Истории заключенных о беспределе в тюрьмах. “Я думал, что придется драться с первого дня”: о жизни зека на строгом режиме – из первых уст

Книги про зону и тюрьму — Современные тюрьмы и советские лагеря. Особые порядки, законы, язык и человек внутри этой системы. Что он чувствует, впервые оказавшись на зоне, как там выжить и остаться человеком? Книги про зону и тюрьму, художественные и документальные, помогут ответить на многие вопросы, приоткрыть завесу тайны, которая окружает этот закрытый мир, и расскажут о жизни заключенных мужчин, женщин и детей.

Побег из Шоушенка — Стивен Кинг
Несправедливо осужденный Энди Дюфрейн по решению суда никогда не выйдет из Шоушенка — одной из самых страшных английских тюрем. На первый взгляд может показаться, что он смирился с этим, и даже помогает начальнику проворачивать финансовые махинации.

Зона (Записки надзирателя) — Сергей Довлатов
Своего рода дневник, представляющий собой разрозненные истории о людях, с которыми столкнулся автор во время своей работы надзирателем, и событиях, свидетелем которых он стал. По мнению автора, не лагерь является адом, ад — это мы сами.

Крутой маршрут — Евгения Гинзбург
Роман-автобиография известной журналистки Е. Гинзбург, рассказывающий о судьбах очень сильных женщин, которые смогли вынести то, что не под силу даже мужчинам, несвободе, к которой постепенно привыкаешь, любви и жизни после… Жизни только мечтой и надеждой.

Архипелаг ГУЛАГ — Александр Солженицын
Полное драматизма произведение известного писателя, диссидента А. Солженицына, рассказывающее о страшных репрессиях, проводившихся в Советском Союзе, начиная с 20-х годов. Его основу составляют письма, дневниковые записи, рассказы тех, кто оказался в лагерях.

Как выжить в тюрьме — Андрей В. Кудин
Своеобразное руководство, в котором его автор — кандидат наук, знаток восточных единоборств, — делится с читателем информацией, которая может помочь выжить в заключении: основные правила, по которым живут в зоне, лагерная лексика, развлечения, сокамерники и надзиратели.

Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы — Игорь Закурдаев
Книга, рассказывающая историю известнейшей в России тюрьмы. Отдельные ее главы посвящены арестантам, которые там отбывали сроки (диссиденты, воры в законе, лидеры бандитских группировок), воспоминаниям людей здесь работавших, а также кремлевским тайнам, с ней связанным.

Записки из арабской тюрьмы — Дмитрий Правдин
Книга, написанная человеком, прошедшим ад арабской тюрьмы. Арестованный по подозрению в убийстве любовницы, он на себе испытал, что такое психологическое давление, пытки, узнал о порядках, которые царят в тюрьмах страны, так популярной среди российских туристов.

Мотылек — Анри Шарьер
Ему было 25, когда суд вынес ему страшный приговор: пожизненное заключение за убийство сутенера, которое он отрицал, и каторжные работы в Гвиане, где он провел долгих 11 лет и 9 раз пытался бежать. Одна из попыток оказалась успешной, и он укрылся в одном колумбийском племени.

Зеленая миля — Стивен Кинг
Воспоминания Пола Эджкомба — надзирателя блока смертников, рассказывающего о своей работе и людях, ожидающих исполнения приговора, среди которых появляется необыкновенный человек. Он способен излечить любое заболевание. А такого дара, по мнению Пола, не может быть убийцы.

Обитель — Захар Прилепин
20-е годы. Ад соловецких лагерей, через который прошел главный герой романа — Артем Горяинов, рассказывающий о жизни в лагере и драмах, произошедших в жизни его заключенных: контрреволюционеров, священников, ученых, представителей интеллигенции, блатных…

Американский ГУЛАГ: пять лет на звездно-полосатых нарах — Дмитрий Старостин
Американские тюрьмы. Комфортабельный санаторий или страшный ад, где заключенные содержатся в ужасных условиях, убивают друг друга, подвергаются издевательствам надзирателей? Автор, проведший в американских тюрьмах 5 лет, утверждает, что оба мнения ошибочны.

Колымские рассказы — Варлам Шаламов
Сборник рассказов, написанный Шаламовым после возвращения с Колымы. В них ставятся и решаются важнейшие нравственные проблемы. Человек и государственная система, борьба с собой и за себя. Они фиксируют людей в исключительных обстоятельствах, описывают жизнь, поступки, мысли.

Исповедь вора в законе — А. Гуров, В. Рябинин
Книга, основанная на документальном материале. Это реальные письма и записки вора в законе Вальки Лихого, отсидевшего в тюрьмах более 25 лет своей жизни и принадлежавшего к старой формации преступников. Он обрщается к браткам и бандитам 90-х, переставшим жить по воровским законам.

История одной зэчки — Екатерина Матвеева
Роман, рассказывающий о трагичной судьбе Нади Михайловой, жизнь которой разрушилась в один миг. Нет больше привычного мира — ее ждет жизнь в лагере. Испытания не сломали эту хрупкую, но очень сильную девушку. Ей помогла выжить любовь. А потом была воля, которая не сделала ее свободной.

Самсон. О жизни, о себе, о воле — Самсон
Подлинный дневник вора в законе Самсона, отсидевшего в тюрьмах большую часть жизни, который вдруг осознал, что жизнь прошла мимо него. Он честно и очень подробно описывает свою жизнь, надеясь последние годы прожить по-человечески. Но его жены уже нет, а сын, пойдя по стопам отца, был убит во время бандитской перестрелки

Серый — цвет надежды — Ирина Ратушинская
Свою книгу о пребывании в 80-х годах в колонии для особо опасных государственных преступников автор называет свидетельством. Свидетельство о несправедливости, ужасных условиях, отсутствии инакомыслия, нарушениях прав и прекрасных людях, поддерживающих и помогающих выжить

За решеткой и колючей проволкой — Генри-Ральф Левенштейн (Джонстон)
Автобиографическая книга сына врага народа, немца по происхождению, рассказывающая об аресте в 1941 и годах, проведенных в тюрьмах НКВД. Он без прикрас описывает жизнь заключенных, их поступки, не всегда правильные, но помогавшие выжить, голод, страх, издевательства и тяжелый труд.

Одлян, или воздух свободы — Леонид Габышев
Малолетка. Дни, полные издевательств и унижения, — так встретили ребята новичка, впервые попавшего в зону. Он не знает правил, не так озлоблен и жесток, как они. Сцепив зубы, Коля ждет, когда это закончится, но становится все хуже… Спасает его душу, не давая озвереть, любовь к Вере.

Сон и явь женской тюрьмы — Людмила Альперн
Вся правда о женских тюрьмах, наших и заграничных, написанная с целью помочь женщинам, попавшим в заключение, изменить свою жизнь. Здесь Вы найдете экскурс в историю и описание ситуации, сложившейся в тюрьмах в настоящее время, реальные интервью с заключенными, бывшими и настоящими.Строгий режим — Виталий Демочка
По сфабрикованному делу Ольга и Юрий были осуждены на 5 лет строго режима, не помогли даже деньги Юриного отца. Это казалось сном, страшным и нелепым. Но проснуться не получилось. Камеры, зэки, параша, опущенные, шмон — теперь это часть их жизнь, к которой невозможно привыкнуть.

Дети в тюрьме — Мэри Маколи
Проблемы детской преступности. По мнению автора, побывавшего в исправительных учреждениях разных стан и проанализировавшего статистические материалы, лишение свободы — метод для детей неэффективный, ломающий их психику, значит, нужно искать другие меры воздействия.

Тюрьма — Феликс Светов
Книга русского писателя-диссидента о Матросской тишине — следственном изоляторе, в котором он провел год после ареста в 1985 года за антисоветскую пропаганду. Впечатления от пережитого через несколько лет оформились в роман, рассказывающий о том, что он видел в заключении.

Лимонка в тюрьму — Захар Прилепин
Сборник рассказов о тюрьме и внутренней несвободе, об особом мире, непонятном простому обывателю. Они описывают свою жизнь в камерах и допросы, надзирателей, редкие свидания с родными, унижения и травлю, через которые проходят люди. Время изменилось, а ГУЛАГ вечен.

Сажайте, и вырастет — Андрей Рубанов
90-е годы. Андрей Рубанов — очень богатый человек, все меривший количеством денег был арестоваван по обвинению в хищении и осужден. Теперь его домом становится тьюрьма, в которой он неожиданно для себя переосмысливает свою жизнь и понимает, что тюрьма — это наши собственные желания.

В когтях ГПУ — Франтишек Олехнович
Книга воспоминаний белорусского писателя, драматурга, коллаборациониста о годах, проведенных в тюрьмах и Соловецком лагере, опубликованной в первые в 1934 году, целью которой было раскрыть сущность советской карательной машины.

Л-1-105. Воспоминания — Генрих Горчаков
Роман, представляющий собой воспоминания о жизни в лагере, о зверствах, которые там творились, и людях, отбывавших там наказание. Но этот роман отличается от подобных. По мнению автора, лагеря создавались не для уничтожения, а в качестве экономической системы.

Исповедь бывшего зэка — Иван Мотринец
Книга, включающая роман и повести, объединенные общей криминальной тематикой. Роман о жизни мошенника, обогащающегося за счет обманутых женщин, и повести, одна из которых написана от лица бывшего заключенного, а две другие рассказывают о расследовании грабежей и проституции.

Маленький тюремный роман — Юз Алешковский
Талантливый биолог-генетик был арестован. В следственном изоляторе его подвергают пыткам, чтобы добиться признательных показаний, но неожиданно для следователей ученый мужественно их переносит. Тогда они угрожают его близким. И он начинает очень опасную игру ради их спасения.

Замурованные: Хроники Кремлевского централа — Иван Миронов
Книга о самой жесткой тюрьме строгого режима, ее порядках и известных обитателях, без страха и цензуры рассказывающих свои истории, и о том, как велись их уголовные дела. Киллер Ал. Шерстобитов, Гр. Гробовой, Владимир Барсуков — лидер Тамбовской организованной группировки.

Сетка. Тюремный роман — Геннадий Трифонов
Роман о любви, полностью подчинившей себе 18-летнего парня. Сергей был немного старше, увереннее. Он был особенным, многому научил его и сделал все, чтобы о них не узнали в бригаде. Сначала было по-настоящему страшно и стыдно, но эти чувства ушли, и Саша был счастлив.

Сухановская тюрьма. Спецобъект 110 — Л. А. Головкова
Тюрьма для особо опасных преступников (58 статья — измена Родине), где сидели очень известные политические деятели, военные, ученые, врачи… Репрессированные, а иногда и их палачи. 170 охранников на 150 заключенных, ОСОБЫЙ режим, пытки, подавляющие и уничтожающие личность.

Сенсационная правда о женских тюрьмах. Дневник заключенной — Пелехова Ю.
Книга воспоминаний о времени, проведенном в женской тюрьме. Взгляд на жизнь в изоляторе изнутри, оформленный в виде дневника, психологических и бытовых проблемах, с которыми сталкиваются женщины. Размышления автора о жестокости и несправедливости людей и самой системы наказания.

Истории одной тюрьмы — Евгений Тонков
Книга известного адвоката, рассказывающая об истории возникновения и философии Выборгской колонии — одной из старейших тюрем России, о ее прошлом и настоящем, ее мифах и возможностях. Документальные факты, интервью с заключенными и работниками колонии, словарь тюремной лексики.

Тюрьмы и колонии России — Валерий Абрамкин
Книга известного общественного деятеля, правозащитника, борца за права заключенных, который был осужден за публикацию антисоветских материалов, рассказывающая о российской пенитенциарной системе, жизни в тюрьме, снабженная справочным материалом и образцами документов.

Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта — Федор Крестовый
Книга человека, 12 лет отсидевшего в тюрьмах и поставившего перед собой цель рассказать правду об арестантской жизни, зоне, правильном поведении там. Он даст много полезных советов, познакомит с тюремными нравами, объяснит значение некоторых слов, расскажет об особенностях малолетки.

Сказать жизни \»Да!\» — Виктор Франкл
Автор книги — знаменитый психиатр, бывший заключенный концлагеря, который в своей книге не просто описывает пережитый ад: смерти, голод и боль, но и убедительно доказывает, что выживали там не физически сильные и здоровые люди, а упрямые духом, те, у кого остались цели и смысл жить дальше

Мои показания — Анатолий Тихонович Марченко
Книга политического заключенного, писателя, правозащитника, умершего в тюрьме после окончания голодовки, длившейся 117 дней, рассказывающая о тяжелой жизни политзаключенных в тюрьмах и лагерях в 60-е годы и ужасах, свидетелем которых он был.

Блатной телеграф. Тюремный архивы — Кучинский Александр Владимирович
Блатной язык (феня) и история его развития. Словарь, содержащий большое количество жаргонизмов. Особенности скрытной передачи информации при помощи жестов, тени, мимики. Личные письма и записки, посылаемые заключенными на волю.

Современная тюрьма: быт, традиции и фольклор — Екатерина Ефимова
Это исследование тюремной субкультуры, ее языка и представлений о мире познакомит читателя с тюремными мифами, фольклором, обрядами и письменностью. Материал для книги был собран автором при посещении разных исправительных учреждений.

Расстрельная команда — Олег Алкаев
Уникальный документ, рассказывающий о процедуре смертной казни, проводившейся в Белоруссии, автор которой руководил \»расстрельной командой\». Тюремный быт, отношения администрации с заключенными, лагерные законы, правдивый рассказ о событиях конца 90-х.

Прибытие автозака

Автозак остановился: послышалось лязганье сдвигаемых ворот так называемого "шлюза"; машина въезжает в "шлюз" закрываются первые ворота, и открываются еще одни. Автозак въезжает во двор тюрьмы. Все меняется: интонации голосов конвоя, лай овчарок, запахи. Если успеешь оглянуться вокруг, то увидишь иные цвета, иные камни. Конвоиры равнодушно-спокойны, однако в содружестве с тюремщиками могут "нагнать жути": напустить овчарку на кого-нибудь, наподдать прикладом по ребрам. Роптать бессмысленно: "нагнетание жути" испытанный элемент тюремной практики.

Боксы и транзитки

Из автозака заключенные переходят в боксы: начинается "сборка". Боксы -небольшие камеры площадью от 1 квадратного метра с узкой скамьей или выступом вдоль стены. В них помещаются заключенные перед этапом, перед вводом в камеру, во время вызова к следователю или адвокату и т.п. Именно на сборке, а точнее в боксах и в транзитных "хатах" (камерах) человек впервые сталкивается с законом и беззаконием (беспределом) тюремно-лагерного мира. В транзитках зековский народ проходит еще не сортированный ни по каким признакам, сплошными потоками - и затем исчезает в неизвестных направлениях. Сколачиваются временные группировки беспредельщиков, обирающие первоходочников и просто бессловесных зеков. В боксах случаются неожиданные встречи: вот прячет лицо "козел" с общего режима; вот жмется к стене перепуганный фуфлыжник, сломившийся с зоны от расплаты и расправы по карточным долгам; вот "стукачок" лагерный поглядывает по сторонам и тянется ближе к двери - узнает кто, так легче будет застучать, замолотить кулачками - помогите, мол, товарищи!

Впрочем, этот период жизни зека богат и положительными впечатлениями. Люди иногда сходятся мгновенно, взаимные симпатии за короткий срок перерастают в уважение и дружбу, зек по-братски поддерживает зека.

Никогда не забуду Валерика Зангиева, осетина из города Алагир, "подогревшего" меня десятью пачками сигарет, полотенцем и "марочками" (носовыми платками) перед разводом по постоянным "хатам". Наш ночной разговор ("базар") в транзитке питерских "Крестов" не просто скрасил существование, а дал мне лично длительный заряд бодрости и пополнил скудный запас сведений о тюремной жизни.

Сборка - действие, мероприятие, аналогичное, скажем, одновременной записи данных новорожденного в роддоме и его регистрации в ЗАГСе. На "новорожденного" зека заводится дело; в специальную карту при нем заносятся его особые приметы, татуировки, шрам от аппендицита. Обязательно дактилоскопия (отпечатки пальцев), медосмотр.

От первичного медосмотра в СИЗО (тюрьме) может зависеть очень многое. Занесенная в медкарту болезнь, а тем более инвалидность помогут выхлопотать медпомощь, лекарства на долгом пути от тюрьмы до зоны, а в самой зоне получить соответствующую работу. Впрочем, раньше практиковалось снижение 1-й группы инвалидности до 2-й, 2-й до третьей, а 3-й - до "возможности легкого труда".

Абсолютными льготами по инвалидности пользуются лишь явно увечные безногие, слепые, безрукие или находящиеся в двух шагах от "гробового входа". Но иногда и у одноногих и одноруких отбирают деревянную ногу или протез - до этапа на зону, по усмотрению врачей. Полностью безногого носят на руках сами зеки - был и такой случай, старичок на тележке подъехал к супружнице и зарубил ее топором, получил 9 лет... А в тюрьме какая тележка? Раскатывать негде....

Шмон в тюрьме

Шмон в тюрьме резко отличается от поверхностного капэзэшного шмона. Из подошв обуви выдергивают супинатор (железную пластину, пригодную для изготовления заточки), заставляют присесть раздетого догола зека, раздвинуть ягодицы; ощупывается досконально вся одежда.

Существует множество способов проноса денег и запрещенных предметов в тюрьму и зону, они достаточно подробно описаны в детективно-тюремной беллетристике. К тому же еще до тюремных ворот многие из этих способов становятся известны первоходочникам от бывалых людей. Как мы уже говорили, отбираются в основном предметы, могущие послужить орудием самоубийства и убийства. Впрочем, если и не хочется ни кончать с собственной жизнью, ни прерывать чужую, то все-таки запрещенный предмет "мойка" (лезвие), гвоздь или катушка ниток дают ощущение некоей победы над тюрьмой, дают чувство свободы и независимости...

В свое время я ухитрился довезти от КПЗ и пронести в зону ни разу не пригодившуюся мне половинку ножовочного полотна; всякий раз прохождение шмона с полотном оборачивалось неделей хорошего настроения.

Парикмахер превращает гражданина в тюремного зека: борода, часто усы, вообще волосы состригаются, бреются. До суда по закону стричь наголо нельзя, но в тюрьме стрижка обычно аргументируется вшивостью, чесоткой и т.п. Между прочим, стриженный наголо подсудимый вызывает у судьи и "кивал" (народных заседателей) вполне закономерные ощущения. Лысая голова может обернуться лишним годом срока.

Фотограф увековечивает "нового человека" для тюремного дела и всевозможных регистрационных карт. В тюрьме все иное, особое так и эти фотоизображения в фас и в профиль (необязательно даже быть лысым) превращают симпатичное лицо в преступный образ: меловые щеки полупокойника, остекленевшие глаза... Это касается не только фото на входе в тюрьму фото для справки об освобождении точно такое же.

Баня, прожарка

Перед раскидкой по постоянным "хатам" (камерам) все зеки в обязательном порядке проходят две санитарные процедуры: баню и т.н. "прожарку". Зеков отправляют в баню, о которой мало что можно сказать; в некоторых тюрьмах это заведение вполне сравнимо с подобными заведениями на воле, в других напоминают помывочный пункт эпохи военного коммунизма (кусочек мыла величиной с мизинец и никаких мочалок).

Вещи едут на крючках в дезинфекционную прожарочную камеру (от вшей и т.п.). Вместе с вшами (если таковые имеются) гибнут также пластмассовые пуговицы, синтетические волокна; одежда приобретает изрядно помятый облик. Можно, конечно, договориться с зекомобслугой: кто откажется от пачушки сигарет? И одежда останется целой. Но опять же и вши не пострадают...

Постельные принадлежности

Перед самым входом в "хату" государство выдает своему гражданину казенные атрибуты: постельное белье (две простыни, одеяло, наволочку), матрас, полотенце, иногда, зимой, нижнее белье (солдатские кальсоны с завязками внизу и нижняя рубаха, майка, трусы. Кальсоны эти мало кто носит, но зато они хорошо горят, доводя до кипения чифир в казенной алюминиевой кружке. Одеяло превращается в теплую безрукавочку; из простыни можно нарезать полосы для запуска "коня" в "хату" ниже этажом. Вычтут, конечно, за порчу какие-то деньги, но это когда будет! А польза - вот она, сей час!

Вход в камеру

Наконец по три-четыре человека ведут пупкари (надзиратели) по мрачным коридорам тюрьмы, передают коридорным дежурным. Звякают засовы, скрипят замки, открывается тяжелая дверь, покрытая стальным листом, вы протискиваетесь, с трудом удерживая матрас и мешок, в камеру; пупкарь подталкивает, энергично запирает дверь и на вас устремляется десяток пар глаз тех, с кем вам отныне придется делить тяготы и скромные радости тюремной жизни.

Можно лишь посмеяться, вспомнив "входы в хату" из советских и нынешних кинофильмов. Ангельских лиц, конечно, не увидишь в настоящей тюрьме, но и рожи вроде Доцента из "Джентльменов удачи" - большая редкость.

Сейчас во многих тюрьмах разрешены телевизоры. Если "хата" большая (в Бутырке, например), то телевизор не помеха. Но трудно представить "ящик" в маломерной и переполненной "хате" питерских "Крестов". (На тюремной "фене" (жаргоне) "телевизор" шкафчик настенный без дверок, с полками, на которые кладутся пайки, кружки и все остальное, аналогичное.)

Встреча новенького нынче происходит коегде абсолютно равнодушно, без всякого интереса. По свидетельству очевидца на его появление в "хате" никто даже не повернул головы, настолько "граждане" были увлечены просмотром очередного "сеанса" аэробики или шейпинга. (Кстати, "сеанс" потюремному изображение женщины в обнаженном или полуобнаженном виде, эротика, порнография. Раньше это были открытки, рисунки, теперь же "сеанс" можно раскавычивать слово обрело буквальное воплощение.)

Тюремный роман в рассказах. Главные герои – заключенные и охранники. Живут, любят и ненавидят, о чем-то мечтают. Иногда плачут, иногда смеются. Хоть и по разные стороны запертых решеток и дверей, но линии судьбы их тесно связаны и зачастую пересекаются в перипетиях длинных казематных коридоров. И самое трудное для обеих сторон – понять, что в тюрьме тоже надо оставаться человеком…

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Тюремные истории, смешные и грустные (Алексей Осипов) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Стукач Евгений

На кровати сидел дядя Митя в одних трусах, свесив вниз свои худые волосатые ноги. На коленках у него лежал рваный пиджак. На дядином теле было столько татуировок, что легче сказать, где их у него не было выколото.

– Что ж ты, Женька, сукин сын, делаешь? – стыдил он племянника, – ведь стучать на зоне -распоследнее дело для нашего брата. Что ж ты меня позоришь на том свете?

Женька проснулся. Вспомнил дурацкий свой сон, дядю Митю, который всю свою сознательную жизнь пребывал в отсидках и вправду умер от чахотки в позапрошлом году. Чертыхнулся про себя. Огляделся в полутемной камере. Рабочка была пуста. Видимо, недавно все ушли убирать снег на прогулочных двориках. Из литровой кружки с чифером еще тонкой струйкой шел пар. Дверь в камеру была не заперта, что ж, один косячок у корпусного имеется, есть о чем теперь и начальству доложить. Неплохо для начала дня. Евгений встал, побрызгал лицо водой. Понюхал содержимое кружки. В нос ударил терпкий запах запаренных вторяков. Такое употреблять заподло. Евгений брезгливо поморщился. Надел курточку и тихонечко выскользнул на продол.

В банно-прачечном отделении, где он работал банщиком, было душно. Уныло стояли у стены огромные обшарпанные стиральные машины с круглыми окнами, похожие на глубоководные батискафы. Толстый до безобразия кот спал на рабочем столе, занимая почти всю его площадь. Евгений ударил кошака веником. Кот мяукнул, задергал нервно хвостом, перевернулся на другой бок, сладко зевнул и снова закрыл глаза. Банщик ловко поддел недовольного кота ногой, скинув затем его на пол.

Евгений был не в духе. Из головы не вылезал идиотский сон. Намек на некоторые его поступки. А как иначе выжить в этой вонючей тюрьме? Пусть работяги спину гнут. Не для него, по жизни, на пилораме бревна ворочать. Ну и пусть быки хоздворовские потеют, горб гнут на хозяина. Они же в основном бухарики. На волю выйдут, напьются и снова сядут. А он, Евгений, из принципа не будет работать. Лучше сдавать этих чертей. Пускай его ненавидят. Ну и что, что не одного зека он сдал операм, кое-кого и из числа сотрудников, будут умнее. Плевать.

Сигареты закончились еще вчера к вечеру, чай тоже. Болела голова. Требовала чего-нибудь кофеиносодержащего. Пришла игривая и навязчивая мысль. Женя закрылся изнутри прачечной. Хоть и был в отделении один, озираясь, подошел к двери каптерки. Аккуратно снял, не повредив, печать, открыл замок в небольшое помещение. Здесь в полной темноте на полках стояли огромные майданы крытников. Зекам, приговоренным к тюремному сроку, не полагалось иметь при себе много вещей. Принудительно их сдавали в тюремную каптерку. Уже зная примерно, где и что лежит, Евгений уверенно выловил рукой из одного мешка пачку сигарет и банку кофе. Банка была уже распечатана, оставалось только немножко отсыпать. Вот и все. Дверь снова закрыта. Печать на месте.

Бразильский кофе вкус имел обалденный, он вмиг поднял настроение. Сигареты были, правда, так себе. Но на халяву и уксус сладкий, пойдут и такие.

Кто-то постучался. Евгений суетливо открыл. На пороге стоял повар из зековского пищеблока. Повар Толя был новеньким. Женя его недолюбливал, однако, хочешь или не хочешь, а приходилось терпеть. Они были повязаны известным им одним секретом. Толик был себе на уме, все чего-то ходил, вынюхивал. И вызывал смешанное воедино чувство необъяснимой тревоги, опасности и ревности. Может, из-за того, что часто встречались они нос к носу в подвале тюремного корпуса у оперских кабинетов.

– Чего тебе? – раздраженно спросил Евгений.

– Да так, зашел. А, кстати, полотенца чистые дай, грязные уже сдали, – нашелся Толик.

Евгений, сделав пометку в журнале выдачи белья, пихнул ему стопку полотенец. Толя постоял немного, не найдя больше причин, чтобы задерживаться, ушел.

– Бродят тут всякие, – буркнул Евгений и направился сам прогуляться по делам. Проходя по продолу, заметил, что постовой за всю ночь ни разу не заглянул в «глазок» камер, о чем свидетельствовали отогнутые в сторону им картонные дощечки, прикрывавшие наблюдательные стеклянные круглые отверстия в дверях. С вечера их никто не трогал. На посту контролера, на железном столике, привинченном к стене, лежал чей-то проходной ключ. Вот это здорово! Неважно начатый день, стал гораздо благосклонней. Этот кто-то поплатится за забытый ключик не только тем, что не сможет сам выйти из корпуса, но и будет иметь большие неприятности. Ключ Женя опустил себе в глубокий карман. Так, а вот тот же контролер не закрывает «кормушки» на замок, ленится, значит. Ленишься ты, «дубачок», премии, значит, лишишься, как пить дать. И поделом тебе.

В коридоре подвала горел свет. Значит, с утра пораньше пришел Андрей Васильевич. Действительно, опер сидел в кабинете за столом, курил и одновременно кормил рыбок в маленьком аквариуме. По сложившейся традиции Женя поздоровался со своим главным патроном, быстренько принес в чайнике свежей водички, запарил оперского чайку, а в процессе чайной церемонии пунктуально «сливал» всю накопившуюся информацию за сутки. Кто, что, с кем, кого и когда… Гордо перед Василичем положил на стол железный ключ.

– А это что?

– Проходник под номером 154.

– Где взял? – поинтересовался шеф.

– Ну, как обычно…

– Ладно, разберемся, – устало вздохнул опер. Капитану до печенок осточертела служба, и Евгения, тот чувствовал, он глубоко презирал, однако нуждался в нем. Часто глаза и уши стукачка были бесценны. Капитан мечтал уйти на пенсию, а Евгений – освободиться условно-досрочно.

– Ну что, Евгений Александрович, – фамильярно и с иронией обратился оперативник к банщику, – как освобождаться-то будешь? Ты же до автобуса фик живым доберешься. Многих ты занозил, скажу я тебе! Евгений молчал, не зная, что ответить. Он и сам думал об этом не один раз.

– Ладно, не переживай, поможем. Бронетранспортер подгоним, – пошутил Василич в своем стиле, – сегодня в честь седьмого ноября работы будет мало у меня, с обеда уйду. Вечерком заскочишь, приберешься здесь немного. Понял? – спросил капитан враз помрачневшего от его шуток подручного.

– Понял, Андрей Васильевич. А я и забыл, что сегодня праздник.

– Да, седьмое ноября – красный день календаря. Все, свободен. Пшел вон! – снова неделикатно пошутил опер.

Женя, выйдя из кабинета, направился от нечего делать прямо на хоздвор. Там можно было лясы поточить с бугром или с пекарями. Кстати, к Коляну приезжали на свиданку. Может, чего-нибудь осталось вкусненького.

Как оказалось, в честь праздника на работу вышли не все. А только по специфике работы, самые необходимые: кочегар, свинари, пекари. А вообще-то Евгению нужен был только Колян.

Коля заканчивал уборку после последней выпечки хлеба. Он усердно подтирал пол, под вой новенькой модной кассеты с воли. Женя присел рядом на скамейку, разглядывая другие кассеты. Потом, закончив уборку, Коля гостеприимно угостил чайком кореша. Похвастался новыми кроссовками и спортивным костюмом, запрятанными хитро в шкафу. Женя, с завистью щупая пальцами качественную материю, уже точно решил, что после выходных обязательно доложит о том, что пекарь Воробьев прячет запрещенную к хранению на рабочем месте гражданскую одежду.

Потом Евгений, победоносно шествуя по полупустому хоздвору, заглянул в столярку. Попил и там чайку, примечая, что столяр явно занимался калымом, покрывая лаком только что собранную хлебницу. Осведомим и об этом факте. Затем, не грех было заворотить напоследок и в котельную. А там жарили мясо. А это уже очень серьезно! Требует досконального разбирательства Василича. Откуда мясо, например? Все ли поросята еще живы? Кто не углядел? И, наконец, честно угостившись аппетитным мясным кушаньем, Евгений с чувством полной удовлетворенности собой, направился в свои прачечные владения.

– А ну стой! – окликнул Женю у самых ворот сам начальник, – почему не на своем рабочем месте? Чего тут шарашишься? Ну-ка пошли, по дороге поговорим. К удивлению Женьки, хозяин не стал его отчитывать, а сразу спросил в лоб:

– Андрей Васильевич твой на работе употребляет?

– Не знаю, Дмитрий Юрьевич, не принюхивался…

– А теперь будешь нюхать, следить за каждым его шагом. Чем занимается, что говорит. В вещах его пошарься. Понял?

– Нет, товарищ полковник, я боюсь, старший опер он все-таки.

– А по вещам тюремщиков не боишься лазить? Смотри у меня! Если хоть кто-нибудь узнает про твои делишки, кумекаешь, что с тобой будет?

– Да… – подавленно буркнул Женя.

– Понял меня по существу вопросов? – зло спросил начальник.

– Понял…

Вечером Женя, как и обещал Васильевичу, пришел прибраться в его кабинете. Посидев немного за оперским столом, банщик состроил рыбкам рожу. Обнюхал все бокалы. Залез в мусорницу. Изрядно покопавшись в ней, нашел все же пробку от бутылки водки. Довольный и усталый, все прибрав, пошел спать.

Как отдыхали на зоне в веселые 90-е
Пенитенциарная система - минимодель государства. Всё, что происходит на свободе, имеет место и за решёткой. Взять хоть те же лихие 90-е. Тогда в стране творилось невообразимое. В зонах тоже творился бардак. Ещё и приняли многие явно неадекватные законы. Чтобы не быть голословным, приведу наглядный пример.
Представьте себе исправительную колонию на Северо-Западе. Полторы тысячи осуждённых. Как ни странно, но на огромной промышленной зоне, где при СССР располагались филиалы крупных заводов, все помещения, включая подсобки под лестницами, заняты кооперативами. Это всё потому, что если кооператор занимает трудом зеков, то его освобождают от налогов.

Сага о крысиных хвостах

В любом лагере всегда есть, мягко говоря, странноватые персонажи. Говоря о «странностях» убийц, насильников, воров, прошедших зону вдоль и поперёк, нужно сделать поправку на то, что там собраны маргинальные личности, большинство уже никогда не вернётся к полноценной жизни.
Но и на этом фоне попадаются свои «чудаки» - люди, которые в нечеловеческих условиях живут вопреки принятой логике.
Одним из таких в уральском лагере был некто Нефёдов - здоровенный мужик, бывший колхозный тракторист, который по пьяной лавочке совершил двойное убийство. Поругавшись с приятелем, он выпил добрый жбан забористого самогона, оседлал «железного коня» и на всей скорости въехал в стену хилого деревенского домика, стоявшего на деревенском отшибе. Стена рухнула, под завалами погибли и недруг взбесившегося тракториста и его супруга.

Театр строгого режима

Осуждённый, про которого расскажу вначале, вовсе не герой нашей истории, но без него невозможно понять все перипетии сюжета.
Старый зек по кличке Фокич - персонаж с трагичной судьбой. Сел он за убийство. С учётом того, что преподавал в университете, дали ему меньше меньшего - четыре года. Другой бы радовался, но этот вообще не хотел сидеть и написал заявление о пересмотре. Новый суд впаял ему восемь лет. Тут уж любой бы стал возмущаться. Фокич тоже не стерпел и сочинил очередную жалобу. В итоге получил вместо восьми двенадцать. Сколько после он трепыхался, приговор оставили без изменений.

Тракторист

Был в нашей зоне мужичок со странным погонялом Тракторист. А откуда оно у него появилось? История этого погоняла поучительная и смешная.
Мечта о прекрасном
Колян срочную служил мехводом в танковой роте. А на зону попал за то, что он, работая водилой на скорой, поехал ночью с бригадой врачей на очередной вызов. Там произошло ДТП. Пьяный водитель сбил двух пешеходов, парня и девушку, на обочине неосвещенной дороги. У девушки были ушибы, а парень получил перелом ноги. Сам пьяный водила вызвал милицию и скорую.
Этот урод (Колян который), подъезжая к месту аварии, загляделся на стоявшую у обочины девушку в мини и не заметил лежавшего на земле сбитого парня. И, как снайпер, точнехонько наехал ему прямо на голову.

Как кум зафаршмачил все руководство колонии

Чем Россия славится, так это умением колотить понты. Одни саммиты, чемпионаты мира и Олимпиада чего стоят. На местечковом уровне мелкие начальнички тоже всячески пытаются «блеснуть чешуей», когда принимают высоких гостей.
К нам едет ревизор ...
Неволя - миниатюрная модель государства. В нашей тихой северной колонии строгого режима началась паника, когда стало известно, что через три дня пожалуют столичные управленцы. Естественно, их будут сопровождать местные «шишки» от юстиции и, как водится, телевизионщики с прочими корреспондентами.
Наш «хозяин», когда узнал новость, посерел и сказал: «Катастрофа». После быстро пришел в себя и начал строить из загаженной зоны «потемкинскую деревню». В темпе покрасили фасады бараков, что видны с плаца, в веселенькие цвета. Завезли в столовую продукты с вольной базы, чтобы сготовить арестантам вместо баланды типа повседневный обед, как в хорошем ресторане.

"Секретное оружие" вертухаев

В тот день зона три раза стояла на ушах. Поэтому наш рассказ как бы тоже трилогия, но объединенная единым сюжетом.
Часть 1 .
В тихое исправительное учреждение строгого режима нелегкая принесла проверяющих из управы. Высокая делегация в числе прочего объявила тревогу и сбор всех сотрудников, даже выходных. Плюс явиться они должны быстро, трезвыми (что для отдыхающих пупкарей почти нереально) и с тревожными чемоданчиками. Кто не в курсе - это баул такой. Он должен быть у вояк. Комплектуется за свой счет. Туда входят: нательное белье, мыльно-рыльные принадлежности, ручки-тетрадки, продукты - там тушенка и прочее по мелочи. Так что подавляющее большинство сотрудников явились шустро и все необходимое на случай войны и автономного похода с собой привезли. Самое дешевое, конечно. Но кто ж будет тратиться, зная, что боевые действия нескоро начнутся. Тем более в глухой тайге.

Азартный вертухай

Как сиделец отлупил дубиналом подлого тюремщика
Всем известно, что в войсках числится много лишнего народу. Взять тех же спортсменов, выступающих за СКА и ЦСКА. Люди вообще в части не появляются, но получают крутые офицерские звания и зарплату, хотя часто не дружат с головой и выше ефрейтора их аттестовывать нельзя.
Мышцы вместо извилин
Вот и к нам в зону пришел служить такой спортсмен, бывший чемпион-легкоатлет, молодой капитан Собакин. На свою беду он получил во время своей спортивной карьеры травму, не совместимую с высокими результатами. В армии его держать больше не стали и сократили в первую очередь. Пенсию он не заработал, кроме как бегать, ничего не умел. В свое время вместо школы и института Собакин посещал стадион. В учебных заведениях ему ставили зачеты как спортивной гордости страны. Так что голова у капитана серьезно отставала в развитии от мышц ног.

Роковая цитата

Несмотря на все страшные рассказы, бытующие среди обывателей, к интеллигентам на зоне отношение нормальное. С ними охотно общаются и блатные, которым тоже иногда требуется нормальный человеческий базар. Если вести себя грамотно, наладить общение с сокамерниками можно. Впрочем, интеллигент интеллигенту рознь. У некоторых от стресса, связанного с арестом и заключением, крышу сносит напрочь. И тогда возможны различные истории, соединяющие в себе элементы комедии и трагедии, совсем как у Шекспира.

ТЕЛЕМАСТЕР

— Петрович, починишь телевизор? – спрашивал у заключённого некий офицер из персонала тюрьмы.
— Отчего ж не починить, приносите, — отвечал заключённый.
— Спасибо тебе, Петрович, за ремонт, — звучало в зоне через несколько дней. – Дай Бог тебе на волю поскорей выйти, — такие слова чаще всего и служат платой за какую-то работу заключённого.
И бывает, что умельцам даже отдельную камеру выделяют под мастерскую…
Но слаб, слаб духом человек…. И стали служащие замечать блестящие глазки Петровича, и ни с чем несравнимый запашок перегара от него чуяли. А обыск в его отдельных апартаментах ничего не давал. Сам он из камеры никуда не выходил, выполняя очередной срочный заказ. А вечером был, мягко говоря, навеселе.
— Петрович, лучше сам прекрати, — увещевали его тюремщики, но тот только ухмылялся в ответ.
Если человек в тюрьме делает что-то запрещённое, и никто не может его поймать, то такие люди становятся очень уважаемыми в зоне. Всем заключённым хочется поиздеваться над охраной. Это один из видов развлечения в тюрьме.
Но опять же, сколь верёвочка не вейся…. В один прекрасный день в камеру к телемастеру Петровичу вошли с очередной проверкой. А у того, как всегда, всё в порядке, и нет ни претензий, ни замечаний. И тут… оно и случилось! Лишь только собралась, было, комиссия камеру покинуть, как раздался …выстрел!!!
Это был характерный звук: «Ба-бах!», который несомненно узнали и поняли все присутствующие, потому что сразу характерно запахло сивухой. Оказалось, что бражку заводил Петрович в одном из …кинескопов, десяток которых имелись у него в камере.
— И где ты только дрожжи берёшь, Петрович, — усмехаясь, спросил начальник тюрьмы.
— Сами заводятся, — отвечал Петрович. – Ну…, гражданин начальник, раз уж нашли, дайте хоть кружечку отведать напоследок.
— Нет, Петрович. Ты же сам знаешь, что не положено, — отвечали ему.
— Знать-то знаю, — усмехался тот в ответ. – Но думаю, что я ещё чего-нибудь придумаю.
— Где дрожжи-то берёшь, расскажешь?
— Нет, не моя это тайна.

А тайна эта — стара, как мир. Любой выпивоха, в любой русской деревне знает, что сырые дрожжи можно сделать из обычного хлеба. Надо лишь слегка смочить хлебный мякиш, сунуть его в кастрюльку, которую поставить в тёплое место. Через недельку – дрожжи готовы.
Голь на выдумки хитра, – гласит поговорка. Но русская голь – вдесятеро хитрее…

УМОВ ПАЛАТА…

Старые заключённые даже не злятся, когда начальники найдут некие тайные дела их рук. Пожилых зеков не раздражает, что какая-то их тайна стала известна начальству. Они говорят, что найдут другой выход.
Было однажды раскрыто такое дело. Спирт «Рояль» доставлялся в тюрьму внутри …тела заключённого, который шёл сам, на своих двоих. И до сих пор никто не знает, как долго это продолжалось. Дело было так…
— Хмырь, — говорил один зек другому. – У меня день рождения скоро. Вмазать бы чего…, — щёлкнул он себе по кадыку.
— Не боись, братан. Добудем. Сегодня уже курьер доставит продукт. Я тут давно один канал настроить пытаюсь. Если получится, озолотиться можно.
— Как!? Какой канал? Расскажи!
— Ты поперёк батьки в пекло-то не лезь, — оборвал его собеседник. – Курьер с грузом сегодня путь испробовать должен.
Лиц, кто хорошо зарекомендовал себя, не допуская нарушений, а так же тех, кому недолго уже оставалось сидеть, отпускают иногда без конвоя, чтобы сделать какую-то работу недалеко за пределами зоны. Они и могли пронести в зону спирт. Дело, конечно, связано с определённым риском, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
— Ну что, Шайтан, принёс? – спрашивал Хмырь собеседника вечером на перекуре.
— Принёс, — звучало в ответ. – Слить бы надо.
— Сейчас в камеру войдём, и…, — ответил Шайтан.
В камере они быстро, поставив на стрёму человека, выставили на пол чисто вымытое и заранее приготовленное ведро. Потом двое зеков подняли Шайтана за ноги и повесили его над ведром вниз головой. Вся камера следила за процедурой, боясь нарушить процесс каким-то неосторожным звуком. А изо рта Шайтана вдруг полилось что-то белое и прозрачное, распространяя по камере острый запах спиртного.
— Вот это да! – пронёсся по койкам восхищённый шёпот. – Как же он сам-то? Ведь не пьяный совсем…, – раздавалось удивление.
А главные лица данного спектакля молча отошли в уголок, вытащили что-то изо рта курьера и спрятали в карман. Принесённый продукт они предварительно слили аккуратно в новые полиэтиленовые пакеты и спрятали их по тумбочкам.
— Ну, вот теперь и день рождения твой отметим, — осклабился Хмырь.
— Н-н-да, кореш, век не забуду. Когда?
— После отбоя, понятно.
И вечером, когда все уже улеглись, несколько человек устроили в углу камеры праздник. А наутро от них так несло перегаром, что это было замечено практически всем руководством. Обыск в камере ничего не дал, как и личный досмотр провинившихся.
— Установите контроль за пропуском расконвоированных лиц. Это наверняка кто-то из них пошустрил, — такое было дано указание всему персоналу зоны.
Но ни на следующий день, ни впоследствии канал доставки спиртного в зону так и не удалось выявить. И в последствии частенько обнаруживали пьяных, но где и как они добывали выпивку — не удавалось установить.
И тут проявился случай, подтверждая русскую поговорку: сколь верёвочке не вейся….
— Эй, братела, садись, подвезу, — прозвучал голос водителя- заключённого, ехавшего в зону под конец рабочего дня.
И Шайтан не пошёл пешком, как он делал это всегда, а сел в кабину. Ехали весело, болтали, трепали обычные лагерные новости…. И тут машину тряхнуло на ухабе…. И толчок-то был обычный, ничего страшного не предвещающий, но…. Водитель увидел, как у Шайтана расширились зрачки, позеленело лицо….
— Эй! Что с тобой?! – заорал водитель.
Но Шайтану было уже далеко всё равно. Он уже переходил в страну вечной охоты. В последний момент он догадался, ЧТО произошло, но дурман действовал так быстро, что даже рассказать собеседнику Шайтан ничего не успел.
Впоследствии комиссией было установлено….
Курьер проглатывал в свой желудок обычный надувной шарик или нечто подобное. Горловина шарика заранее ниткой крепилась к любому нижнему зубу. Далее через трубочку, в находящийся уже в желудке шарик, заливался 96- градусный продукт. Человек проходил в зону через КПП, пронося у сердца два литра чистого спирта, что соответствовало примерно пятнадцати пол-литровым бутылкам водки. Один такой почтальон, доставив посылку адресату, на сутки устраивал в многолюдной камере праздник.
—
Такой вот выход нашли заключённые. Очень многое значит выпивка в зоне. И нет числа случаям изобретательности, которую показывают люди, сидящие в тюрьме.
Например, один умелец мог вручную делать зажигалки в виде пистолета Макарова.

Все в администрации это знали, и в конце концов, перестали обращать внимания на его стволы. Умелец немедленно этим воспользовался. Его кустарный мини заводик тут же выпустил настоящий пистолет. И только патроны к нему генеральный директор раздобыть не успел. По пьяному делу сам разболтал о пистолете корешу, и….
Многое значит – выпивка в зоне. Был и такой случай….

КРЫСА

— Товарищ капитан, в ПКТ пьяный, — доложил часовой.
ПКТ – помещение камерного типа, которое раньше называлось БУР, что означало – барак усиленного режима. По сути своей, это тюрьма в тюрьме, куда заключённые попадают за какие-то провинности. Условия там ещё более жёсткие, чем снаружи.
И вот, там был замечен нетрезвый человек. А этого просто в принципе не могло быть, тем более в ПКТ.
— Он обкуренный, — дал заключение медик.
— Простите, Владилен Васильевич, но в ПКТ он не мог обкуриться. Туда невозможно доставить наркотик, возразил начальник тюрьмы.
— Это, коллега, уже по вашей части, — ответил врач. – Но со стороны медицины сомнений в заключении нет. Этот Шнырь – так кажется его называют – обкурился, и вероятнее всего, это банальная анаша, судя по запаху. Увы, но другого ответа дать не могу, — завершил свою речь тюремный медик.
Собрав весь персонал тюрьмы, начальник сделал доклад о происшедшем. Так же, были выслушаны и мнения всех, кто мог хоть что-то сказать по этому поводу. И в конце концов, было дано задание выяснить, по какому каналу наркотическое средство попало в ПКТ. Хотя никто не знал, с какого боку можно начать искать ответ на данный вопрос.
А назавтра история повторилась. Снова, но уже другой заключённый был обнаружен там же, и прямо говоря, в очень радостном состоянии. И обыск, проведённый в ПКТ накануне, результатов не дал. И вот, очередное ЧП. Хозяин тюрьмы вынужденно запросил помощь…
— Сергей Илларионович, — говорил он кому-то по телефону, — войдите в моё положение. У меня заключённые в ПКТ, как в ресторан ходят, повеселиться, а я не могу понять канал доставки зелёного змия. Обыск ничего не даёт, источник найти не можем. Но ведь где-то же они берут его! И мой долг – выяснить, каким образом они это делают. Без скрытых камер слежения тут не обойтись, и придётся вам их установить здесь. За этим к вам, собственно, я и обратился.
— Ох, дорогой мой, — звучало в ответ. – Если бы ты знал, как сложно всё это сделать. Но будем искать возможности. Ничего не поделаешь, придётся помогать.
И камеры были доставлены. И камеры слежения были тайно установлены и замаскированы. И когда обысканные до нитки заключённые вошли в дворик для прогулки, за ними неусыпно наблюдал чуть ли не весь персонал тюрьмы. И через некоторое время все увидели, как один из заключённых нагнулся, как бы что-то поднимая с пола, и дальше все зафиксировали, что он чиркнул спичкой, прикурил и глубоко затянулся….
— Как?! Откуда?! – раздались возгласы, и все наблюдавшие бросились к выходу.
Ворвавшись в дворик, они успели таки вырвать у заключённого сигаретку с наркотиком. Но где он взял её – так и осталось тайной. Был снова обследован и дворик, и каждый квадратный сантиметр его, и стены…. Всё было тщетно. Ничего обнаружено не было. А на следующий день опять повторилось то же самое. И ещё на следующий….
— Мистика какая-то, — только и слышалось в тюрьме.
— В мистику я тут не могу поверить, — проговорил умудрённый многолетним опытом прапорщик. – Но давайте подумаем. На прогулку мы их выводим строго по графику. Так? Так! И наркотик оказывается в руках у наших подопечных в тот же момент. Два события состыкованы во времени. Вывод?
— И каков же он? — вразнобой раздались голоса коллег.
— Не буду утверждать ничего, но давайте завтра задержим прогулку на полчаса под видом санобработки, и тогда посмотрим. С неба им наркота падает, или ещё откуда. Так и решили сделать…
На следующий день все свободные от службы спешили посмотреть кино. Они собрались у экрана монитора, так как всех их очень интриговал веселящий продукт, падающий с неба. И когда наступила минута прогулки заключённых, все так и воткнулись глазами в экран.
…!?
И наркодилер, наконец, был установлен. Им оказалась обыкновенная …крыса. Она ходила по маршруту, доставляя анашу со спичками, которые ей закрепляли в специально для того пошитом рюкзачке. В установленное время прикормленное животное выходило за получением вкусной пищи. Его кормили, надевали на спинку груз с товаром, и отпускали. Дальше крыса шла в следующую столовую, где её так же вкусно встречали, извлечённой из рюкзачка новой порцией лакомства.
— Когда наши наркоманы зачастили в ПКТ? – задал вопрос начальник тюрьмы на следующее утро.
И было установлено, что уже больше года обкурившееся лица предпочитают постоянно жить именно там. Вывод оказался однозначен. Весь последний год ПКТ выполнял при тюрьме функции наркобазы. И об этом, естественно, знала вся зона, кроме… её руководства.
— У нас не тюрьма, а уголок Дурова, — тихо шутила потом охрана, вспоминая изобретательность, терпение и смекалку заключённых.
***
Когда человек оказывается в чрезвычайно угнетённом состоянии, у него в голове часто рождаются значительные идеи. И никогда такие идеи не родятся в тепличных условиях. Именно потому, что русский народ угнетён ВСЕГДА, большинство идей мирового значения и принадлежат этому народу.
Японцы открыто признаются русским, что умы – это у вас, а у нас – руки. И действительно, электричество, паровоз, радио…, — львиная доля столь же значимых мировых открытий сделана русскими людьми. И выводы из данного резюме – столь же прозрачны, как и далеко идущи.
Попробуйте закинуть любого иностранца на необитаемый остров. Он нескольких недель не проживёт и погибнет. Но попробуйте закинуть туда русского, и через год вы увидите, что все местные звери служат человеку.