Каво из кавказцев короновал вася бриллиант. Одна из версий смерти Васи-Бриллианта. Воров – под одну крышу

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БИТВА ВОРОВ С «СУКАМИ»

«Сто плачут, а один смеется!»

Лагерная загадка.

Летом бревна, были легче – ворчал Арсений.
- И в руках они не скользили, а послушно ложились на плечо, будто в ячейку – поддержал его тут-же «мужик» Ероха.
- Это потому – что, они нагревались на солнце. Оп! – Арсений подхватил длинную лесину с вагона.
- Зимой опять пойдут стылые, в наледях. Как только вспомню, тошно становится – захныкал Ероха, подтаскивая очередной балан к краю.
- Ты не вспоминай! – выкрикнул Арсений удаляясь. С лица его стекал грязный пот. Он шел, пошатываясь, слабые ноги заплетались, так было каждый день, во второй половине рабочего дня.
- Пере-ку-у-р! – донеслось до слуха Арсения. Он остановился, чтобы сбросить ненавистный груз, но вспомнил, что потом его будет трудней поднять и поплелся дальше – к штабелю.
- Перекур! – прокричал кто-то совсем рядом.
Бригада Ковтебы, в которой работал Арсений, повеселела, на лицах стали разглаживаться суровые морщины, а в глазах проступать свет. Прошедшее лето оживило и «вольняшек», работавших табельщиками, учетчиками, сводными прорабами – они стали смелее таскать зэкам чай, водку, махру. Правда с едой было по прежнему туго и, хотя от голода сводило пустые желудки, народец запасался надеждой, так необходимой заключенному страны Советов. Слава Богу, не лишали писем и бандеролей, этих добрых вестников, когда - то вольной жизни. Нет, что ни говори, а лето есть лето, волшебная сила солнечных лучей пробудила в людях веру в то, что когда - то это закончится. Но здешнее лето короткое, пропело и незаметно свернулось за грядой холмов, уступив место коварной, хитрой осени, сразу же подступившей с моросящими серыми дождями.
Вот и теперь, сидя на бревнах и скрутив худые самокрутки, народец примитивно рассуждал, как бы им половчее выживать в условиях жесткого лагерного режима и накаленной обстановки.
- Норму не дашь, в «кандей» с выводом! – заскулил привычно «мужик» Ероха.
- Обязан давать, вся страна пятилетки выполняет – перевыполняет, а ты хочешь сидя в зоне ялду гонять? Не получится! – тут – же возразил ему звеньевой, угристый «мужик» из - под Вязьмы.
- Да не о том я – посетовал Ероха – ты же понимаешь, что нужно нашему брату… день проволынить, в «кандей» не угодить, к пайке приварок раздобыть, к блатным в лапы не попасть и отоспаться в тепле…
- Правильно говорит Ероха, день за днем, как капля за каплей, глядишь, и срок закончится – дал поддержку Ерохе щупленький мужичок, однобригадник последнего.
- К блатным, ишо куда не шло, а нонче чечены разгулялись, машут ножами, да бандеры тож продыху не дают – сделал вывод звеньевой.
- Бандеры стукачей «жмурят»… - вставил слово Арсений, до этого не встревавший в разговор.
- Да здесь ползоны стукачей, как ты выражаешься! А куды мужику дяваться, «кум» свою линию хнет, не будешь «стучать», посылки лишит, ряжимник на гибельный объект кинет – не выдюжишь! – вскинулся в защиту стукачей щупленький.
- «Хабар» был - Воры вступились за мужиков и беспредельщикам руки сломали. – мрачно пробурчал «бугор» Ковтеба.
- Отбил чабан овцу от волка, чтобы самому забить на мясо! – проявил солидарность с ним звеньевой.
- Так не так, а зэка Черешко что «прижмурил» «вольняшку», говорят, по приговору Воров зарезали, вон оно как!
- От таких «хабаров» - мороз по коже - людей кончают как скот – поежился звеньевой – Бр-р-р-р!
- Это все, куда еще ни шло, а вот за «сук» «хабар», что они вообще звери и у них срыва с ножа не бывает… На «двойке» зэка зарезали, на «тройке» еще троих «мужиков». Там же и завхоза «поставили» на ножи - отчего то шепотом пролепетал щупленький.
- Да, я слышал, что на «Дарье» заведующего столовой живого бросили в кипящий котел, за то, что не хотел должность им уступить – гневно произнес «бугор» Ковтеба.
- «Суки» все «хлебные» места занимают. Если заедут сюда на Карабас, придется вам со звеньевым сдавать портфели, не то живо на «перо» угодите – пророчески выговорил Арсений.
- А сам ты их не боишься? – спросил «бугор» Ковтеба.
- Мне чего бояться, я простой «мужик».
- А то, что с Ворами водишься?
- Я не с Ворами вожусь, а дружу непосредственно с одним из них и этой дружбой горжусь, чтобы вы знали – смело заявил Арсений.
- Васька Бриллиант - душевный человек, хоть и молодой. И он всегда готов «мужика» выслушать, тут уж этого не отнять – выставил оценку Ваське «бугор» Ковтеба – Я на личном примере случай расскажу, который со мной произошел. У меня пропала «кишкота» из чемодана. Я пошел к нему, так, мол, и так. Он выслушал и спрашивает: Узнаешь их, если найдутся? Я отвечаю – конечно! кто же не узнает свое шмутье? Прошло почти два месяца с тех пор, ну думаю, с концом ушло! А Васька? Че ему, забыл и все… подумаешь, шмутье какого – то бригадира… А на днях сижу у себя в проходе и блатюк подваливает с моей «кишкотой».
Твое? – спрашивает. Я ему говорю – Да! Еле –еле разыскали, говорит, в картишки игрались, из рук в руки переходили… забери говорит. Во как!
- Все вещи вернули? – забеспокоился угристый звеньевой.
- Только нижнего белья не было. Да черт с ним, главное свитер, вязанный теплый, рукавицы, носки шерстяные и другое ценное, все обратилосьь.
- Вот было бы здорово, если бы они отменили свой приказ, отдавать им половину от посылок и бандеролей! – размечтался щупленький.
- Ага, дождешься! – подцепил его звеньевой.
- Всякое может быть … - пожал плечами мужик - Я на днях получил из дома сало, лук, чеснок, сахар… ну отделил половину и думал, кому бы из Воров отнесть. Решил отдать Бриллианту. Глянется он мне – обыкновенный русский парень.
- Ну и что дальше?
- Понес - возьми, говорю Васька, посылка пришла. А он внимательно так поглядел на меня, что не по себе стало и спрашивает: Дети есть? Я отвечаю что трое. Жена, где работает? – спрашивает он. Я давай гадать, зачем ему это нужно? На заводе говорю, вкалывает. Так, что же ты подлец, делаешь – говорит мне он – Жена от детей оторвала, чтобы тебе посылку собрать, а ты мне приволок?
- Так и сказал? – завороженно спросил «бугор» Ковтеба.
- Да.
- А потом что?
- Отказался брать. Мне говорит, нельзя привыкать к тому, чего завтра не будет.
- Я набрался смелости и спросил его, почему у него завтра не будет? А он отвечает: Вот посадят на «кичу» и не будет, а зачем привыкать к тому, чего завтра не будет. Поделись, говорит, со своими товарищами.
- Вот это человек! Я же говорю вам! Ладно, харош болтать, бревна заждались, подьем! – нарочито грозно зашумел «бугор» Ковтеба, поднимаясь с места.
День пролетел, словно его и не было. Баланы летели из полувагонов на землю одно за другим, а оттуда на плечах каторжан сносились к высочайшей куче-пирамиде. Когда пробили по рельсу «сьем», «мужики» облегченно вздохнули и стали отряхиваться от пыли, налипшей липкой чешуи баланов, утирать рукавами пот.
- Есть норма! – довольно произнес «бугор» Ковтеба.
- Еще бы! – рассмеялся Арсений.
- Не косточками щелкать за бухгалтерским столом! – подначил его щупленький.
- Ты прав, это совсем другое… – согласился с ним миролюбиво Арсений, размышляя про последнюю «малявку» от Ирины. Как ни странно, всегда, когда он думал о ней, тут же в голове, словно лампочка, вспыхивал образ Аллевтины. Ее глаза, губы, фигура, особенно обнаженная, всегда стояли у него перед глазами, точно он только сейчас ее видел.
«Ладно, красивая, продажная, побудь со мной, пока дойду до барака» - прошептал он ей мысленно, встраиваясь в кривую колонну «мужиков».
- 52 бригада – налево! – скомандовал Ковтеба - В направлении зоны, шагом марш!
Конвой, поправив оружие, лениво поплелся по обе стороны мирно бредущего, усталого строя зэков. Всю дорогу до зоны Арсений забавляясь сам с собой, сравнивал голенькие фигурки двух своих женщин – бывшей и настоящей.
«У Аллевтины груди крупные, тугие как кочаны молодой капусты, только что сорванные с грядки, когда берешь ее сзади, подрагивают из стороны в сторону. А у Ирины они напоминают спелые яблоки, накрываешь их ладонями…» - аппетитно отдавался он во власть бесстыжих сравнений.
«У Аллевтины лоно горячее, будто в магму вулкана погружаешься, а у Ирины прохладное, но может после срока станет по - другому?»
Он и не заметил как в подобных рассуждениях дотопал до зоны и пришел в себя, когда раздалась команда: 52 бригада – стой!
Арсений вскинул голову и сразу же увидел, что около вахты скопился прибывший этап хорошо одетых зэков больше ста человек. Лица их были сытыми и наглыми, глаза новоприбывших так и прощупывали подошедших бригадников.
- Воры есть среди вас? – раздались требовательные вопросы.
- А вы сами кто такие? – дерзко спросил у них «бугор» Ковтеба.
- Мы «суки», а ты «бугор» не боишься нас?
- Я уже свое отбоялся – завелся бригадир.
- Запомним тебя, еще побазарим!
- Давай, давай! – поддерживая «бугра», Арсений мрачно сплюнул на землю.
- И с тобой очкарик тоже!
- Угу! – прошептал он в ответ тихо.
Конвою поступила неслышимая команда, и солдаты принялись запускать «сук» в предзонник.
- Почему их не шмонают? – поразился «бугор» Ковтеба.
- Беда будет! – шепотом поделился догадкой щупленький.
«Не зря Бриллиант все время говорил о неминуемой войне с ними» - промелькнула мысль в голове Арсения – «Господи! Хоть бы Василия она не коснулась». Он обернулся - к зоне спускаясь с соседних холмов, змейками ползли еще две бригады. Арсения подколачивало, он снова посмотрел туда-же, точно ожидал подмогу в приближающихся колоннах.
«Эх, гоп со смыком это буду я, воровать профессия моя, научился я в Берлине, наловчился в Сахалине и поехал дальние края…» - тоскливо пропел он мысленно ни с того, ни с сего.
«От отчаянья!» - понял он. «Сук» уже пропустили в зоновский конверт, а их бригаду как скот, принялись вгонять в предзонник на «шмон».
«Что же будет?» - забилась звенящая мысль в мозгу, коленки предательски подрагивали и подгибались «Ничего, Воры тоже не подарки для них, посмотрим еще кто кого!»
Когда подошла очередь на «шмон», он шагнул навстречу солдату, отдаваясь его власти и не чувствуя в этот раз унижения, какое всегда ощущал.
Почему-то сегодня их «шмонали» дольше обычного, наконец, ворота распахнулись, и они пятерками двинулись в конверт.
- Первая пятерка вперед! Вторая пятерка вперед! Третья пятерка!...
Арсений неотрывно, вытянув шею по - гусиному вбок, пытался рассмотреть уже скрывающийся из вида хвост колонны «сук», как вдруг рассмотрел ужасающее, колыхнувшее его нутро зрелище. Оно походило на внезапно налетевший смерч! На идущих врассыпную вальяжных «сук» из-за бараков стремительно набежали толпы Воров с ножами в руках, и началась настоящая мясорубка.
- Ух ты! – схватил Арсения за руку «бугор» Ковтеба.
- Бригада ложись! Стреляем на поражение! – заорали солдаты, клацая затворами и направив стволы на «работяг».
- Ложись Бухгалтер! – «бугор» навалился на него всем телом, погребая его под собой.
- Да, отпусти, ты! – попытался выкарабкаться из - под коренастого «бугра», Арсений. Краем глаза он видел, как яростная схватка озверевших людей замельтешила, напоминая разворошенный муравейник.
- Там Василий! – воскликнул он, пытаясь рвануться туда, откуда доносились громкие человеческие стоны и крики отчаянья. Ему показалось, что в крутящейся, будто водоворот стремнине яростно убивающих друг-друга гомосапиенс, он заметил то и дело появлявшуюся вихрастую голову своего друга Васьки Бриллианта.
- Василий! – закричал он снова.
Ножи мелькали в воздухе, словно белые молнии, вновь и вновь погружаясь в человеческую плоть. Люди рычали подобно диким зверям, издавая утробные гортанные звуки, желая выпустить из противников как можно больше кровушки.
Долговязый Колька Сифилис Соловчанин шел против невысокого, коренастого «суки» отведя прямую, как палка руку с ножом назад, чтобы ударить с замаха. Он видел рядом с собой замешкавшегося Вора Пецу Горьковского, и посетовал поведению того, как квадратный «сука» резко ударил его прямо в грудь финкой с широченным, как у сабли лезвием.
«Ах, ты ж! Сплоховал! Соловки прошел, Беломор, Тайшет, а здесь сплоховал!» - протянулась резинкой мысль через боль меж ребер прямо у сердца. Но он не сразу рухнул, а еще рассмотрел как Пеца, вместо того чтобы наброситься на врага, развернулся и лихорадочно бросился в панике назад. «Сука» прыгнул вдогонку, пытаясь успеть воткнуть ему нож в спину, но на его пути возник похожий на сморщенного грибка Вор Чума, которого он легко с ходу полоснул по сонной артерии. Всю эту картину краем глаза запечатлел и Пашка Обезьяна, отбивавшийся от насевших на него одновременно двух «сук».
Васька уклонился от пролетевшего прямо у лица лезвия и, поднырнув вниз, допрыгнул до нападавшего «суки», пронзив его почти что насквозь, длинной «пикой».
- Один готов! – пролетела мысль в хаосе одновременной работы мозга и реакции тела. Кто-то ударил его по голове тупым железом, так что из глаз рванулись снопы искр, и на мгновение стало темно, но он еще успел машинально вбить одновременно две «пики» в налетевшую чью то - широкую грудь и только после этого припал на четвереньки, ухватившись за голову обоими руками.
- И эта «сука» больше не жилец – подумал он – Не убьет «честного» Вора!
У Васьки ртом хлынула кровь, он точно сквозь пелену видел перед собой множество чьих-то мелькающих ног, хотел было подняться, но его сильно штормило. Кругом истошно кричали, и невозможно было понять, на чьей стороне перевес - «суки» ли побеждают Воров или же наоборот. Усилием воли он все – же распрямился и тут, его сжавшие внутренности спазмируя вывернулись наизнанку, рванувшись к горлу, так что он содрогнулся от ужасающей боли. И в этот момент, его правое плечо точно прошила насквозь раскаленная на огне металлическая спица. Он успел рассмотреть ощерившую крепкие зубы физиономию «суки», замахнувшегося на него ножом вторично и, заорав что-то нечленоразделительное, бросился и повалил его на землю. Они катались, с пеной у рта, словно два сумасшедших дикаря, пытаясь дотянуться к горлу, выдавить пальцами «зенки». «Сука» был массивней, крепче, но Васька злей и одержимей и еще - ему нельзя было умирать, потому что Зоя сказала ему, что в ней зарождается новая жизнь – их ребенок! Васька изловчился и воткнул палец в глаз «суке», а затем намертво сжал пальцы на гортани соперника.
Неожиданно перевес сил склонился в пользу Воров, потому что ряды «сук» дрогнули. Офицеры, терпеливо наблюдавшие за панорамой битвы, вероятно получившие команду, дождавшись, пока напирающие ряды Воров приблизятся, скомандовали: Взво-о-о-д! Цельсь! Огонь!
Все вокруг разразилось грохотом, взвыло, взьярилось, когда Васька кувыркнувшись через голову, отдалился от удавленного им «суки». Застрекотали перечеркивая небо невидимыми пунктирами автоматные очереди, люди расцепляли судорожно сведенные руки, избавляясь от оружия, а те, кто в этот момент был на земле, принялись словно гусеницы расползаться в разные стороны.
«Суки» почувствовав, что стреляют не по ним, стали организованно отступать в сторону вахты, теряя людей, ощетинившись длинными «пиками».
- Да лежи ты дура! Хочешь под пулю? Ты уже ничем ему не поможешь, Бухгалтер! Положись на Бога… - злой «бугор» Ковтеба, сам не сводил глаз от хвоста побоища.
И снова грянули выстрелы - отдельные фигуры Воров, картинно дернулись, словно тряпичные куклы, падая на еще теплую от заходящего солнца землю, поливая ее кровью, а залпы звучали еще… и еще… и еще.
Это был циничный расстрел Воров.
Потом, начальник пересылки Зайцев в отчетных документах назовет свои действия вынужденным отсечным огнем, открытым с целью пресечь бандитское нападение Воров на безоружных «сук». Но на деле, это была подготовленная, продуманная спровоцированная акция по уничтожению Воровской группировки.
Вскоре все было кончено. Вошедшая в зону рота автоматчиков, стреляя прямо по людям, вынудила «урок» избавиться от ножей.
Васька, зажав ладонью колотую рану на плече и морщась от боли, боковым зрением видел, как солдаты тянули мимо него тела убитых Воров, складывая их рядами вдоль колючей проволоки заграждения.
- А-а-ах, бесы! – простонал он, рассмотрев, как за ноги волоком, вохровцы протащили окровавленное мертвое тело Кольки Сифилиса Соловчанина. Рот его был открыт, обнажая коричневые прочифиренные зубы, из него текла кровь.
- Сколько всего трупов? – перекрывая остервенелый лай овчарок, вопрошал офицер – командир роты.
- Этот, 29 – ый – ответил вохровец.
- Раненных Воров в санчасть! – прогремела команда.
- А «сук» куда?
- Недорезанных также на «крест», а «жмуров» кладите отдельно от Воров.
Васька рванулся, чтобы подняться на ноги, но удар прикладом между лопаток припечатал его снова к земле.
- Пристрелю как собаку! – прошипел вохровец.
Между рядами лежащих вповалку Воров возник начальник режима лагеря майор Соколов.
- Внимание Воры! – заорал он истошно в громкоговоритель - Всем сейчас подняться, построиться и организованно выйти за пределы лагеря! Малейшее неповиновение и я отдам приказ стрелять на поражение. Вам ясно? – кричал он с пеной у рта.
В ответ была тишина, даже псы замерли на мгновение, прекратив бесноваться.
Васька привстал и, глядя в спину прошедшему начальнику режима, громко и отчетливо произнес: Воры не покинут зону!
Начальник режима резко обернулся и, забыв, что находится в двух шагах от Васьки, зарычал в «матюгальник»:
- Что? Что ты вякнул мразь?
- Мразь – это ты начальник. Можешь стрелять, топтать, но Воры не сдадут зону «сукам». Понял ты меня?
- Негодяй! Бриллиант, если не ошибаюсь… я тебя у-уничтожу… Ну- ка, подьем! – вскипел майор Соколов.
Воры, сдерживая рвущиеся из грудей стоны, крепко схватились руками между собой, создав непрерывную цепь, разорвать которую, казалось, можно было, только убив их всех. В лицах их читалась крайняя решимость - на жизнь они уже не надеялись!
- Конвой! Слушай мою команду! – вскричал взбешенный начальник – По нарушителям режима…
Лицо его было зеленым от душившего гнева, он прервался на полуслове, задыхаясь:
- На поражение…
Воры прощально вгляделись в глаза друг-друга осознавая свою обреченность.
- Огонь!
Залпы винтовок и автоматные очереди прогремели над головами людей, пули с певучим свистом унеслись в сторону окутанного «колючкой» забора. Воры с диким пригушенным воем покачивались из стороны в сторону, многие из них были с зажмуренными глазами. Сцепившись насмерть с Васькой согнутой в локте рукой, с одной стороны держался Вор Безногий, в свою очередь, сцепившись с Мотькой, а с другой стороны Васьки, готовый принять смерть, вытянулся Витька Замок. На его руках словно белье на веревке обвис раненный Левка Голубятник.
- Значит, хотите чтобы «суки» вас всех перерезали? Так? Я же о вашей безопасности пекусь… - вновь вскричал майор Соколов.
- Начальник, отправь нас в бараки, на сегодня все… и дай нам попрощаться со своими товарищами – заговорил Васька.
- С товарищами говоришь? С этими убийцами? – Соколов мотнул головой в сторону лежащих рядами убитых Воров – Ну, уж нет! Вы пойдете под суд, под расстрел!
- Расстрел отменен майор Указом от 1947 года – сбил с толку Соколова Васька.
- Ты или стреляй уже, или веди в бараки, чего жути гонишь – закричал Мотька.
- Хорошо. Но вы должны дать слово, что не станете нападать на «сук». Даете такое слово?
- Нет, начальник, не даем. Между нами война: или они нас, или мы их. Так что лучше вы их в зону не пускайте – предложил Васька.
- А вот это не вам решать. «Суки» войдут в зону, для них уже выделены бараки, а с вами Воры, мы еще разберемся. Все! Приказываю разойтись по жилым помещениям.
Автоматчики дослали патроны в стволы и передернули затворы, молчавшие все это время псы, снова точно сбесились, захлебываясь в лае, увидев шевеление в рядах заключенных. Воры вытянувшись в длинную единую цепь, потянулись вглубь лагеря, непрестанно оглядываясь на мертвых товарищей.

В эту ночь в актовом зале в главном штабе Карлага в поселке Долинка, в помпезном здании в стиле ампир, с колоннами и круглым фонтаном перед ним, состоялось особое совещание, на котором отчитывался полковник Зайцев. Присутствовал весь командный состав управления и лаготделений. Главным вопросом, стоявшим на повестке, была произошедшая резня, между ворами и «суками».
- Докладывайте полковник – приказал начальник Управления Карлага.
Начальник Карабасской пересылки Зайцев вскочил с места, оправил китель и, побелев лицом от напряжения, принялся говорить:
- Согласно вашей инструкции…
- Это была инструкция Москвы полковник, а не моя. Вам это понятно? - резко перебил его разгневанный начальник Управления.
- Так точно! – вытянулся Зайцев, еще сильней перепугавшись при слове Москва.
- Докладывайте!
- Согласно инструкции прибывший этап «сук» подошел к зоне после вечернего сьема, несколько раньше, прежде чем стали прибывать колонны заключенных с выводных обьектов. По моему приказу их не подвергая обыску, под видом вернувшихся с работы зэков, немедленно пропустили в зону. В зоне все шло обычным чередом и ничего подозрительного наши осведомители не замечали и не докладывали. У вахты ожидали своей очереди подходившие колонны, в «конверте» предзонника шел обыск 59 бригады. Этап с «суками» уже вошел в зону и направился к специально высвобожденным для их расселения баракам, как неожиданно на них набросились вооруженные ножами Воры. Хотя количество Воров было почти вдвое меньше, сработал фактор неожиданности и «суки» понесли значительные потери. Чтобы пресечь завязавшуюся драку, продолжавшуюся не более пятнадцати минут, я приказал дежурному взводу войти в зону и открыть отсечный огонь. В результате нескольких прицельных залпов удалось остановить напавших Воров и вынудить их разоружиться, а также дать возможность «сукам», организованно отступить к вахте – Зайцев, споткнувшись на полуслове, замолчал и дальше отчего-то безмолвно разевал рот, точно жирный карась, вынутый из аквариума.
Он раздумывал, как ему мягче доложить о том, что не смог вынудить Воров покинуть зону.
- Почему замолчали? Сколько трупов?
- Со стороны Воров 29 трупов и пятнадцать раненных. «Суки» потеряли убитыми 35 человек и столько же раненных.
- И это, за пятнадцать, как вы говорите минут? – вскричал начальник Управления.
- Разрешите мне! – поднялся вовремя с места представитель московской комиссии молодцеватый подполковник, спасая тем самым белого как мел Зайцева.
- Головешка пожара вброшена, «суки» в зону все - же вошли. Дадим им возможность закрепиться и вскоре они вырежут всю эту нечисть Воровскую.
И кстати, в Москве не делают акцента на сохранении количественного состава так называемых «сук». Главное, чтобы эти две группировки истребляли друг-друга, в то время, как мы планомерно будем заниматься украинскими националистами. Такова политика как вы изволили ее назвать - Москвы, и я озвучиваю ее присутствующим здесь руководителям. Думаю, что нет необходимости напоминать о том, что нынешнее совещание носит особо секретный характер. У меня все! – подполковник победно оглядел офицеров и удовлетворенный произведенной реакцией, сел на свое место.
- Кхы-кхы-кхы… - прокашлялся начальник Управления, перед тем, как начать говорить – Майор Соколов, вы были в гуще событий, кто у Воров за главного?
Майор Соколов вновь соскочил и, не задумываясь, доложил:
- По агентурным данным в Воровской среде на первые роли выдвинулся молодой Вор по кличке Бриллиант.
Зайцев мгновенно потемнел лицом, услышав кличку законника и не отдавая себе отчета, сделал несколько шагов в сторону майора Соколова, как вдруг опомнившись, остановился.
- Что с вами, Зайцев? – спросил удивленный начальник Управления и приказал ему глухим голосом, не предвещавшим ничего хорошего:
- Предоставьте мне подробный рапорт для отчета в Москву! – и тут-же
переключив вниманье на начальника режима Соколова произнес:
- Майор, я хочу знать об этом преступнике все. Даже то, что он сам о себе не знает – на лицо начальника Управления нахлынула краска, и оно стало пунцовым.
- Так точно! – щелкнул каблуками начальник режима Карабасской пересылки и вытянулся струной.

«СХОДКА»

В воровском бараке никто не спал. «Мужики» и «фраера», осознавая, что им нельзя подсматривать под страхом смерти, лежали отвернувшись в противоположную сторону от дальней стены, где собралась «сходка» и которую снова «повел» Васька Бриллиант.
В этот раз она скатилась быстро, и никого не пришлось ждать, а вопрос о том, кто станет «вести» ее, никто даже не затронул.
Когда Васька вышел вперед и, взяв слово, произнес магическую фразу:
- Воры, «сходка» началась! - ни один Вор не только не возразил или попытался воспротивиться, но даже и мысленно не подумал об этом. Они были подавленными от роившихся, словно разбуженные пчелы, мыслей – что же будет дальше? Слишком много их товарищей нашли смерть в сегодняшнем бою. Настолько гибельной сложилась обстановка, а уж, какой она могла оказаться завтра - этого не ведал ни один из них.
- 29 Воров погибло сегодня и их тела сейчас лежат у вахты. Мы даже не сможем похоронить их по нашему Воровскому обычаю – Васька сделал паузу и, сощурив правый глаз, заиграл желваками – Но души их здесь, рядом с нами. «Суки» все же вошли в зону и мы должны обсудить наши дальнейшие действия.
И тут, неожиданно со своего места поднялся Пашка Обезьяна и твердо заявил:
- Есть поступок, который я считаю первостепенным разобрать на «сходке».
«Люди» сидевшие в глубоких раздумьях мгновенно всколыхнулись, напряглись, вытянули шеи.
Васька тоже осекся и вопросительно взглянул на Пашку.
- Чей поступок ты считаешь необходимым поднять? – спросил он.
Пашка смело без раздумий шагнул вперед, оказываясь на одной линии с Васькой.
- Воры! – произнес Пашка – Мы должны дать оценку поступку одного из наших братьев.
- Ты о ком, Паша? – выкрикнул Мишка Псих.
- Я говорю про Пецу Горьковского.
Среди «людей» возникла тишина, которую разорвал дерзкий голос Пецы.
- Обезьяна, ты не попутал барак с джунглями?
Присутствующие взглянули на Пашку.
- Не а, ничего я не попутал Пеца. Я хорошо знаю наш Закон, который гласит:
Если Вор предъявит другому Вору и вынесет вопрос на «сходку», но не сможет обосновать обвинение, тогда «сходка» примет решение уже по нему.
- В точности отразил Пашка… – заерзали Воры, не остывшие от смертельного накала прошедшей жаркой схватки.
- В чем ты обвиняешь Пецу, Паша? – спросил негромко Васька, поморщившись от резкой боли в раненном плече.
- Чуму зарезали из-за того, что Пеца «ломанулся» - обвинение Пашки Обезьяны прозвучало подобно разразившемуся грому.
- Ты что плетешь? – зарычал Пеца, соскакивая с места, точно его выбросила вперед невидимая пружина - Я бился наравне со всеми.
- Воры! – обратился Пашка к «сходке» - Когда заварилась каша, я оказался позади Соловчанина и Чумы. Между нами был Пеца Горьковский. Чуть левее был Бриллиант. Я видел, как Васька проткнул «суку». Слово Вора! Соловчанин был впереди меня и чуть правее Бриллианта. Когда Бриллиант упал, в этот момент рыжий «сука» воткнул штырь в Сифилиса и «проходняком» рванул на Пецу. Пеца завизжал и «ломанулся».
- Ты что буровишь, кто «ломанулся»? – яростно вскричал рассвирепевший Пеца, пытаясь ударить Пашку.
- Пеца стой! – взметнулась кверху бровь у Васьки, прижмуривая глаз – Ты на «сходке», а не в рюмочной – сказал Васька, осаживая обвиненного Вора.
- В сегодняшней битве многие пострадали, каждый бился как мог, но никто не дал заднего хода. Формулировка обвинения: Чуму зарезали из-за того, что Пеца «ломанулся». Так Паша?
- Точно! – выдохнул удовлетворенный Пашка Обезьяна.
- «Сходка»! Я считаю, этот вопрос судьбоносным и выношу решение разобрать его безотлагательно – призвал Васька.
- Говори Бриллиант… - раздались голоса.
- Я предлагаю всем, напрячь память и восстановить события. Вспомните, кто с кем был рядом на момент «мочиловки» и кто видел Пецу?
Некоторое время стояла тишина, никто не говорил, все принялись вспоминать. Со стороны могло показаться, что собравшиеся мужчины, напрягая на лбу морщины разгадывают загадку, которую им загадал Васька.
Пеца нервно пытался закурить папиросу, но спички ломались в его пальцах.
- Ничего себе, предьява! У тебя в глазах «вертяк», Обезьяна, Чума был впереди меня, а не сзади, а когда он упал, я того «суку» на нож поставил. – закричал Пеца. Воспользовавшись тем, что Воры замешкались, он ринулся в атаку на Пашку.
- Все резались с «сучней», а ты выходит, был наблюдателем! А-а-а, Воры! – восторжествовал Пеца, насев на побледневшего Пашку. Даже Васька, не ожидавший такого выверта от Горьковского, непроизвольно отшагнул назад.
Но тут отодвинув Мичмана и перебинтованного окровавленным тряпьем Пионера, словно из - под земли вырос Жокей Одессит.
Этого никто не ожидал, потому что все знали, что Жокей на Майкудукской командировке.
- Меня привезли утром и отвели в карантинный барак – проговорил Леня – А тут, слышу от «шныря», «суки» на вахте – ну я завхозу сунул «Ленина» и в зону. Догнал вас, когда карусель уже завертелась. Ножа не было, и я с пожарного щита взял топор. Короче – Жокей на мгновение замолчал, переводя дыхание – Воры, я видел, как на Пецу кинулся «сука» с двумя ножами и Пеца «ломанулся». – Ленька замолчал, и все ясно осознали, что после этих слов Пеца обречен.
Застыл на своей наре и Арсений, все это время осторожно подглядывавший за течением «сходки». Для него оказалось полной неожиданностью осуждение поведения Вора Пецы Горьковского в момент гибели вора Чумы. Арсений, имевший причину тихо ненавидеть ехидного и кровожадного Пецу, любовника его продажной жены Алевтины, все же был поражен происходящим. Затаив дыхание он пытался разглядеть расплывающееся пятно лица Пецы, но оно к досаде Арсения все время загораживалось чьими-то головами.
Воры молчали, разные в них клокотали чувства, но ни один из них не подал голос в защиту Горьковского. Все можно было понять и трусость тоже, ведь она есть сущность человека - один справляется с ней, подавляет ее, Пеца вот не смог – все понимали, что дело вовсе не в гибели старого Чумы. Нельзя было прощать теперь - когда война с «суками» в Карлаге только начиналась…
Но еще ждали, что скажет ведущий «сходки», он ведь мог так повернуть дело, что Пецу простили бы.
И тут Пеца, напоминавший заледеневшую статую, осознавая, что его не простят, не выдержав напряжения, поднял глаза и тихо попросил:
- Разрешите мне, умереть Вором!
Этой своей преждевременной фразой, Пеца лишил «ведущего» возможности маневра. Воры замерли.
Васька не глядя на Пецу спросил его:
- Выпить хочешь?
- Нет – мотнул головой Пеца отрицательно.
- Если есть просьба, говори. Может, Ворам что-то напоследок скажешь…
- Да ладно тебе, Бриллиант – остановил Ваську Пеца.
Он наклонил низко голову и пошел к выходу из барака.
- Леня, присмотри за ним – попросил Васька.
Ленька Жокей глубоко сунул руки в карманы широкого «клеша» и отправился вслед за опальным Вором. Никто не заметил, как бесшумной тенью за обоими выскользнул из барака и третий человек. Это был Арсений. Не мог он оставаться на месте, когда такое произошло и теперь, его прежде могучий враг, должен был принять смерть.
Шло время. Воры курили, хладнокровно ожидая возвращения Жокея. А по другую сторону барачной стены, навсегда отрезавшей его от корешей - курил Пеца. Он глубоко вдыхал в легкие папиросный дым и задумчиво смотрел на Леню, стоявшего поодаль.
Пеца вспомнил их разговор с Бриллиантом в Горьковской тюрьме:
- 15 лет дали! В прошлый раз сорвался по актировке. Как думаешь, Васька, удастся мне в этот раз сорваться?
- Вряд ли – пророчески ответил ему тогда Бриллиант.
- Тоже мне пророк! – чертыхнулся Пеца и вновь глянул на ожидавшего от него действий Жокея.
Не ведал Пеца, что еще пара глаз, напряженно глядят на него сейчас, в его последние минуты жизни, но не злорадно, а, наоборот, с состраданьем.
Смешанные чувства владели Арсением, укрывшимся за углом. Вроде бы он должен был торжествовать, но он не ликовал… все в нем кричало против смерти Вора Пецы! Он нервно облизывал пересохшие губы, без конца поправлял очки и до рези в глазах всматривался в силуэт земляка.
А тот, наконец, нагнулся, поднял валявшийся на земле кусок железной трубы, который кто-то использовал в виде оружия в схватке, кинул взор в сторону барака, а затем, быстрым шагом направился к лагерному забору.
Прошло не менее пятнадцати минут, с тех пор как Пеца и Жокей покинули жилище, как один за другим в ночи хлопнули несколько винтовочных выстрелов. А вскоре распахнулась дверь, и в ней появился бледный Леня Жокей. Он дошагал до дальней стены к сидящим в кругу Ворам и сбивчиво рассказал:
- «Колючку» перелез, через «паутину» перебрался, вышкарь кричит: Стой! А он прямо в «запретку»… и прет на вохра с железякой в руке. Метров десять, осталось между ними, ну, тот и… вдарил. Короче наглушняк! Нет больше Пецы. – заключил одессит.
- Пеца умер Вором! – произнес Васька.
«Босяки» не проронив ни единого слова, облегченно вздохнули. Каждый мог оказаться на месте Пецы – волчья жизнь, не оставляла шансов на сантименты.
А Васька, не давая Ворам опомниться, продолжил «сходку»:
- Нам стало известно, что на территории Спасского особого лагеря уже выстроен БУР для каторжников. Мы должны решить, что с ним делать, потому что завтра туда загонят Воров и кому-то будет суждено найти там свой конец. Я выдвигаю перед «сходкой» два вопроса: Как мы поступим с БУРом? Второй вопрос – Это полное уничтожение «сук»!
Васька замолчал, ожидая реакции «босоты», и она не заставила себя ждать.
- Взорвем его! – произнес Леня Жокей – Я умею разбираться с аммоналом.
- Я пойду с тобой Леня – заявил без всяких раздумий Миша Пионер.
- И я тоже – тепло сказал Васька.
- А то! - рассмеялся Жокей, снимая всеобщее напряжение.
- Есть возражения? – спросил Васька.
- Поднимем его на воздух, пусть красноперые знают, что Воры – это сила! – зашумела «босота». Выждав, пока шум утихнет, Васька приступил ко второму вопросу.
- Воры, «сучий» этап специально ввели в зону во время сьема, замаскировав под рабочую бригаду. Их не шмонали, поэтому они вошли вооруженные. Но у нас заранее была информация об их приходе. У «мусоров» был план тайно завести их, чтобы ночью они вырезали всех Воров до единого. Если мы не изменим стратегию, «суки» перебьют нас и заберут Карлаг, потому что большие генералы задумали руками «сук» уничтожить Воров.
- Что ты предлагаешь? – выкрикнул Сашет.
- Я предлагаю привлечь на свою сторону «мужиков».
- Работяг что ли? – не понял обескураженный Замок.
- Тех, кто встанет на нашу сторону, мы отныне станем называть «воровскими мужиками» и проявим к ним уважение. Мы не будем трогать зарплату «мужиков» - работяг и не станем претендовать на их посылки и бандероли – отныне для них «общак» - дело добровольное!
- Ты подумал, о чем сейчас говоришь? – вновь засомневался Сашет.
- Правильно Бриллиант говорит – закричал Буржуй.
Мотька тоже поддержал Ваську.
- Отдадим Карлаг «сукам», с нас будет спрос!
Воры разволновались, зашумели, словно точно морской прибой ударил о прибрежные скалы. Все пребывали в той крайней степени напряжения, когда нервы не выдерживали. В знак единодушия они вскочили на ноги.
- Решение верное, вместе, будем отвечать перед Ворами…
- Ситуация такая…
- По - другому никак…
- Бриллиант, малолетки горят желанием резать «сук», как тут быть? – поднялся Левка Голубятник.
- Пусть режут! – выкрикнул Витька Замок.
- Ты что говоришь, Замок, они же еще дети – возразил Безногий.
И опять Воры задвигались, зашумели, заспорили.
- Сегодня дети - завтра станут взрослыми, лагерь для всех одинаков – не согласился Васька – Им придется делать свой выбор, жизнь не оставляет другого выхода. При нас они живут вольно, но если мы проиграем, «суки» не дадут им сорваться с крючка, всем растлят души. Сделаем обьявку: кто зарежет «суку» - тот Вор! Каждый пусть сам решает!
Стояла тишина, на этот раз Воры не шумели, а крепко призадумались, взвешивая за и против, хотя внутренне понимали, что Бриллиант прав. (Из книги Марата Конурова "Белая Лебедь Васьки Бриллианта)

Редакция сайта может не разделять взглядов других СМИ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БИТВА ВОРОВ С «СУКАМИ»

«Сто плачут, а один смеется!»

Лагерная загадка.

Летом бревна, были легче - ворчал Арсений.
- И в руках они не скользили, а послушно ложились на плечо, будто в ячейку - поддержал его тут-же «мужик» Ероха.
- Это потому - что, они нагревались на солнце. Оп! - Арсений подхватил длинную лесину с вагона.
- Зимой опять пойдут стылые, в наледях. Как только вспомню, тошно становится - захныкал Ероха, подтаскивая очередной балан к краю.
- Ты не вспоминай! - выкрикнул Арсений удаляясь. С лица его стекал грязный пот. Он шел, пошатываясь, слабые ноги заплетались, так было каждый день, во второй половине рабочего дня.
- Пере-ку-у-р! - донеслось до слуха Арсения. Он остановился, чтобы сбросить ненавистный груз, но вспомнил, что потом его будет трудней поднять и поплелся дальше - к штабелю.
- Перекур! - прокричал кто-то совсем рядом.
Бригада Ковтебы, в которой работал Арсений, повеселела, на лицах стали разглаживаться суровые морщины, а в глазах проступать свет. Прошедшее лето оживило и «вольняшек», работавших табельщиками, учетчиками, сводными прорабами - они стали смелее таскать зэкам чай, водку, махру. Правда с едой было по прежнему туго и, хотя от голода сводило пустые желудки, народец запасался надеждой, так необходимой заключенному страны Советов. Слава Богу, не лишали писем и бандеролей, этих добрых вестников, когда - то вольной жизни. Нет, что ни говори, а лето есть лето, волшебная сила солнечных лучей пробудила в людях веру в то, что когда - то это закончится. Но здешнее лето короткое, пропело и незаметно свернулось за грядой холмов, уступив место коварной, хитрой осени, сразу же подступившей с моросящими серыми дождями.
Вот и теперь, сидя на бревнах и скрутив худые самокрутки, народец примитивно рассуждал, как бы им половчее выживать в условиях жесткого лагерного режима и накаленной обстановки.
- Норму не дашь, в «кандей» с выводом! - заскулил привычно «мужик» Ероха.
- Обязан давать, вся страна пятилетки выполняет - перевыполняет, а ты хочешь сидя в зоне ялду гонять? Не получится! - тут - же возразил ему звеньевой, угристый «мужик» из - под Вязьмы.
- Да не о том я - посетовал Ероха - ты же понимаешь, что нужно нашему брату… день проволынить, в «кандей» не угодить, к пайке приварок раздобыть, к блатным в лапы не попасть и отоспаться в тепле…
- Правильно говорит Ероха, день за днем, как капля за каплей, глядишь, и срок закончится - дал поддержку Ерохе щупленький мужичок, однобригадник последнего.
- К блатным, ишо куда не шло, а нонче чечены разгулялись, машут ножами, да бандеры тож продыху не дают - сделал вывод звеньевой.
- Бандеры стукачей «жмурят»… - вставил слово Арсений, до этого не встревавший в разговор.
- Да здесь ползоны стукачей, как ты выражаешься! А куды мужику дяваться, «кум» свою линию хнет, не будешь «стучать», посылки лишит, ряжимник на гибельный объект кинет - не выдюжишь! - вскинулся в защиту стукачей щупленький.
- «Хабар» был - Воры вступились за мужиков и беспредельщикам руки сломали. - мрачно пробурчал «бугор» Ковтеба.
- Отбил чабан овцу от волка, чтобы самому забить на мясо! - проявил солидарность с ним звеньевой.
- Так не так, а зэка Черешко что «прижмурил» «вольняшку», говорят, по приговору Воров зарезали, вон оно как!
- От таких «хабаров» - мороз по коже - людей кончают как скот - поежился звеньевой - Бр-р-р-р!
- Это все, куда еще ни шло, а вот за «сук» «хабар», что они вообще звери и у них срыва с ножа не бывает… На «двойке» зэка зарезали, на «тройке» еще троих «мужиков». Там же и завхоза «поставили» на ножи - отчего то шепотом пролепетал щупленький.
- Да, я слышал, что на «Дарье» заведующего столовой живого бросили в кипящий котел, за то, что не хотел должность им уступить - гневно произнес «бугор» Ковтеба.
- «Суки» все «хлебные» места занимают. Если заедут сюда на Карабас, придется вам со звеньевым сдавать портфели, не то живо на «перо» угодите - пророчески выговорил Арсений.
- А сам ты их не боишься? - спросил «бугор» Ковтеба.
- Мне чего бояться, я простой «мужик».
- А то, что с Ворами водишься?
- Я не с Ворами вожусь, а дружу непосредственно с одним из них и этой дружбой горжусь, чтобы вы знали - смело заявил Арсений.
- Васька Бриллиант - душевный человек, хоть и молодой. И он всегда готов «мужика» выслушать, тут уж этого не отнять - выставил оценку Ваське «бугор» Ковтеба - Я на личном примере случай расскажу, который со мной произошел. У меня пропала «кишкота» из чемодана. Я пошел к нему, так, мол, и так. Он выслушал и спрашивает: Узнаешь их, если найдутся? Я отвечаю - конечно! кто же не узнает свое шмутье? Прошло почти два месяца с тех пор, ну думаю, с концом ушло! А Васька? Че ему, забыл и все… подумаешь, шмутье какого - то бригадира… А на днях сижу у себя в проходе и блатюк подваливает с моей «кишкотой».
Твое? - спрашивает. Я ему говорю - Да! Еле -еле разыскали, говорит, в картишки игрались, из рук в руки переходили… забери говорит. Во как!
- Все вещи вернули? - забеспокоился угристый звеньевой.
- Только нижнего белья не было. Да черт с ним, главное свитер, вязанный теплый, рукавицы, носки шерстяные и другое ценное, все обратилосьь.
- Вот было бы здорово, если бы они отменили свой приказ, отдавать им половину от посылок и бандеролей! - размечтался щупленький.
- Ага, дождешься! - подцепил его звеньевой.
- Всякое может быть … - пожал плечами мужик - Я на днях получил из дома сало, лук, чеснок, сахар… ну отделил половину и думал, кому бы из Воров отнесть. Решил отдать Бриллианту. Глянется он мне - обыкновенный русский парень.
- Ну и что дальше?
- Понес - возьми, говорю Васька, посылка пришла. А он внимательно так поглядел на меня, что не по себе стало и спрашивает: Дети есть? Я отвечаю что трое. Жена, где работает? - спрашивает он. Я давай гадать, зачем ему это нужно? На заводе говорю, вкалывает. Так, что же ты подлец, делаешь - говорит мне он - Жена от детей оторвала, чтобы тебе посылку собрать, а ты мне приволок?
- Так и сказал? - завороженно спросил «бугор» Ковтеба.
- Да.
- А потом что?
- Отказался брать. Мне говорит, нельзя привыкать к тому, чего завтра не будет.
- Я набрался смелости и спросил его, почему у него завтра не будет? А он отвечает: Вот посадят на «кичу» и не будет, а зачем привыкать к тому, чего завтра не будет. Поделись, говорит, со своими товарищами.
- Вот это человек! Я же говорю вам! Ладно, харош болтать, бревна заждались, подьем! - нарочито грозно зашумел «бугор» Ковтеба, поднимаясь с места.
День пролетел, словно его и не было. Баланы летели из полувагонов на землю одно за другим, а оттуда на плечах каторжан сносились к высочайшей куче-пирамиде. Когда пробили по рельсу «сьем», «мужики» облегченно вздохнули и стали отряхиваться от пыли, налипшей липкой чешуи баланов, утирать рукавами пот.
- Есть норма! - довольно произнес «бугор» Ковтеба.
- Еще бы! - рассмеялся Арсений.
- Не косточками щелкать за бухгалтерским столом! - подначил его щупленький.
- Ты прав, это совсем другое… - согласился с ним миролюбиво Арсений, размышляя про последнюю «малявку» от Ирины. Как ни странно, всегда, когда он думал о ней, тут же в голове, словно лампочка, вспыхивал образ Аллевтины. Ее глаза, губы, фигура, особенно обнаженная, всегда стояли у него перед глазами, точно он только сейчас ее видел.
«Ладно, красивая, продажная, побудь со мной, пока дойду до барака» - прошептал он ей мысленно, встраиваясь в кривую колонну «мужиков».
- 52 бригада - налево! - скомандовал Ковтеба - В направлении зоны, шагом марш!
Конвой, поправив оружие, лениво поплелся по обе стороны мирно бредущего, усталого строя зэков. Всю дорогу до зоны Арсений забавляясь сам с собой, сравнивал голенькие фигурки двух своих женщин - бывшей и настоящей.
«У Аллевтины груди крупные, тугие как кочаны молодой капусты, только что сорванные с грядки, когда берешь ее сзади, подрагивают из стороны в сторону. А у Ирины они напоминают спелые яблоки, накрываешь их ладонями…» - аппетитно отдавался он во власть бесстыжих сравнений.
«У Аллевтины лоно горячее, будто в магму вулкана погружаешься, а у Ирины прохладное, но может после срока станет по - другому?»
Он и не заметил как в подобных рассуждениях дотопал до зоны и пришел в себя, когда раздалась команда: 52 бригада - стой!
Арсений вскинул голову и сразу же увидел, что около вахты скопился прибывший этап хорошо одетых зэков больше ста человек. Лица их были сытыми и наглыми, глаза новоприбывших так и прощупывали подошедших бригадников.
- Воры есть среди вас? - раздались требовательные вопросы.
- А вы сами кто такие? - дерзко спросил у них «бугор» Ковтеба.
- Мы «суки», а ты «бугор» не боишься нас?
- Я уже свое отбоялся - завелся бригадир.
- Запомним тебя, еще побазарим!
- Давай, давай! - поддерживая «бугра», Арсений мрачно сплюнул на землю.
- И с тобой очкарик тоже!
- Угу! - прошептал он в ответ тихо.
Конвою поступила неслышимая команда, и солдаты принялись запускать «сук» в предзонник.
- Почему их не шмонают? - поразился «бугор» Ковтеба.
- Беда будет! - шепотом поделился догадкой щупленький.
«Не зря Бриллиант все время говорил о неминуемой войне с ними» - промелькнула мысль в голове Арсения - «Господи! Хоть бы Василия она не коснулась». Он обернулся - к зоне спускаясь с соседних холмов, змейками ползли еще две бригады. Арсения подколачивало, он снова посмотрел туда-же, точно ожидал подмогу в приближающихся колоннах.
«Эх, гоп со смыком это буду я, воровать профессия моя, научился я в Берлине, наловчился в Сахалине и поехал дальние края…» - тоскливо пропел он мысленно ни с того, ни с сего.
«От отчаянья!» - понял он. «Сук» уже пропустили в зоновский конверт, а их бригаду как скот, принялись вгонять в предзонник на «шмон».
«Что же будет?» - забилась звенящая мысль в мозгу, коленки предательски подрагивали и подгибались «Ничего, Воры тоже не подарки для них, посмотрим еще кто кого!»
Когда подошла очередь на «шмон», он шагнул навстречу солдату, отдаваясь его власти и не чувствуя в этот раз унижения, какое всегда ощущал.
Почему-то сегодня их «шмонали» дольше обычного, наконец, ворота распахнулись, и они пятерками двинулись в конверт.
- Первая пятерка вперед! Вторая пятерка вперед! Третья пятерка!...
Арсений неотрывно, вытянув шею по - гусиному вбок, пытался рассмотреть уже скрывающийся из вида хвост колонны «сук», как вдруг рассмотрел ужасающее, колыхнувшее его нутро зрелище. Оно походило на внезапно налетевший смерч! На идущих врассыпную вальяжных «сук» из-за бараков стремительно набежали толпы Воров с ножами в руках, и началась настоящая мясорубка.
- Ух ты! - схватил Арсения за руку «бугор» Ковтеба.
- Бригада ложись! Стреляем на поражение! - заорали солдаты, клацая затворами и направив стволы на «работяг».
- Ложись Бухгалтер! - «бугор» навалился на него всем телом, погребая его под собой.
- Да, отпусти, ты! - попытался выкарабкаться из - под коренастого «бугра», Арсений. Краем глаза он видел, как яростная схватка озверевших людей замельтешила, напоминая разворошенный муравейник.
- Там Василий! - воскликнул он, пытаясь рвануться туда, откуда доносились громкие человеческие стоны и крики отчаянья. Ему показалось, что в крутящейся, будто водоворот стремнине яростно убивающих друг-друга гомосапиенс, он заметил то и дело появлявшуюся вихрастую голову своего друга Васьки Бриллианта.
- Василий! - закричал он снова.
Ножи мелькали в воздухе, словно белые молнии, вновь и вновь погружаясь в человеческую плоть. Люди рычали подобно диким зверям, издавая утробные гортанные звуки, желая выпустить из противников как можно больше кровушки.
Долговязый Колька Сифилис Соловчанин шел против невысокого, коренастого «суки» отведя прямую, как палка руку с ножом назад, чтобы ударить с замаха. Он видел рядом с собой замешкавшегося Вора Пецу Горьковского, и посетовал поведению того, как квадратный «сука» резко ударил его прямо в грудь финкой с широченным, как у сабли лезвием.
«Ах, ты ж! Сплоховал! Соловки прошел, Беломор, Тайшет, а здесь сплоховал!» - протянулась резинкой мысль через боль меж ребер прямо у сердца. Но он не сразу рухнул, а еще рассмотрел как Пеца, вместо того чтобы наброситься на врага, развернулся и лихорадочно бросился в панике назад. «Сука» прыгнул вдогонку, пытаясь успеть воткнуть ему нож в спину, но на его пути возник похожий на сморщенного грибка Вор Чума, которого он легко с ходу полоснул по сонной артерии. Всю эту картину краем глаза запечатлел и Пашка Обезьяна, отбивавшийся от насевших на него одновременно двух «сук».
Васька уклонился от пролетевшего прямо у лица лезвия и, поднырнув вниз, допрыгнул до нападавшего «суки», пронзив его почти что насквозь, длинной «пикой».
- Один готов! - пролетела мысль в хаосе одновременной работы мозга и реакции тела. Кто-то ударил его по голове тупым железом, так что из глаз рванулись снопы искр, и на мгновение стало темно, но он еще успел машинально вбить одновременно две «пики» в налетевшую чью то - широкую грудь и только после этого припал на четвереньки, ухватившись за голову обоими руками.
- И эта «сука» больше не жилец - подумал он - Не убьет «честного» Вора!
У Васьки ртом хлынула кровь, он точно сквозь пелену видел перед собой множество чьих-то мелькающих ног, хотел было подняться, но его сильно штормило. Кругом истошно кричали, и невозможно было понять, на чьей стороне перевес - «суки» ли побеждают Воров или же наоборот. Усилием воли он все - же распрямился и тут, его сжавшие внутренности спазмируя вывернулись наизнанку, рванувшись к горлу, так что он содрогнулся от ужасающей боли. И в этот момент, его правое плечо точно прошила насквозь раскаленная на огне металлическая спица. Он успел рассмотреть ощерившую крепкие зубы физиономию «суки», замахнувшегося на него ножом вторично и, заорав что-то нечленоразделительное, бросился и повалил его на землю. Они катались, с пеной у рта, словно два сумасшедших дикаря, пытаясь дотянуться к горлу, выдавить пальцами «зенки». «Сука» был массивней, крепче, но Васька злей и одержимей и еще - ему нельзя было умирать, потому что Зоя сказала ему, что в ней зарождается новая жизнь - их ребенок! Васька изловчился и воткнул палец в глаз «суке», а затем намертво сжал пальцы на гортани соперника.
Неожиданно перевес сил склонился в пользу Воров, потому что ряды «сук» дрогнули. Офицеры, терпеливо наблюдавшие за панорамой битвы, вероятно получившие команду, дождавшись, пока напирающие ряды Воров приблизятся, скомандовали: Взво-о-о-д! Цельсь! Огонь!
Все вокруг разразилось грохотом, взвыло, взьярилось, когда Васька кувыркнувшись через голову, отдалился от удавленного им «суки». Застрекотали перечеркивая небо невидимыми пунктирами автоматные очереди, люди расцепляли судорожно сведенные руки, избавляясь от оружия, а те, кто в этот момент был на земле, принялись словно гусеницы расползаться в разные стороны.
«Суки» почувствовав, что стреляют не по ним, стали организованно отступать в сторону вахты, теряя людей, ощетинившись длинными «пиками».
- Да лежи ты дура! Хочешь под пулю? Ты уже ничем ему не поможешь, Бухгалтер! Положись на Бога… - злой «бугор» Ковтеба, сам не сводил глаз от хвоста побоища.
И снова грянули выстрелы - отдельные фигуры Воров, картинно дернулись, словно тряпичные куклы, падая на еще теплую от заходящего солнца землю, поливая ее кровью, а залпы звучали еще… и еще… и еще.
Это был циничный расстрел Воров.
Потом, начальник пересылки Зайцев в отчетных документах назовет свои действия вынужденным отсечным огнем, открытым с целью пресечь бандитское нападение Воров на безоружных «сук». Но на деле, это была подготовленная, продуманная спровоцированная акция по уничтожению Воровской группировки.
Вскоре все было кончено. Вошедшая в зону рота автоматчиков, стреляя прямо по людям, вынудила «урок» избавиться от ножей.
Васька, зажав ладонью колотую рану на плече и морщась от боли, боковым зрением видел, как солдаты тянули мимо него тела убитых Воров, складывая их рядами вдоль колючей проволоки заграждения.
- А-а-ах, бесы! - простонал он, рассмотрев, как за ноги волоком, вохровцы протащили окровавленное мертвое тело Кольки Сифилиса Соловчанина. Рот его был открыт, обнажая коричневые прочифиренные зубы, из него текла кровь.
- Сколько всего трупов? - перекрывая остервенелый лай овчарок, вопрошал офицер - командир роты.
- Этот, 29 - ый - ответил вохровец.
- Раненных Воров в санчасть! - прогремела команда.
- А «сук» куда?
- Недорезанных также на «крест», а «жмуров» кладите отдельно от Воров.
Васька рванулся, чтобы подняться на ноги, но удар прикладом между лопаток припечатал его снова к земле.
- Пристрелю как собаку! - прошипел вохровец.
Между рядами лежащих вповалку Воров возник начальник режима лагеря майор Соколов.
- Внимание Воры! - заорал он истошно в громкоговоритель - Всем сейчас подняться, построиться и организованно выйти за пределы лагеря! Малейшее неповиновение и я отдам приказ стрелять на поражение. Вам ясно? - кричал он с пеной у рта.
В ответ была тишина, даже псы замерли на мгновение, прекратив бесноваться.
Васька привстал и, глядя в спину прошедшему начальнику режима, громко и отчетливо произнес: Воры не покинут зону!
Начальник режима резко обернулся и, забыв, что находится в двух шагах от Васьки, зарычал в «матюгальник»:
- Что? Что ты вякнул мразь?
- Мразь - это ты начальник. Можешь стрелять, топтать, но Воры не сдадут зону «сукам». Понял ты меня?
- Негодяй! Бриллиант, если не ошибаюсь… я тебя у-уничтожу… Ну- ка, подьем! - вскипел майор Соколов.
Воры, сдерживая рвущиеся из грудей стоны, крепко схватились руками между собой, создав непрерывную цепь, разорвать которую, казалось, можно было, только убив их всех. В лицах их читалась крайняя решимость - на жизнь они уже не надеялись!
- Конвой! Слушай мою команду! - вскричал взбешенный начальник - По нарушителям режима…
Лицо его было зеленым от душившего гнева, он прервался на полуслове, задыхаясь:
- На поражение…
Воры прощально вгляделись в глаза друг-друга осознавая свою обреченность.
- Огонь!
Залпы винтовок и автоматные очереди прогремели над головами людей, пули с певучим свистом унеслись в сторону окутанного «колючкой» забора. Воры с диким пригушенным воем покачивались из стороны в сторону, многие из них были с зажмуренными глазами. Сцепившись насмерть с Васькой согнутой в локте рукой, с одной стороны держался Вор Безногий, в свою очередь, сцепившись с Мотькой, а с другой стороны Васьки, готовый принять смерть, вытянулся Витька Замок. На его руках словно белье на веревке обвис раненный Левка Голубятник.
- Значит, хотите чтобы «суки» вас всех перерезали? Так? Я же о вашей безопасности пекусь… - вновь вскричал майор Соколов.
- Начальник, отправь нас в бараки, на сегодня все… и дай нам попрощаться со своими товарищами - заговорил Васька.
- С товарищами говоришь? С этими убийцами? - Соколов мотнул головой в сторону лежащих рядами убитых Воров - Ну, уж нет! Вы пойдете под суд, под расстрел!
- Расстрел отменен майор Указом от 1947 года - сбил с толку Соколова Васька.
- Ты или стреляй уже, или веди в бараки, чего жути гонишь - закричал Мотька.
- Хорошо. Но вы должны дать слово, что не станете нападать на «сук». Даете такое слово?
- Нет, начальник, не даем. Между нами война: или они нас, или мы их. Так что лучше вы их в зону не пускайте - предложил Васька.
- А вот это не вам решать. «Суки» войдут в зону, для них уже выделены бараки, а с вами Воры, мы еще разберемся. Все! Приказываю разойтись по жилым помещениям.
Автоматчики дослали патроны в стволы и передернули затворы, молчавшие все это время псы, снова точно сбесились, захлебываясь в лае, увидев шевеление в рядах заключенных. Воры вытянувшись в длинную единую цепь, потянулись вглубь лагеря, непрестанно оглядываясь на мертвых товарищей.

В эту ночь в актовом зале в главном штабе Карлага в поселке Долинка, в помпезном здании в стиле ампир, с колоннами и круглым фонтаном перед ним, состоялось особое совещание, на котором отчитывался полковник Зайцев. Присутствовал весь командный состав управления и лаготделений. Главным вопросом, стоявшим на повестке, была произошедшая резня, между ворами и «суками».
- Докладывайте полковник - приказал начальник Управления Карлага.
Начальник Карабасской пересылки Зайцев вскочил с места, оправил китель и, побелев лицом от напряжения, принялся говорить:
- Согласно вашей инструкции…
- Это была инструкция Москвы полковник, а не моя. Вам это понятно? - резко перебил его разгневанный начальник Управления.
- Так точно! - вытянулся Зайцев, еще сильней перепугавшись при слове Москва.
- Докладывайте!
- Согласно инструкции прибывший этап «сук» подошел к зоне после вечернего сьема, несколько раньше, прежде чем стали прибывать колонны заключенных с выводных обьектов. По моему приказу их не подвергая обыску, под видом вернувшихся с работы зэков, немедленно пропустили в зону. В зоне все шло обычным чередом и ничего подозрительного наши осведомители не замечали и не докладывали. У вахты ожидали своей очереди подходившие колонны, в «конверте» предзонника шел обыск 59 бригады. Этап с «суками» уже вошел в зону и направился к специально высвобожденным для их расселения баракам, как неожиданно на них набросились вооруженные ножами Воры. Хотя количество Воров было почти вдвое меньше, сработал фактор неожиданности и «суки» понесли значительные потери. Чтобы пресечь завязавшуюся драку, продолжавшуюся не более пятнадцати минут, я приказал дежурному взводу войти в зону и открыть отсечный огонь. В результате нескольких прицельных залпов удалось остановить напавших Воров и вынудить их разоружиться, а также дать возможность «сукам», организованно отступить к вахте - Зайцев, споткнувшись на полуслове, замолчал и дальше отчего-то безмолвно разевал рот, точно жирный карась, вынутый из аквариума.
Он раздумывал, как ему мягче доложить о том, что не смог вынудить Воров покинуть зону.
- Почему замолчали? Сколько трупов?
- Со стороны Воров 29 трупов и пятнадцать раненных. «Суки» потеряли убитыми 35 человек и столько же раненных.
- И это, за пятнадцать, как вы говорите минут? - вскричал начальник Управления.
- Разрешите мне! - поднялся вовремя с места представитель московской комиссии молодцеватый подполковник, спасая тем самым белого как мел Зайцева.
- Головешка пожара вброшена, «суки» в зону все - же вошли. Дадим им возможность закрепиться и вскоре они вырежут всю эту нечисть Воровскую.
И кстати, в Москве не делают акцента на сохранении количественного состава так называемых «сук». Главное, чтобы эти две группировки истребляли друг-друга, в то время, как мы планомерно будем заниматься украинскими националистами. Такова политика как вы изволили ее назвать - Москвы, и я озвучиваю ее присутствующим здесь руководителям. Думаю, что нет необходимости напоминать о том, что нынешнее совещание носит особо секретный характер. У меня все! - подполковник победно оглядел офицеров и удовлетворенный произведенной реакцией, сел на свое место.
- Кхы-кхы-кхы… - прокашлялся начальник Управления, перед тем, как начать говорить - Майор Соколов, вы были в гуще событий, кто у Воров за главного?
Майор Соколов вновь соскочил и, не задумываясь, доложил:
- По агентурным данным в Воровской среде на первые роли выдвинулся молодой Вор по кличке Бриллиант.
Зайцев мгновенно потемнел лицом, услышав кличку законника и не отдавая себе отчета, сделал несколько шагов в сторону майора Соколова, как вдруг опомнившись, остановился.
- Что с вами, Зайцев? - спросил удивленный начальник Управления и приказал ему глухим голосом, не предвещавшим ничего хорошего:
- Предоставьте мне подробный рапорт для отчета в Москву! - и тут-же
переключив вниманье на начальника режима Соколова произнес:
- Майор, я хочу знать об этом преступнике все. Даже то, что он сам о себе не знает - на лицо начальника Управления нахлынула краска, и оно стало пунцовым.
- Так точно! - щелкнул каблуками начальник режима Карабасской пересылки и вытянулся струной.

«СХОДКА»

В воровском бараке никто не спал. «Мужики» и «фраера», осознавая, что им нельзя подсматривать под страхом смерти, лежали отвернувшись в противоположную сторону от дальней стены, где собралась «сходка» и которую снова «повел» Васька Бриллиант.
В этот раз она скатилась быстро, и никого не пришлось ждать, а вопрос о том, кто станет «вести» ее, никто даже не затронул.
Когда Васька вышел вперед и, взяв слово, произнес магическую фразу:
- Воры, «сходка» началась! - ни один Вор не только не возразил или попытался воспротивиться, но даже и мысленно не подумал об этом. Они были подавленными от роившихся, словно разбуженные пчелы, мыслей - что же будет дальше? Слишком много их товарищей нашли смерть в сегодняшнем бою. Настолько гибельной сложилась обстановка, а уж, какой она могла оказаться завтра - этого не ведал ни один из них.
- 29 Воров погибло сегодня и их тела сейчас лежат у вахты. Мы даже не сможем похоронить их по нашему Воровскому обычаю - Васька сделал паузу и, сощурив правый глаз, заиграл желваками - Но души их здесь, рядом с нами. «Суки» все же вошли в зону и мы должны обсудить наши дальнейшие действия.
И тут, неожиданно со своего места поднялся Пашка Обезьяна и твердо заявил:
- Есть поступок, который я считаю первостепенным разобрать на «сходке».
«Люди» сидевшие в глубоких раздумьях мгновенно всколыхнулись, напряглись, вытянули шеи.
Васька тоже осекся и вопросительно взглянул на Пашку.
- Чей поступок ты считаешь необходимым поднять? - спросил он.
Пашка смело без раздумий шагнул вперед, оказываясь на одной линии с Васькой.
- Воры! - произнес Пашка - Мы должны дать оценку поступку одного из наших братьев.
- Ты о ком, Паша? - выкрикнул Мишка Псих.
- Я говорю про Пецу Горьковского.
Среди «людей» возникла тишина, которую разорвал дерзкий голос Пецы.
- Обезьяна, ты не попутал барак с джунглями?
Присутствующие взглянули на Пашку.
- Не а, ничего я не попутал Пеца. Я хорошо знаю наш Закон, который гласит:
Если Вор предъявит другому Вору и вынесет вопрос на «сходку», но не сможет обосновать обвинение, тогда «сходка» примет решение уже по нему.
- В точности отразил Пашка… - заерзали Воры, не остывшие от смертельного накала прошедшей жаркой схватки.
- В чем ты обвиняешь Пецу, Паша? - спросил негромко Васька, поморщившись от резкой боли в раненном плече.
- Чуму зарезали из-за того, что Пеца «ломанулся» - обвинение Пашки Обезьяны прозвучало подобно разразившемуся грому.
- Ты что плетешь? - зарычал Пеца, соскакивая с места, точно его выбросила вперед невидимая пружина - Я бился наравне со всеми.
- Воры! - обратился Пашка к «сходке» - Когда заварилась каша, я оказался позади Соловчанина и Чумы. Между нами был Пеца Горьковский. Чуть левее был Бриллиант. Я видел, как Васька проткнул «суку». Слово Вора! Соловчанин был впереди меня и чуть правее Бриллианта. Когда Бриллиант упал, в этот момент рыжий «сука» воткнул штырь в Сифилиса и «проходняком» рванул на Пецу. Пеца завизжал и «ломанулся».
- Ты что буровишь, кто «ломанулся»? - яростно вскричал рассвирепевший Пеца, пытаясь ударить Пашку.
- Пеца стой! - взметнулась кверху бровь у Васьки, прижмуривая глаз - Ты на «сходке», а не в рюмочной - сказал Васька, осаживая обвиненного Вора.
- В сегодняшней битве многие пострадали, каждый бился как мог, но никто не дал заднего хода. Формулировка обвинения: Чуму зарезали из-за того, что Пеца «ломанулся». Так Паша?
- Точно! - выдохнул удовлетворенный Пашка Обезьяна.
- «Сходка»! Я считаю, этот вопрос судьбоносным и выношу решение разобрать его безотлагательно - призвал Васька.
- Говори Бриллиант… - раздались голоса.
- Я предлагаю всем, напрячь память и восстановить события. Вспомните, кто с кем был рядом на момент «мочиловки» и кто видел Пецу?
Некоторое время стояла тишина, никто не говорил, все принялись вспоминать. Со стороны могло показаться, что собравшиеся мужчины, напрягая на лбу морщины разгадывают загадку, которую им загадал Васька.
Пеца нервно пытался закурить папиросу, но спички ломались в его пальцах.
- Ничего себе, предьява! У тебя в глазах «вертяк», Обезьяна, Чума был впереди меня, а не сзади, а когда он упал, я того «суку» на нож поставил. - закричал Пеца. Воспользовавшись тем, что Воры замешкались, он ринулся в атаку на Пашку.
- Все резались с «сучней», а ты выходит, был наблюдателем! А-а-а, Воры! - восторжествовал Пеца, насев на побледневшего Пашку. Даже Васька, не ожидавший такого выверта от Горьковского, непроизвольно отшагнул назад.
Но тут отодвинув Мичмана и перебинтованного окровавленным тряпьем Пионера, словно из - под земли вырос Жокей Одессит.
Этого никто не ожидал, потому что все знали, что Жокей на Майкудукской командировке.
- Меня привезли утром и отвели в карантинный барак - проговорил Леня - А тут, слышу от «шныря», «суки» на вахте - ну я завхозу сунул «Ленина» и в зону. Догнал вас, когда карусель уже завертелась. Ножа не было, и я с пожарного щита взял топор. Короче - Жокей на мгновение замолчал, переводя дыхание - Воры, я видел, как на Пецу кинулся «сука» с двумя ножами и Пеца «ломанулся». - Ленька замолчал, и все ясно осознали, что после этих слов Пеца обречен.
Застыл на своей наре и Арсений, все это время осторожно подглядывавший за течением «сходки». Для него оказалось полной неожиданностью осуждение поведения Вора Пецы Горьковского в момент гибели вора Чумы. Арсений, имевший причину тихо ненавидеть ехидного и кровожадного Пецу, любовника его продажной жены Алевтины, все же был поражен происходящим. Затаив дыхание он пытался разглядеть расплывающееся пятно лица Пецы, но оно к досаде Арсения все время загораживалось чьими-то головами.
Воры молчали, разные в них клокотали чувства, но ни один из них не подал голос в защиту Горьковского. Все можно было понять и трусость тоже, ведь она есть сущность человека - один справляется с ней, подавляет ее, Пеца вот не смог - все понимали, что дело вовсе не в гибели старого Чумы. Нельзя было прощать теперь - когда война с «суками» в Карлаге только начиналась…
Но еще ждали, что скажет ведущий «сходки», он ведь мог так повернуть дело, что Пецу простили бы.
И тут Пеца, напоминавший заледеневшую статую, осознавая, что его не простят, не выдержав напряжения, поднял глаза и тихо попросил:
- Разрешите мне, умереть Вором!
Этой своей преждевременной фразой, Пеца лишил «ведущего» возможности маневра. Воры замерли.
Васька не глядя на Пецу спросил его:
- Выпить хочешь?
- Нет - мотнул головой Пеца отрицательно.
- Если есть просьба, говори. Может, Ворам что-то напоследок скажешь…
- Да ладно тебе, Бриллиант - остановил Ваську Пеца.
Он наклонил низко голову и пошел к выходу из барака.
- Леня, присмотри за ним - попросил Васька.
Ленька Жокей глубоко сунул руки в карманы широкого «клеша» и отправился вслед за опальным Вором. Никто не заметил, как бесшумной тенью за обоими выскользнул из барака и третий человек. Это был Арсений. Не мог он оставаться на месте, когда такое произошло и теперь, его прежде могучий враг, должен был принять смерть.
Шло время. Воры курили, хладнокровно ожидая возвращения Жокея. А по другую сторону барачной стены, навсегда отрезавшей его от корешей - курил Пеца. Он глубоко вдыхал в легкие папиросный дым и задумчиво смотрел на Леню, стоявшего поодаль.
Пеца вспомнил их разговор с Бриллиантом в Горьковской тюрьме:
- 15 лет дали! В прошлый раз сорвался по актировке. Как думаешь, Васька, удастся мне в этот раз сорваться?
- Вряд ли - пророчески ответил ему тогда Бриллиант.
- Тоже мне пророк! - чертыхнулся Пеца и вновь глянул на ожидавшего от него действий Жокея.
Не ведал Пеца, что еще пара глаз, напряженно глядят на него сейчас, в его последние минуты жизни, но не злорадно, а, наоборот, с состраданьем.
Смешанные чувства владели Арсением, укрывшимся за углом. Вроде бы он должен был торжествовать, но он не ликовал… все в нем кричало против смерти Вора Пецы! Он нервно облизывал пересохшие губы, без конца поправлял очки и до рези в глазах всматривался в силуэт земляка.
А тот, наконец, нагнулся, поднял валявшийся на земле кусок железной трубы, который кто-то использовал в виде оружия в схватке, кинул взор в сторону барака, а затем, быстрым шагом направился к лагерному забору.
Прошло не менее пятнадцати минут, с тех пор как Пеца и Жокей покинули жилище, как один за другим в ночи хлопнули несколько винтовочных выстрелов. А вскоре распахнулась дверь, и в ней появился бледный Леня Жокей. Он дошагал до дальней стены к сидящим в кругу Ворам и сбивчиво рассказал:
- «Колючку» перелез, через «паутину» перебрался, вышкарь кричит: Стой! А он прямо в «запретку»… и прет на вохра с железякой в руке. Метров десять, осталось между ними, ну, тот и… вдарил. Короче наглушняк! Нет больше Пецы. - заключил одессит.
- Пеца умер Вором! - произнес Васька.
«Босяки» не проронив ни единого слова, облегченно вздохнули. Каждый мог оказаться на месте Пецы - волчья жизнь, не оставляла шансов на сантименты.
А Васька, не давая Ворам опомниться, продолжил «сходку»:
- Нам стало известно, что на территории Спасского особого лагеря уже выстроен БУР для каторжников. Мы должны решить, что с ним делать, потому что завтра туда загонят Воров и кому-то будет суждено найти там свой конец. Я выдвигаю перед «сходкой» два вопроса: Как мы поступим с БУРом? Второй вопрос - Это полное уничтожение «сук»!
Васька замолчал, ожидая реакции «босоты», и она не заставила себя ждать.
- Взорвем его! - произнес Леня Жокей - Я умею разбираться с аммоналом.
- Я пойду с тобой Леня - заявил без всяких раздумий Миша Пионер.
- И я тоже - тепло сказал Васька.
- А то! - рассмеялся Жокей, снимая всеобщее напряжение.
- Есть возражения? - спросил Васька.
- Поднимем его на воздух, пусть красноперые знают, что Воры - это сила! - зашумела «босота». Выждав, пока шум утихнет, Васька приступил ко второму вопросу.
- Воры, «сучий» этап специально ввели в зону во время сьема, замаскировав под рабочую бригаду. Их не шмонали, поэтому они вошли вооруженные. Но у нас заранее была информация об их приходе. У «мусоров» был план тайно завести их, чтобы ночью они вырезали всех Воров до единого. Если мы не изменим стратегию, «суки» перебьют нас и заберут Карлаг, потому что большие генералы задумали руками «сук» уничтожить Воров.
- Что ты предлагаешь? - выкрикнул Сашет.
- Я предлагаю привлечь на свою сторону «мужиков».
- Работяг что ли? - не понял обескураженный Замок.
- Тех, кто встанет на нашу сторону, мы отныне станем называть «воровскими мужиками» и проявим к ним уважение. Мы не будем трогать зарплату «мужиков» - работяг и не станем претендовать на их посылки и бандероли - отныне для них «общак» - дело добровольное!
- Ты подумал, о чем сейчас говоришь? - вновь засомневался Сашет.
- Правильно Бриллиант говорит - закричал Буржуй.
Мотька тоже поддержал Ваську.
- Отдадим Карлаг «сукам», с нас будет спрос!
Воры разволновались, зашумели, словно точно морской прибой ударил о прибрежные скалы. Все пребывали в той крайней степени напряжения, когда нервы не выдерживали. В знак единодушия они вскочили на ноги.
- Решение верное, вместе, будем отвечать перед Ворами…
- Ситуация такая…
- По - другому никак…
- Бриллиант, малолетки горят желанием резать «сук», как тут быть? - поднялся Левка Голубятник.
- Пусть режут! - выкрикнул Витька Замок.
- Ты что говоришь, Замок, они же еще дети - возразил Безногий.
И опять Воры задвигались, зашумели, заспорили.
- Сегодня дети - завтра станут взрослыми, лагерь для всех одинаков - не согласился Васька - Им придется делать свой выбор, жизнь не оставляет другого выхода. При нас они живут вольно, но если мы проиграем, «суки» не дадут им сорваться с крючка, всем растлят души. Сделаем обьявку: кто зарежет «суку» - тот Вор! Каждый пусть сам решает!
Стояла тишина, на этот раз Воры не шумели, а крепко призадумались, взвешивая за и против, хотя внутренне понимали, что Бриллиант прав. (Из книги Марата Конурова "Белая Лебедь Васьки Бриллианта)

Человек – легенда…
Мне всегда хотелось узнать правду о смерти Васи Бриллианта. Почему после его смерти на памятнике появилась табличка, где отчество, годы жизни и смерти Бриллианта не сходятся? Если он был Василием, то почему вдруг стал Владимиром Петровичем? Может люди что-то путают, сбрасывая в интернет фотографии памятников.
Почему воры в законе так страшатся политики? Это же не верно, во всем мире люди живут в этом вакууме. А может быть в 1986 году, когда умер Бриллиант, действительно назревал глобальный бунт заключенных, и советской власти необходимо было сдержать эту массу любыми способами – вот и родилась легенда и появилась крылатая фраза Васи – Бриллианта о неучастии воров в политике.
Я не навязываю свою точку зрения, а только предполагаю. И попробовал описать его последние дни в литературном жанре.
Если кого-то обидел своими предположениями – прошу прощения. Это всего лишь моя точка зрения.

Глинский на целый месяц запер в карцере непокорного вора, он хорошо изучил дело Крутова и нашел небольшую зацепку, чтобы пошатнуть его авторитет. Воры старой формации находились на грани исчезновения, а новые воры, нарождающиеся на коммерческой закваске, «затирали» былые понятия.
Прессинг Крутова не дал положительных результатов, только пострадали завербованные оперчастью агенты. Троих, с опасными ранами, пришлось отправить в тюремный лазарет и наложить швы.
Глинского вызвал к себе в кабинет начальник «Белого лебедя», среди сотрудников в форме, подполковник увидел генерала Сныцерева и отдал честь.
– Знакомься Александр Павлович,– начальник тюрьмы представил Глинскому незнакомого мужчину, одетого в штатский костюм,– товарищ Ярцев из Москвы интересуется прибывшим к нам Бабушкиным.
– А-а, о знаменитом среди воров, Васе Бриллианте, – Глинский пожал протянутую руку Ярцева.
– Товарищи офицеры, я думаю, нет надобности, объяснять, что за тип – этот Бабушкин и, каких он придерживается взглядов, – обратился гость из Москвы,– я уже имел разговор с генералом Сныцеревым и довел до его сведения, что в комитете ГБ и главном управлении ИТУ очень заинтересованы, чтобы этот элемент больше не возвращался в колонию, а остался здесь, то есть в вашем учреждении.
Сныцерев согласно кивнул и обратился к подполковнику:
– Глинский, Вы проводите товарища Ярцева в кабинет и обеспечите встречу с Бабушкиным, и от результата этой встречи будет напрямую зависеть судьба вора.
– В общих чертах обрисую вам создавшуюся ситуацию: авторитетных воров в законе остается с каждым годом все меньше и меньше, но они крепко держат власть в своих руках. Влияние Бабушкина на людей, придерживающихся воровских взглядов – огромно, и потому в высшем руководстве принято решение: расколоть до основания воровское движение в нашей стране. «Бриллиант», «Гром» и подобные им воры, закалены старыми понятиями, они в своем роде – настоящие вожаки и держать их в колониях, категорически не рекомендуется. Но, у нас возник интерес к Бабушкину в связи с переделом сфер влияния воров. Как вам известно, грузинские, воровские кланы и славянские, имеют много общего, но в связи с воровским собранием в Кисловодске, многие кавказские воры перетянули на себя одеяло, и постепенно уходят в коммерцию, в то же время, как славянские воры, такие, как Бриллиант и Гром, не придерживаются новых взглядов своих собратьев и принципиально отстаивают свои интересы в воровском мире. С политической точки зрения, нам необходимо еще глубже вбить клин между этническими группировками и заставить воров начать войну между собой. Если Бабушкин не захочет принять условия, предложенные мною, то его нужно будет строго изолировать от основной массы зэков. Я понятно изъясняюсь? – спросил Ярцев.
Офицеры утвердительно кивнули.
– Иными словами жизнь Бриллианта будет зависеть от его согласия в какой-то мере сотрудничать с органами КГБ? – спросил Сныцерев.
– Точнее сказать: мы должны навязать ему свою точку зрения, чтобы политический вопрос никогда не касался воровских сообществ. Уголовный мир, по своим взглядам, никогда не должен пересекаться с политдвижением в СССР. Нам не нужна лишняя головная боль в этой области, все должно быть четко разграничено: уголовники в своем стойле, а политики в своем. Не хватало еще, чтобы уголовный элемент за время своего пребывания в колонии, подковывался и умнел в этом вопросе. Мне необходим еще один из авторитетов, который придерживается новых веяний в воровском движении, я хочу свести с его Бриллиантом и путем прослушки, выявить характерные черты воров, представляющих для нас сегодня серьезную опасность. У Вас есть такой на примете? – спросил Ярцев Глинского.
Подполковник перебрал в уме несколько кандидатур и предложил:
– Крутов – вот он, как раз подходит. Крепкий тип, так сразу его не сломать, его можно физически уничтожить, но в моральном плане, он очень устойчив. Правда он сейчас в карцере «загорает», но для такого дела его можно пока перевести в двухместную камеру, где у нас стоит оборудование для прослушивания.
– Хорошо, подполковник, как только я проведу беседу с Бабушкиным, Вы позаботитесь, чтобы они встретились,– отдал распоряжение сотрудник КГБ.

После обеда Ярцев сидел в кабинете. Раздался стук в дверь и майор, дежуривший на этаже, ввел пожилого мужчину.
– Садись Бабушкин,– предложил ему Ярцев,– закуривай.
– Благодарю начальник, у меня свое курево.
– Давай сразу с тобой договоримся, я приехал издалека и мои интересы к тебе возникли не с пустого места. Для упрощения, можешь называть меня Семеном.
– Начальник – так еще будет проще. Так чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы мы с тобой пришли к единому согласию в одном, очень важном вопросе.
– Начальник – этот разговор пишется? – спросил Бриллиант, крутя в воздухе указательным пальцем.
– А зачем? Если мы договоримся, то все останется между нами.
– Ой, не шали, начальник, я этой гребенкой уже давно перестал чесаться. Ты мне лучше скажи, с какого ты ведомства на таких мягких и пушистых лапках ко мне крадешься? – улыбаясь, спросил Бриллиант.
– Разговор пойдет о государственном интересе – значит, сам должен догадаться.
– Ладно, и таких гусей мы видали, а теперь давай конкретно, чего хотел?
Ярцев достал из портфеля стопку бумаг и, найдя нужный листок, пододвинул к вору.
– Прочти.
Бриллиант надел очки с мощными, плюсовыми стеклами и прочитал текст.
– А не закатать ли вам губу, начальники?! Ты хочешь, чтобы я подписал это воззвание и загнал сотни тысяч зэков в состояние тупого обморожения.
– Ты не разобрался в сути этого документа, а уже включаешь обратную скорость.
– Здесь и без очков видно, что ваше ЧК роет яму, в которую хотят спихнуть весь воровской мир.
– Что же ты там увидел конкретного?
– Ты хочешь, чтобы я – авторитетный человек, обратился к ворам и братве с предостережением, не ввязываться в политические распри страны. А вот теперь, я объясню тебе начальник, что стоит за твоей бумажкой. Вы и так держите армию заключенных в «черном теле», забивая голову своими политинформациями, что мы живем в цветущей стране. Образование, которое вы даете народу – это коммунистическая жвачка, которую вместо того, чтобы выплюнуть, он проглатывает. Зэки выходят из тюрем забитые и зомбированные вашим прейскурантом цен на политику страны, а цена такова: тупость, лень и беспредел. Мы – воры, еще в состоянии держать братву и сочувствующих нам людей на уровне договоренности. То, что ты мне предлагаешь, расколет воровское сообщество на части и начнется, тот самый беспредел, о котором я упомянул. Я знаю, что меня ждет после отказа, вы постараетесь стереть меня в порошок, либо ваша система стоит у черты, и скоро миллионная армия зэков направит против вас весь свой гнев. С перестройкой вы затеяли изменить мышление людей, но никогда не скажете им, что сущность зрелого человека изменить невозможно, только ломка убеждений поможет вам воздвигнуть дополнительный забор в зонах, чтобы через него не просачивались к зэкам правильные, людские понятия, а не ваши скотские законы, которые вы сами никогда не исполняете.
– А ты категоричен.
– Так же, как и ваша система.
– Значит, ты не хочешь помочь армии заключенных?
– Чем? Чтобы я, подыгрывал вам в этой партии. Вы боитесь, что уголовный мир и вся основная масса заключенных станет сочувствовать диссидентам и повернет против вашего большинства? Запомни, начальник, пока я жив, я не стану даже смотреть на вашу наживку, а не то, что ее заглатывать. Вы и так держите нас за быдло и чернь, а еще хотите, чтобы мы лизали вам сапоги и нахваливали ваши помои, которыми вы нас старательно кормите. Если ты записал весь этот разговор, то стенографируй и разошли это воззвание во все лагеря страны. Это мой ответ твоему ЧК. Ты удовлетворен?
– Я примерно догадывался, что он будет именно таким. Это твое окончательное решение?
Да! Начальник, если ты такой крутой, то прикажи своим псам: я хочу последние деньки пожить, как белый человек, пусть мне перинку принесут, и пуховую подушку прицепят к ней, хочу ощутить вкус воли, а то я уже забыл, какие на свободе сны видятся.
– Ты что, помирать собрался?
– Я прожил долгую жизнь, встречал много людей, меня знают и уважают. Кроме русского, я знаю еще три языка, и мне приходится общаться с братвой нескольких стран мира. Я грамотный человек и в принципе хочу, чтобы пацаны и мужики, выходя из зон, были умными и самостоятельными в своих взглядах и при освобождении выплевывали «советскую жвачку», давно уже набившую оскомину. Я знаю, что мой век короток и чувствую, что отсюда меня вынесут вперед ногами. Я прекрасно понимаю, что ваша система сделает так, как задумала, пусть решение воров и братвы будет на их совести, но я участвовать в ваших играх не собираюсь.
– Василий, своими рассуждениями ты напоминаешь мне старые, большевистские кадры – они были такие же крепкие и непоколебимые, как…
– Как воры в законе,– перебил его Бриллиант.
– Нет, я имел в виду предателей революции, которых ожидал расстрел.
– Намек понял. Все начальник, вызывай конвой, да про перину не забудь.
– Возьми папиросы, – предложил Ярцев пачку «Беломорканала».
– У меня свои,– с улыбкой ответил Бриллиант и вышел из кабинета.

Сергея Крутова рано утром подняли и вывели из карцера. Каптерщик - зэк принес мешок с личными вещами, и Крутов догадался, что его сейчас переведут в камеру. Только в какую? Опять к беспредельщикам - отморозкам?
– Командир, куда меня? – спросил он у старлея.
– В седьмую.
– На «спецпост», там же двушка?
– А тебе не надоело в одиночке куковать?
– Надоело.
– А ты Крутов поспокойнее стал, видимо карцеры впрок тебе пошли.
– Не угадал, скорее мудрей стал.
– Так может за хорошее поведение, и освободят досрочно,– хохотнул старлей.
– Мечтать не вредно,– усмехнулся Крутов, а сам подумал: «Действительно, что-то я спокойно с ментом разговариваю, обычно они меня раздражали. Устал. Сейчас бы на матрац упасть, да суток трое отсыхать, пока бока не заболят. Блин, как здесь тепло! Я уже забыл, что такое – теплая камера».
Крутов зашел в открывшуюся дверь и поздоровался с суховатым на вид, пожилым мужчиной.
– Меня Крутом погоняют, зовут Серегой,– протянул он руку арестанту.
– А меня Васей зовут, погоняло – Бриллиант, – подал руку вор.
Крутов в изумлении уставился на сокамерника.
– Вася Бриллиант?!
– А ты выходит Громовский протеже?
– Да-да, Пашка меня короновал и братья мои: Мераб и Аркан.
– Всех знаю, встречались. Серега, я здесь всего сутки, так что до меня пока братва не достучалась. На «спецпост» наверно малявы редко доходят?
– Я сам месяц назад пришел, так меня кум-зараза из карцера не выпускает. Я в шоке, с какого перепугу менты меня сюда сунули?
– Видимо готовят что-то, нутром чую,– ответил Бриллиант.– За что тебя угрели? То, что в «Лебедь» пригнали – это понятно, нам всем сюда путь определен.
– Меня за убийство одного зоновского опера оприходовали.
– Ого! Ты его в зоне грохнул?
– Я не в сознанке.
Бриллиант понятливо кивнул головой и приложил палец к губам.
– А хотя бы и так, все равно – туда менту и дорога. Расскажи о себе, хочу понять тебя. Не в обиду, Крут – это для ясности.
Сергей, перейдя на шепот, вкратце рассказал свою историю, как прошел свой путь и оказался в «Белом лебеде».
– Молодец, парняга, есть в тебе стержень. Вот только твои дела вольные меня на мысль наводят, что ты неправильно себе кое-какие вещи представляешь.
– Ты о коммерсантах и о сборах?
– О ваших с Арканом поступках.
– О чем ты?
– Земля слухом полнится. Аркан замарался и за это с него спросили. Но Гром на него за другие дела зуб точит – пацанов его постреляли, когда Аркана пытались на сходняке на место поставить. Я маляву отписал Грому и поддержал его перед братвой, чтобы Аркана и Мераба отлучили от дел наших. Паша Гром человек правильный, сам разберется. Ты сам - то, что думаешь?
– По чесноку?
– Мне горбатого лепить не нужно.
– Кое в чем считаю себя неправым.
– Когда до тебя это дошло?
– В одиночке мысли всегда светлые.
– Дуру не гони, Крут, в сущности человека заложены его поступки, если ты себя осуждаешь – значит, совесть людская в тебе берет верх. А тыквенные мозги никогда дельных мыслей не выдадут. Серега, ты как к политике относишься?
– А что в нее лезть, там болото, завязнешь и себя потеряешь.
– Включай мозги, когда отвечаешь. Политика – это отношение к людям, отказаться от нее – значит, минуя эти самые отношения, продиктовать, навязать условия. Как жить, как поступать? Запомни, политика – это наши действия, направленные к определенной цели.
– Я считаю, что внешняя политика, вообще нас – воров не должна касаться.
– А какая разница! Внешняя, внутренняя, разве она нас не должна касаться? Держать в порядке и послушании массы зэков и жульманов – это разве не политика? Что мы так ее боимся, почему сторонимся ее?
– Разве в наших понятиях заложено – заниматься политикой?
– возразил Крут.
– Здесь нужна идея – это и есть, как раз понятия. Это опыт былых поколений и взгляд на нашу действительность. В чем, по-твоему, заключается наша – воровская идея?
– Идея – это основа нашей жизни.
– Согласен, но идея – это, прежде всего борьба. Борьба над собой, за убеждения, взгляды, если хочешь. Для борьбы всегда нужен враг. А на данный момент, кто является нашим врагом?
– Конечно менты!
– А кто они есть на самом деле?
– Власть предержащие.
– Правильно Крут, в первую очередь – это мусор, собранный с разных прослоек общества. Легавые – это те же самые суки, а иными словами – бульдоги власти. И сколько бы нам не говорили, что они стоят на страже закона, они все равно отражают сущность государственного строя. Они винтики в общем механизме системы, и если кто-то из них попытается стать индивидуалом, то его тут же выкинут из общего состояния и заменят другим.
– А самое главное, что большинство людей верит, что менты такие правильные, – отметил Крут.
– Да, миллионы людей во что-то верят, например, в светлое будущее,– улыбнулся Вася Бриллиант,– вот для меня будущее – это руки без оков и вместо решеток, чистое небо. У нас система так поставлена, если обидели человека, куда он должен пойти за помощью? В милицию или к авторитету?
– Это человеку решать, в кого он больше верит.
– А если мы по - справедливости рассудим и без резины, как это принято у ментов, то у простых людей будет шанс выбирать, а не презирать воров в законе, не видеть в них ублюдков, как выставляет их в свете мусорская власть.
– Я согласен с тобой, Вася, мне есть, за что ненавидеть ментов, и я глубоко убежден, что каждый из них способен взять на себя роль палача. В отношении простых людей, они могут и не применять свои садистские методы, но получив приказ, мусора и родную мать замордуют до смерти. Это фанатики, трусы, и беспредельщики, заглядывающие в рот вышестоящим мундироносцам.
– Вот поэтому Серега, нас и пригнали сюда, чтобы наши смелые взгляды втоптать в грязь. Меня несколько часов назад высокопоставленный чинуша склонял к сотрудничеству, я ему такую балду в мешке прокружил, до сих пор наверно переваривает мои слова. – Бриллиант, словно догадываясь, что их камеру слушают, смеясь, добавил,– по духу своему, мы чище, чем вся эта государственная конюшня, и потому Серега, если доживем до свободы, нам будет, о чем с братвой поговорить…
Бриллиант не успел закончить фразу, как дверь резко отворилась и воры увидели человек шесть ментов.
– Крутов, с вещами на выход!
– Блин, вы озверели что ли?! Я еще полдня не пробыл здесь.
– Тебе сказано на выход или сейчас опять в карцер загремишь.
– Иди Серега, не собачься с ними. Они же тебя спецом ко мне подсадили, чтобы наши с тобой базары послушать. Передай братве, о чем мы с тобой говорили, и помни – у Васи Бриллианта хребет стальной. Они не сломают меня.
Больше Сергей не видел Васю Бриллианта. Через день по тюрьме прокатилась печальная весть, взбудоражив умы непокорных, – это известие о смерти знаменитого вора в законе Василия Бабушкина – Васи Бриллианта, по невыясненным причинам скоропостижно скончавшегося после двух дней пребывания в тюрьме особого назначения. Произошло это в 1986 году. Много ходило слухов о его смерти: кто - то говорил, что он был задушен наемником КГБ или по другой версии, озвученной начальником УСОЛЬЛАГа – Сныцеревым: будто бы Бабушкин поскользнулся и, ударившись головой о бетонный пол, отдал Богу душу.
Начальник тюрьмы «Белого лебедя», даже не удосужившись ознакомиться с воровским кодексом, муссировал слухи, что вор сам покончил жизнь через повешенье, что звучало совершенным абсурдом: вор в законе, по своим принципам, категорически отвергает самоубийство.
По словам заключенных, начальник тюрьмы, как только узнал о смерти Бриллианта, не знал, кому руки целовать в знак благодарности, ведь вор был крепким орешком, не по зубам он пришелся властям «Белого лебедя» и не только…

Послесловие:

По Интернету гуляет сомнительная выкладка, будто бы Вася Бриллиант встречался с диссидентом Владимиром Буковским во Владимировском централе, вот дословная копия:
«Не списывайте все преступления на воров и не делайте из них козлов отпущения. Мы несем свой крест чистоты воровской жизни. Она чище, чем вся ваша государственная конюшня. Сегодня вы нас в петлю толкаете, а завтра, когда мы уйдем, удавка затянется на вашей шее. Я неслучайно парюсь в одиночке. Сижу без грева. А все потому, что хотел собрать общий сход. Братва должна понять, что нам грозит разложение, нас хотят натравить друг на друга. Откуда этот ветер дует? Похоже, с Запада. Видно, опасаются нашей идейной сплоченности и хотели бы нас разобщить. Сиволапые (антисоветчики - авт.) топтали зоны, потом двинули за кордон. А там сообщили, что значит в России сила нашего братства. Вот вспомнилось! Я встречался с Буковским на централе во Владимире. Он хотел тогда втянуть братву в политику, чтобы преступный мир поддержал диссидентов. Но у нас нет хозяев, а у них у всех хозяева на Западе. Наша позиция пришлась не по вкусу политическим. И теперь для них преступный мир, как и Россия, словно кость в горле».

Вася Бриллиант уже ничего не скажет по поводу этого текста, а Буковский жив и вот что он сказал, прочитав эту заметку:
"Это, конечно, полная чушь. С Васей Бриллиантом я никогда не разговаривал. Во Владимире мы были в одно время, но не пересекались. На этаже во 2-м корпусе (больничном) с ним никого не сажали. Я видел Бриллианта в конце коридора, когда его вели во двор, вероятно в баню. Мне это "знакомство" все равно. Вообще-то я и никто не пытался привязать воров к нашим делам. Наоборот, они обращались к нам за помощью, чисто правовой. Бывали общие протестные выступления по вопросу об условиях содержания, т. е. в пределах арестантской этики. Нет, не было. Думаю, нет необходимости объяснять что никаких "хозяев на Западе" у нас не было. Это типичная ГБ-шная деза".

Подробности и суть рассказа содержится во 2 книге "Путь Черной молнии" или в повести "В Белом лебеде"

Образ былинного богатыря Ильи Муромца в современной народной мифологии вполне может быть дополнен рассказами о Ваське Бриллианте, особенно почитаемом в среде поклонников и обитателей учреждений УФСИН. За прошедшие века кардинально изменилась фабула повествования об обладателях недюжинных героизма, силы воли и смелости. Сказочный богатырь-крестьянский сын всю жизнь оберегал родную землю от врагов и в конце-концов окаменел. Бриллиант так же, в конце концов, остался в камне, но врагами для него была государственная система, а родной землей ─ территория, огражденная сторожевыми вышками и населенная самым бесправным народом ─ заключенными.

Он личным примером доказал право каждого человека сопротивляться произволу и сохранять человеческое достоинство. Для многих он стал мучеником, не запятнавшим себя ложью, трусостью, предательством, всегда хранившим верность данному слову. Имя «вора в законе» для Васьки Бриллианта означало никогда не проходить мимо чужой беды и несправедливости. Только сильный дух обеспечил ему звание эталона .

Владимир Бабушкин

Владимир Петрович Бабушкин () родился в Астрахани в 1928 году. Он был горожанином в первом поколении. Его родители, как и тысячи других бывших крестьян, после Гражданской войны сменили деревню на город. О них мало, что известно. Сам же будущий « » первый раз переступил закон в самый разгар войны в 1943 году. Пойти на кражу заставила нужда и долг старшего мужчины в семье накормить родных сестер и братьев, оставшихся на попечении матери.

Еще у него с малых лет присутствовал лихой нрав. Местом преступления стал городской вокзал, где даже в войну было очень людно. Несмотря на суровые законы военного времени, суд все же проявил к юноше снисходительность, на первый раз почти простив его. Видимо, семья находилась по-настоящему в бедственном положении и действовавший с довоенных времен «закон о трех колосках» было решено не применять. Вместо 10 лет без права переписки Бабушкину дали всего год условно.

Условное наказание не успело закончиться, как юного карманного воришку вновь схватили на том же самом месте за руку. Во второй раз суд повторно назначил довольно мягкое наказание – 1 год, но реального срока. Так, в 1944 году будущий «всесоюзный» вор впервые вошел на другую сторону «запретки», ставшей для него настоящим домом. День Победы Бабушкин встретил в неволе – в СИЗО. За новую кражу 10 мая 1945 года он был приговорен уже, как рецидивист к четырем годам заключения.

На волю он вышел раньше срока, но по собственной воле, совершив первый побег, за что ему добавили год. За второй побег добавили уже 1,5 года. Последний раз он волю видел не из-за решетки в 1950 году. В городе Вольске он вновь попался на краже и в 1950 году жизнь на свободе для него навсегда закончилась. Следующие 35 лет жизни Бабушкину, уже сменившему первоначальную кличку Чапаенок на Васька Бриллиант, предстоит провести в бараках и одиночных камерах.

Жизнь в тюрьме

По приговору он должен был освободиться в 1960 году, но пока он сидел, ему пришлось набрать суммарно еще около 90 лет срока. Двадцатилетний «вор в законе» уже тогда выбрал линию поведения, которой упорно придерживался всю оставшуюся жизнь вне зависимости от обстоятельств. В сталинском , а именно там ему предстояло начать зарабатывать авторитет, еще не сформировалось даже такого термина – «вор в законе». Мир за решеткой делился на блатных, мужиков и политиков. Блатные, в свою очередь, находились в состоянии войны друг с другом, разделившись на 2 противоборствующих лагеря – последователи истинных воровских понятий и «ссученные». Разница между ними заключалась в отношении к государству и представителям власти.

Второй слева: Владимир Бабушкин — Васька Бриллиант

Воровские понятия не предполагали не только никакого сотрудничества, но и признания любого закона, кроме воровского. «Суки», большей частью взявшие в руки в годы войны для защиты родины оружие и после ее окончания вновь принявшиеся за старое, по мнению ортодоксальных толкователей понятий из противоположного лагеря, раз и навсегда запятнали себя контактами с государством.

Васька Бриллиант, конечно же, присоединился к «традиционалистам» и принял активное участие в охватившей буквально все зоны глобальной « ». В Карлаге 20 мая 1950 года он вместе с другими «соратниками» заколол заточками заключенного из «сучьего» лагеря Баранова. Спецсуд лагеря мгновенно вынес приговор – 25 лет заключения. Через 2 месяца Бриллиант на пару с «зэка» Кувалдиным задушит другого «зэка» Терентьева, доведя свой срок заключения до полувека. Знаменитый Указ Верховного Совета от мая 1947 года, на 7 лет отменивший в СССР смертную казнь, «спустил с тормозов» арестантскую массу, с энтузиазмом принявшуюся уничтожать друг друга по идеологическим соображениям. В июня 1950 года в том же Карлаге Бриллианта признали «вором в законе».

Нарушитель режима

Из Караганды неисправимого Ваську Бриллианта перекинули на север – под Воркуту в Мульду. Сегодня развалины этого поселка и гигантской зоны находятся в городской черте шахтерского города. В Коми Васька Бриллиант прибыл известной в уголовном мире личностью и был тепло встречен многочисленной общиной «воров в законе», подавляющее число которых составляли выходцы из Армении. Из русских вместе с ним отбывал срок в Мульде Пигалица (Щербаков), доживший до преклонного возраста и похороненный в Москве в 1998 году.

Там же в Коми Бриллиант встретился за колючей проволокой с другим знаменитым Васей – Бузулуцким. «Сучья» война закончилась, но противостояние с администрацией исправительных учреждений от этого только разгорелась с удвоенной силой. За Бриллиантом закрепилась слава злостного нарушителя режима содержания, причем свое отрицание навязываемых правил проявлялось у него даже в мелочах. Он никогда подневольно не работал, всегда упорно отказываясь брать в руки лопату или кайло, заниматься приборкой территории. Даже на с виду безобидной карточке прохождения инструктажа по технике безопасности вор никогда не оставлял своей подписи.

Охранники постоянно строчили на него доклады, личное дело распухало и без того гигантский срок удлинялся. Правда, не такими быстрыми темпами, как в самом начале. В сентябре 1955 года ему добавили еще 10 лет. В 1965 году еще 3 года. Лагеря Коми сменились на «зоны» Свердловской области. Потом, с очередной реформой исправительной системы и появлением «крытых» тюрем для особо опасных преступников, Бриллианту пришлось побывать в большинстве из них – , Златоусте и Новочеркасске.

Настоящий вор

К 70-м годам он стал живым эталоном «вора в законе». В 1971 году ему добавили еще 15 лет. Долгие годы, проведенные в тюрьмах, дали о себе знать ближе к полувековому юбилею. Его организм успешно справлялся с палочками Коха, избавив от мучительной чахотки, но сумрак карцеров сказался на его зрении. Бриллиант постепенно стал слепнуть, и все чаще конечным пунктов этапов для него становилась тюремная больница имени доктора Газа в Ленинграде.

Следует признать, что врачи, презрительно именуемые на уголовном жаргоне «лепилами», все же оказали именитому заключенному помощь, заменив хрусталики в глазах, но до последних дней жизни Бриллиант вынужден был не расставаться с очками с толстенными стеклами, а в темноте одиночек передвигаться, касаясь, для верности, рукой стены.

В жизни Бриллиант выглядел сухим, подтянутым мужчиной, всегда аккуратно одетым в исключительную чистую и исправную тюремную робу. Тщательно он ухаживал за обувью. С администрацией Васька Бриллиант был сух и подчеркнуто вежлив, соблюдая дистанцию. В разговоре с любыми собеседниками он тщательно избегал «фени» и матерных слов. За десятилетия заключения он перечитал все библиотеки тюрем и лагерей, приобретя уникальную начитанность.

Судьба его сводила с неординарными людьми из самых разных слоев общества. Во Владимирском централе ему пришлось общаться с диссидентом Владимиром Буковским, ставшим на Западе писателем и ученым-нейрофизиологом. «Политик» нового времени не произвел на него никакого впечатления, так же, как репрессированные строители коммунизма двумя десятилетиями ранее. Ему было, что рассказать окружавшим людям и он охотно делился с ними своим жизненным опытом. В каждой зоне он прикладывал все силы для установления воровских порядков, основанные на понятиях истинной справедливости, на которое у него развилось с молодости особо острое чутье. Он организовывал акции массового неповиновения, бунты, добиваясь удовлетворения требований и улучшения жизни серой арестантской массы.

Решающее мнение

В последние десятилетия его власть вышла за пределы охранного периметра. Ему слали «малявы» с воли, он «разруливал» вопросы и «рамсы», касающееся всего воровского мира, причем его мнение всегда было решающим. Только десять человек могли гордиться тем, что сам Васька Бриллиант дал им рекомендацию Первого – Отвертку (Шелегия), он принял в семью уже в зрелом возрасте в 1975 году, последнего – Валеру Татарина (Бештапова) он короновал за полгода до смерти. Татарин пережил своего крестного отца на 10 лет. В 1995 году его зарезали в Самаре. О Ваське Бриллианте мог бы много поведать его крестный Аркан (Цандеков), но с 2005 года о нем ничего не слышно.

Бриллианту оставался еще только год от окончания марафонского срока. Он должен был выйти на волю в 1986 году. За это время Сталина внесли и вынесли из мавзолея, расстреляли создателя ГУЛАГа наркома Берию, Молотова и Кагановича отправили руководить фабриками и электростанциями, предали анафеме за кукурузу Хрущева, упокоили у кремлевской стены Брежнева, а Васька Бриллиант все сидел и сидел. Наступило время генсека госбезопасности Андропова. Тут же, одно за одним всколыхнули страну ранее невиданные .

Началась повсеместная борьба за дисциплину и порядок, выразившаяся в облавах спецагентов КГБ в рабочее время на рестораны и кинотеатры. Существование параллельной воровской власти никто в силовых структурах, не говоря о ней в открытую, не оспаривал. Выход из заключения «последнего из могикан» воровского мира сулил непредсказуемыми последствиями, но его не случилось. Бриллиант не мог не попасть в «разработку» борцов с организованной преступностью, которой не место в обществе развитого социализма. Всю правду о последних днях жизни Бриллианта мог бы рассказать генерал-майор МВД Василий Сныцерев, служивший при Андропове начальником Усольлага, но он уже умер.

Фатальное избиение

Бриллиант сидел в одиночке в поселке Лапотки Свердловской области. В «зоне», по желанию администрации претендовавшей на «красный» цвет, произошел бунт, причиной которому стал обычный «беспредел». Васька категорически отказался уговорить успокоиться заключенных. «Знамя» восстания было решено от греха подальше спешно вывезти из колонии в претендующую на звание «фабрики по ломке» новую тюрьму Пермского края « ».

Его погрузили в вертолет, по дороге конвой, вымещая злость, жестоко побил этапируемого. Ночь в Соликамской пересылке Бриллианту пережить не удалось. По упорно до сих пор циркулирующим слухам начальник Сныцерев послал ночью в камеру своих агентов из числа проверенных заключенных и те придушили избитого Бриллианта. В официальном заключении причиной смерти названа сердечная недостаточность. Сам генерал Сныцерев позже рассказывал, что полуослепший «зэк» запнулся и упал, неудачно ударившись головой о бетонный пол.

Марат Конуров в образе вора в законе

Криминальная тема в литературе – одна из самых популярных среди читателей. На ниве детективного жанра, начатого еще Артуром Конан-Дойлем, сейчас трудятся десятки, если не сотни мастеров пера. Еще больший интерес, чем криминальное чтиво, вызывает кинематография аналогичной тематики. Сюжет почти каждого второго российского сериала крутится вокруг этой темы, в не зависимости от социального статуса главных героев – ментов, преступников, бизнесменов или обычных граждан.

Среди множества творцов подобной продукции появились писатели и режиссеры, хорошо знающие закрытую от любопытного взгляда тему не по сводкам , а изнутри, по собственному опыту. В России первым и пока единственным выходцем из криминала, поменявшим род занятий, стал – бывший дальневосточный авторитет из Уссурийска, ранее известный в городе по кличкам Бондарь или Бандера, четырежды судимый, но решительно завязавший с прошлым, всерьез с головой бесповоротно окунувшийся в литературу и кинематограф. В 2004 году он выпустил в прокат семисерийный сериал «Спец», мгновенно разошедшийся на кассетах и тут же попавший в интернет.

Дёмочка экранизировал свою прежнюю жизнь, причем в реальном антураже. События происходят в Уссурийске, где долго действовала его , занимавшаяся «автоподставами», а актерами стали ее бывшие члены и знакомые авторитета-режиссера. Деньги на фильм дали коммерсанты, задолжавшие Виталию Дёмочке, а он нашел им такой оригинальный способ приминения. Первыми зрителями оказались земляки. Местная телекомпания предоставила им такую возможность. В вечерние часы улицы города становились пустынными.

Автор дал название жанру, в котором отснят фильм «реальный реализм», а себя обозначил его первооткрывателем. «Спец» позднее был растиражирован на бумаге в одноименном произведении, также ставшем бестселлером. Кинематографические опыты Дёмочка попытался продолжить в следующем фильме «Начало», но до сих пор работа над ним не закончена. Режиссер-любитель до недавнего времени активно вещал на YuoTube и собственной странице в Facebook. Сам же он стал одним из героев документального фильма про российскую преступность «Жизнь удалась».

Чуть раньше криминальной темы в литературе и кино коснулся другой непрофессиональный писатель и сценарист. Им оказался казах Марат Конуров. В 2002 году он основал в Казахстане собственную киностудию «Туранфильм» и отснял 9-ти серийный сериал «Каждый взойдет на Голгофу». Работа получила признание у специалистов, заняв главные места на 6-ом Евразийском телевизионном фестивале в Москве и фестивале «Детективфильм» в Севастополе. Все желающие ее смогли увидеть на видеокассетах и на том же YuoTube.

При создании сериала Конуров, как и Дёмочка, выступил в одном лице – сценаристом, продюсером и исполнителем главной роли – «вора в законе» по кличке Единственный. Основой для телевизионного фильма послужил одноименный роман Конурова, изданный в 1999 году и ко времени выхода фильма на экраны переведенный даже на испанский язык.

Сюжет рассказывает о жизни круглого сироты в послевоенные годы в казахстанской глубинке. Трудная судьба привела его в тюрьму, которая завершила воспитание, выковав из него волевого, но справедливого, живущего по понятиям, «вора в законе». Роман и фильм заканчиваются трагично. Кристально честного Единственного предают московские « », променявшие святые понятия на деньги, и он погибает в шаге от своего родного дома. В отличии от Дёмочки у Конурова в кино больше собственного художественного вымысла. Ведь автору не пришлось ощутить себя в шкуре настоящего преступника, хотя жизнь его от этого не получилась легче.

Марат Конуров родился под Карагандой в 1957 году в семье шахтера. Возможно, когда-либо он отснимет фильм про своего отца. Тот вполне заслуживает этого, а сюжет по напряженности и остроте не должен уступить американским триллерам. Отец Марата во время Великой Отечественной войны попал в плен к немцам и был отправлен в концлагерь на Шпицберген. С ледяного острова ему и нескольким советским военнопленным удалось убежать на плоту, который долго швыряло по волнам холодного Норвежского моря. На сушу ступил едва живым только Конуров. Местные жители выходили беглеца, но ему пришлось решать другую, не менее сложную задачу – избежать сталинских лагерей. Очутиться в плену в то время приравнивалось к измене родине. Он сумел пробраться незамеченным, минуя посты СМЕРШа и НКВД, до родной степи, перевезти семью в другое место и сменить фамилию.

Нести свой крест

Когда Марату исполнилось 10 лет, героический отец умер. Воспитание мальчика продолжила улица, но воровать или грабить он не стал. Конуров с успехом занимался боксом, тяжелой атлетикой, а позже кикбоксингом и карате. Он служил в Советской Армии в ВДВ. Был разведчиком-водолазом. После армии устроился работать проходчиком на одной из карагандинских шахт, а затем, повинуясь романтике, уехал в Якутию, где трудился на лесоповале и старателем на золотых копях реки Алдан.

Видимо, там он и начал накапливать материал к будущим романам и фильмам. Ведь Якутия раньше считалась страной лагерей и зэков. В 1989 году Марат Конуров закончил Карагандинский педагогический институт по специальности физвоспитание. Вскоре, он в первый раз взял в руки перо и на свет появилась его дебютная литературная работа ─ повесть «Нести свой крест». Тогда же он сразу попытался переложить сюжет на видеопленку, но у него ничего не вышло. Виной всему стали сложные 90-е годы и проблемы с деньгами на оплату съемки. Фильм так и остался незавершенным. Слабым утешением для автора послужила весть о переводе на английский язык и издании в США его первой повести.

Каждый взойдет на Голгофу

Марат Конуров продолжал свои литературные опыты и через 3 года выпустил сборник рассказов «Возвращение», но известность к нему придет с «Каждый взойдет на Голгофу». C чисто профессиональной точки зрения, фильм Конурова выполнен более качественно, чем у Дёмочки. В первую очередь, это касается озвучки и монтажа. Видимо, материальных средств у бывшего золотоискателя было в наличии больше, чем невыплаченных долгов у дальневосточника.

Кадр из фильма «Каждый взойдет на Голгофу»

В съемочную группу «Голгофы» вошли профессиональные актеры, самым известным из которых оказался Валентин Гафт, вторично, после Артура из «Воров в законе», сыгравший роль пахана. Марат Конуров, как и Виталий Дёмочка, пытался донести до зрителя максимально правдиво события из жизни Единственного. Только к его реализму все же больше подходит определение «романтический».

Киностудия «Туранфильм» даст Конурову возможность выпустить еще несколько художественных или документально-постановочных фильмов, не все из которых посвящены тюремно-лагерной теме. Диапазон повествований был расширен за счет обращения к некоторым эпизодам и персонажам казахской истории. В 2006 году киностудия выпустила фильм «Потерянный рай», снятый по мотивам одноименной повести Конурова, который несколько перекликается с «Голгофой…»

Белая лебедь Васьки Бриллианта

В начале текущего года в электронном виде на сайтах интернета, накапливающих литературные произведения авторов из России и стран СНГ, появилась первая часть нового романа Марата Конурова «Белая лебедь Васьки Бриллианта».

Вор Владимир Бабушкин (Вася Бриллиант)

Реально существовавший в отечественной истории персонаж накладывает особые требования к точности изложения всех фактов, касающихся мест заключения «вора в законе», обстоятельств уголовных дел и сокамерников.

От автора это потребовало тщательного изучения биографии Бриллианта по документам, большая часть из которых до сих пор остается закрытыми, и по свидетельствам очевидцев, которых с каждым годом остается все меньше и меньше.

Среди сенсационных фактов, присутствующих в романе, читатель обнаружит наличие у вора, отсидевшего безвылазно более 30 лет в тюрьме, супруги, эмигрировавшей заграницу, и дочери. Что готовит вторая часть «Белой лебеди…» остается только догадываться.