Что русский помещик мог делать со своими крепостными? Ленобласть вводит крепостное право для пациентов. Крепостное право XXI века

Одна из базовых черт российского менталитета, активно пропагандируемая Кремлем и вполне разделяемая большинством – это то, что человек, родившийся в России, навсегда остается «собственностью» этой страны.

В России конец лета и начало осени ознаменовались новым витком репрессий против украинцев или проукраински настроенных российских граждан. Так, 11 сентября Верховный суд Крыма приговорил к восьми годам лишения свободы заместителя председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтема Чийгоза по обвинению в организации массовых беспорядков 26 февраля 2014 года. Ахтем Чийгоз вину не признал, и в своем последнем слове назвал свой приговор «приговором всему крымотатарскому народу ». Эти же слова повторили затем его адвокат Николай Полозов и другие крымскотатарские активисты.

Тем временем в конце августа на принудительную медицинскую экспертизу в Институт Сербского в Москве был доставлен другой заключенный, россиянин Денис Бахолдин. Его история весьма показательна. Активный участник протестных акций, в том числе пикетов против войны с Украиной, Бахолдин в конце 2014 года вынужден был уехать в Киев из-за начавшегося давления властей. Однако в марте 2017 года активист, по словам его адвоката, рискнул отправиться в Россию, чтобы навестить больных родителей. Он был задержан при пересечении границы, после чего сотрудники ФСБ принялись пытать и избивать его, надеясь выбить признания об участии в деятельности «Правого сектора». О том, что ее сын задержан и находится в СИЗО Брянска, мать Дениса узнала лишь несколько месяцев спустя. На данный момент арест Дениса продлен до 10 декабря. Как сообщает адвокат задержанного Светлана Сидоркина, в институте травля Бахолдина со стороны других пациентов (обвиняемых соответственно в краже и убийстве) продолжилась при полном попустительстве со стороны персонала.

Денис Бахолдин на антивоенных акция, 2014.

Еще одного российского активиста, председателя отделения партии «Яблоко» в Торопце Тверской области Владимира Егорова, некоторое время проживавшего в Украине, задержали в Беларуси и оттуда отправили в Россию, где на данный момент содержат под стражей по обвинению в «призывах к экстремизму».

На первый взгляд, эти категории дел имеют мало общего, и находятся в разной плоскости. Ахтем Чийгоз – это гражданин Украины, заместитель председателя Меджлиса, признанный крымскотатарский лидер. Основным мотивом его уголовного преследования и правозащитники, и сами крымские татары называют проведение акции устрашения в отношении всего народа.

Бахолдин и Егоров – россияне, рядовые протестные активисты, не являющиеся заметными лидерами оппозиционного движения. Их объединяет лишь то, что они выступали против политики российских властей, поддержали Украину (или просто обратились в ней за политубежищем), а затем оказались в зоне досягаемости ФСБ (в Беларуси или на российско-украинской границе). Уголовные дела в отношении них не афишировались публично, «в назидание другим», их имена известны немногим, а деятельность активистов за рубежом не наносила существенного вреда российским властям. В категорию «заложников» молодые люди тоже вряд ли попадают: являясь российскими, а не украинскими гражданами, они не могут быть обменяны на очередную партию «заблудившихся» ГРУшников.

Владимир Егоров

И все же в этой череде репрессий, на мой взгляд, прослеживается весьма определенная логика, притом та же самая, что и в деле Чийгоза, и в принципе в отношении Москвы к Крыму, Украине, да и всем остальным постсоветским странам. Это логика крепостного права. Помнится, в 2014 году разгорелся скандал по поводу статьи председателя Конституционного суда России Валерия Зорькина, в которой он оправдывал крепостничество и доказывал, что его отмена нанесла колоссальный вред обществу и в итоге привела к революции.

При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации - экс-глава Конституционного суда РФ Валерий Зорькин

Однако, исходя из всей политики России на протяжении 20-го и 21-го веков, можно сделать вывод, что «главный защитник Конституции» переживает абсолютно зря: крепостное право в России сохранилось практически неповрежденным если не на бумаге, то уж точно в головах чиновников, силовиков и широких масс народа. Одна из базовых черт российского менталитета, активно пропагандируемая Кремлем и вполне разделяемая большинством – это то, что человек, родившийся в России, навсегда остается «собственностью» этой страны . Он уже не может выбрать для себя другую родину, другую страну или просто занять другую сторону, он не имеет право поддерживать тех, кого Россия в очередной раз объявила врагами, и вообще не имеет права выбора идентичности и самоопределения.

Никакие юридические факторы не способны поколебать этой фанатичной уверенности Кремля. Любой человек, родившийся в России или хоть как-то с ней связанный, до конца обязан хранить верность «барской вотчине». Тот факт, что у него уже может быть другое гражданство, что он сознательно и абсолютно законно приносил присягу на верность другому государству, что он может не быть русским по национальности, что человек может уже долгие годы жить и работать на благо своей новой родины, ничего не меняют. Отношение к такому человеку будет только одно – как к беглому крепостному, украденной собственности, которую необходимо строжайше наказать за сам факт побега.

Лучше всего эту логику сформулировал одиозный российский пропагандист Владимир Соловьев в своем скандальном выступлении в июне этого года, назвав участников протестных акций в Москве «двумя процентами дерьма».

«Ты мерзкий, вонючий, гадский клоп. Ты думаешь, что ты власть не любишь? Нет, ты Россию ненавидишь. Только тебе не повезло. Ты родился в России. И что бы ты ни делал, ты останешься россиянином. Даже если сбежишь заграницу, ты никуда не денешься. Потому что настоящим россиянином ты не стал, а ущербненьким на всю свою жизнь остался». - Владимир Соловьев в эфире одному из радиослушателей

Здесь Соловьев с поразительной искренностью выводит главные постулаты российского отношения к собственным гражданам. Во-первых, он признает, что родиться в России – это, цитируя дословно, невезение. Во-вторых, настаивает, что такое рождение – это своего рода клеймо, избавиться от которого невозможно, «что бы ты ни делал», включая отъезд за границу. Беглому крепостному отказывается в самой возможности стать полноценным гражданином другого государства. По логике Кремля, он не способен стать американцем или, допустим, немцем, а лишь остается «ущербным россиянином».

Владимир Соловьев

Именно этой логикой объясняется «вылавливание» российскими силовиками своих граждан, «посмевших» поддержать Украину и предпочитающих ее России. Даже если в отслеживании и похищениях обычных оппозиционных активистов для Кремля нет никакой прямой выгоды, они уже не могут выйти из собственной логики отношения к людям, нарушившим крепостное право. Сюда же можно отнести примеры и оппозиционного политика Леонида Развозжаева, и бывшего сотрудника ФСБ Ильи Богданова, которого российские спецслужбы тоже похитили и пытались вывезти на родину – к счастью, безуспешно. Тех же, кого Кремлю и его спецслужбам оказывается не под силу вернуть, попросту устраняют. Самыми яркими примерами здесь являются журналист Павел Шеремет и бывший депутат Госдумы Денис Вороненков.

В этой же области лежат абсурдные обвинения в госизмене против домохозяек и продавщиц лишь за отправленные иностранцам невинные смс или телефонные звонки. Общение с иностранцами без разрешения барина и тем более – в ущерб барину – это тоже нарушение крепостного права. Доводы об обычной человеческой дружбе с гражданами других стран в расчет не принимаются, поскольку, как мы знаем, крепостные не имеют права выбирать себе друзей, не угодных барину.

Вспомним и другой пример отрицания права человека на собственный выбор – своеобразную «русификацию мертвых », то есть привычку россиян записывать в ряды своих великих деятелей культуры науки, культуры и т.д., тех, кого сама же Россия (СССР) выдавили в эмиграцию. Эти люди были приняты другими странами, где им были созданы все условия для работы и творчества, получили гражданство этих стран, и стали великими деятели культуры или науки другого государства. Более того, многие из них сами ощущали себя американцами, французами, англичанами, немцами и т.д., и наверняка не хотели бы, чтобы их достижения приписывали отвергнувшей их самих стране. Однако, как уже говорилось, ни юридические формальности, ни собственная воля человека не имеет никакого значения для российского крепостничества.

Выражением этой же абсурдной логики стало решение Верховного Суда России, «прекратившего» в марте 2015 года деятельность информационного агентства «Новый Регион» по иску Роскомнадзора. Слово «прекратившего» здесь не случайно взято в кавычки, поскольку агентство продолжало спокойно работать вплоть до гибели его основателя Александра Щетинина в августе 2016 года. Дело в том, что на момент подачи иска Роскомнадзором, и уж тем более рассмотрения дела в Верховном Суде, «Новый Регион» уже давно официально являлся украинским СМИ, и потому решения российского суда распространялись на его работу не больше, чем магия вуду. Однако даже для высшей судебной инстанции России этот бесспорный юридический факт не имел никакого значения. Им было достаточно лишь того, что «Новый Регион» когда-то был российским СМИ, изначально созданным в России, а значит, в их сознании, продолжал оставаться им навсегда, даже вопреки существующей реальности.

Такой же, как высшие суды, уровень «правосознания» демонстрируют и российские чиновники. Так, после закрытия Генконсульства России в Сан-Франциско и пары торговых представительств, сопровождавшихся последующими осмотрами помещений американской стороной, «голос» российского МИДа Мария Захарова угрожала американским диппредставительствам проведением аналогичных «инспекций». Таким образом, она продемонстрировала неспособность видеть разницу между действующим консульским учреждением и зданием, которое уже несколько дней не является таковым, поскольку в ее логике то, что когда-либо было названо территорией России, должно оставаться ею вечно.

Порождением этого же извращенного мышления является политика «собирания русских земель» вообще и репрессии в отношении крымских татар в частности, поскольку аннексированный Россией Крым в сознании Москвы стал точно такой же землей с крепостными , которые обязаны были принять власть нового барина и оформить соответствующее подданство, то есть российское гражданство. Те же, кто отказался это сделать (в первую очередь, представители коренного народа Крыма), тоже нарушили крепостной закон, поскольку права не признать нового хозяина земли у крепостных нет.

Крепостное право реализуется в России и по отношению к отдельным гражданам, и к целым регионам и народам, которым упорно отказывают в возможности самоопределения. То же отношение проявилось в случае с Украиной и другими постсоветскими республиками, когда сам факт выбора европейского пути развития был воспринят, как предательство, не только российскими властями, но и подавляющим большинством народа. Если спросить среднестатистического россиянина, он скажет, что украинцы «должны были нас поддержать», но «предали и переметнулись к врагам». Это убежденное долженствование – тоже показатель отношение к другим народам, как к крепостным. Свободный человек (страна), совершая свободный выбор, не может никого предать по определению, но крепостной обречен на предательство уже самим своим желанием уйти от хозяина.

Самым порочным в этом стиле мышления, как уже говорилось, является то, что он разделяется не только высшей властью России (включая, в первую очередь, президента), а и большинством народа. Жажда российскими диаспорами в других странах «русского мира» – это, если хотите, тоже проявление «Стокгольмского синдрома крепостничества », желания возвращения под власть барина. Жаль только, что желающие добровольного закабаления сторонники «русского мира» не понимают одной простой вещи – попав «на радар» своему «барину», они, исходя из кремлевской логики, уже никогда не смогут вырваться от него.

Любые «разочарования», желания вернуться к прежнему статусу, разорвать отношения с Россией (будь это добровольно принятое гражданство, простое нахождение на захваченной территории или всего лишь бизнес-связи) будет рассматриваться Кремлем только в одном ключе – как попытка крепостными совершить побег, со всеми вытекающими из этого последствиями. Из кабалы «русского мира», как из сатанистского культа, по логике его адептов, нет возможности уйти ни живым, ни даже мертвым. По крайней мере, до тех пор, пока сама «империя» не рухнет, встретив, наконец, достойный отпор своей агрессии.

Хотя право выбора пациентом врача и зафиксировано в законе о медицинском страховании, на деле осуществление этого права сопряжено с огромными сложностями. Как объективного, так и субъективного характера.

Пациент должен сам выбирать, кто и где будет его лечить, - об этом заявил первый вице-премьер Дмитрий Медведев на заседании президиума по реализации нацпроектов. По мнению главного куратора национальных проектов, именно конкуренция между клиниками, которую обеспечит свободное хождение страховых полисов, позволит поднять качество нашего здравоохранения. Принцип "деньги за пациентом" должен перераспределить финансовые ресурсы между более и менее успешными лечебными учреждениями и более и менее квалифицированными врачами в рамках уже одной клиники.

Правда, как конкретно запустить этот новый механизм, который потребует серьезной (если не кардинальной) перестройки действующей системы обязательного медицинского страхования, еще предстоит детально продумать.

Вообще-то и право выбора врача пациентом, и свободное хождение полисов ОМС в России формально существуют - они зафиксированы законодательно. Другое дело, что "по жизни" воспользоваться этими правами удается крайне редко.

По словам президента Лиги защитников пациентов Александра Саверского, в 2006 году зафиксировано более 100 тысяч жалоб на отказы медиков оказать помощь пациентам, пусть даже и имевшим полисы ОМС, но "приписанным" к другим медучреждениям. О реальных случаях, когда недовольный пациент, придя к главному врачу, попросил заменить ему лечащего врача, вообще слышать не приходилось. Хотя, повторяю, законом о медицинском страховании такая возможность предусмотрена.

Идея "заставить" врача бороться за пациента, прежде всего заинтересовав его финансово, отнюдь не нова. Именно на этом принципе основывалась идея родовых сертификатов: каждая будущая мать, каждая роженица приносят консультациям, в которых они наблюдаются, и роддомам, в которых рожают, конкретные живые деньги. При этом в отношении родильных домов действительно, как признают в Рос-здравнадзоре, прослеживается тенденция увеличения пациенток в учреждениях с хорошей репутацией.

Препятствий, впрочем, тоже предостаточно.Так, только в крупных городах имеются несколько родильных домов, которые могут конкурировать друг с другом. А если говорить о женских консультациях, то здесь право выбора "упирается" в необходимость "шаговой доступности" - можно, конечно, хотеть наблюдаться у суперспециалиста, но если он принимает на другом конце города...

Вообще территориальный принцип оказания медицинской помощи - это серьезный барьер в организации конкурентной среды. "Конечно, с точки зрения пациента, очень хорошо, если он сам сможет выбрать, например, участкового врача, - комментирует профессор кафедры управления здравоохранения медицинской академии им. Сеченова Наталья Кравченко. - Но надо отдавать себе отчет и в том, какие сложности могут при этом возникнуть. От организационных - когда у одного специалиста может оказаться пациентов больше, чем он в состоянии принять, и до финансовых - большая нагрузка должна соответствующим образом оплачиваться. А организация помощи на дому? Ведь если отойти от принципа, когда за врачом закрепляется определенный участок, придется искать варианты, как работать по вызовам в этом случае".

Не надо сбрасывать со счетов и фактор субъективности оценок пациентов. Больные чаще обращают внимание на "сервис" работы врача - насколько он вежлив, внимателен. Оценить же собственно качество медпомощи - были ли проведены все необходимые исследования, правильно ли выбиралась тактика лечения - могут только люди с профессиональными знаниями, а не рядовые пациенты.

Именно поэтому, говорит Александр Саверский, необходимо выработать четкие нормативы и критерии для определения качества работы и каждого врача в отдельности, и медучреждения в целом. Если ввести такую обязательную оценку и, более того, сделать такую статистику открытой, население сможет получить объективную информацию, которая даст возможность объективного выбора.

Сейчас в минздравсоцразвития идет работа над проектом концепции развития российского здравоохранения. Цели ясны и сформулированы достаточно четко: нужно сделать так, чтобы и врач, и клиника в целом ориентировались на конечный результат, то есть выздоровление пациента. И зарабатывали, соответственно, исходя из этого конечного результата. Как добиться при этом, чтобы результат достигался с наименьшими затратами, еще предстоит придумать.

Одиннадцатилетняя Алина живет у друзей семьи в подмосковных Химках. У девочки неизлечимый рак и сильные боли, однако получить в аптеке морфинсодержащее обезболивающее ее семья не может: у маленькой пациентки нет российского гражданства, поэтому ближайшая поликлиника не имеет права выписать ей рецепт. «Мама и папа сидят круглосуточно рядом, гладят и целуют, но нужен морфин», -- писала на своей страничке в Facebook менеджер детской программы фонда помощи хосписам «Вера» Лидия Мониава, надеясь, что пост прочтут в подмосковном минздраве: «Я уверена, они найдут способ приписать Алину к поликлинике в Химках и обеспечить ее инъекционным морфином по месту проживания». Следующие события Лидия Мониава называет чудом: с семьей Алины связались представители Минздрава, которые спустили просьбу оказать ей помощь в ближайшую поликлинику, где девочке сначала хотели выписать неэффективный в ее случае трамал, а затем через районного онколога прописали инъекционный морфин. Медикамент Алина получила в тот же день.

Пример Алины, к сожалению, типичным назвать нельзя: на сегодняшний день законодательство не предусматривает никакой легальной возможности получить наркотическое обезболивание для лиц без российского гражданства. Для получения рецепта необходимо иметь паспорт и полис ОМС. Без рецепта же приобрести сильнодействующие и наркотические препараты невозможно. «По Конституции на бесплатную медпомощь имеет право каждый гражданин РФ. А вот медпомощь для неграждан осуществляется в рамках международных договоров, ратифицированных Россией. Никто в поликлиниках и больницах об этих договорах не знает», -- комментирует ситуацию «НИ» президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский.

Отсутствие законного способа получить наркотические медикаменты, находясь в России, побуждает иностранных пациентов обходить закон. Так, в конце 2012 года Мосгорсуд рассмотрел кассацию женщины (ее имя не разглашается), которая, обладая врожденным заболеванием и получив множественные переломы конечностей, приобрела для личного пользования героин. Женщина, осужденная поначалу за сбыт наркотика, пояснила суду, что в отсутствие российского гражданства получить нужные обезболивающие легально не смогла, а препараты, имеющиеся в свободной продаже, ей не помогли. Дело было переквалифицировано с части 3 на часть 2 статьи 228 УК РФ: оснований для привлечения женщины к ответственности за сбыт героина суд не нашел, однако за покупку и хранение наркотика в крупном размере все же наказал.

Однако сложности с лечением возникают не только у приезжих из-за рубежа, но и у внутренних мигрантов, российских граждан. Основные проблемы связаны с отказами в прикреплении к поликлинике или диспансеру: многочисленные жалобы на такие отказы публикуют пользователи специализированных форумов для онкобольных. Участница форума rakpobedim.ru Регина рассказывает о своем отце, зарегистрированном в подмосковных Бронницах, но фактически проживающем в Москве. Семья пыталась прикрепить больного к столичному онкодиспансеру. «Написали запрос в Министерство здравоохранения о постановке на учет по фактическому месту жительства. Нам отказали, мотивировав это тем, что он должен проходить лечение исключительно по месту прописки», – рассказывает женщина. «Мне 30 лет, у меня рак желудка, 4-я стадия. Я живу и работаю в Москве, но прописка владивостокская. Мне платно сделали операцию в 62-й больнице. Теперь надо встать на учет в онкодиспансер, и также требуется пройти химиотерапию. У меня есть полис ОМС. Я не хочу ехать на лечение во Владивосток, так как уровень медицины там совсем другой. Я хочу продолжить лечение в Москве», – заявляет участница форума onkoforum.ru.

Директор фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка сообщала в своем ЖЖ о подмосковном инженере, больном раком четвертой стадии: «Лечиться сейчас ему можно только по месту прописки, несмотря на то, что в Москве он прожил с 2003 года. Но без регистрации». А для попадания в столичный хоспис мужчине требовались разрешение Минздрава Московской области и разрешение Департамента здравоохранения Москвы.

Подобные отказы незаконны всегда, объясняет «НИ» юрист горячей линии помощи онкобольным АНО «Со-действие» Пелагея Тихонова: «Закон не ставит прикрепление к поликлинике в зависимость от прописки. Чтобы получить медпомощь, достаточно паспорта и полиса ОМС». При этом, по ее словам, жалобы на отказы лечить больных не по прописке поступают на горячую линию «Со-действия» если не еженедельно, то по нескольку раз в месяц. «Мы рекомендуем просто сходить к главврачу. Обычно проблема исчезает», – говорит г-жа Тихонова. «Люди не крепостные. Если человеку отказывают, он должен жаловаться в Департамент здравоохранения», – добавляет в беседе с «НИ» руководитель паллиативного направления Европейского медицинского центра Михаил Ласков.

Но если добиться приема онколога достаточно несложно, то с получением обезболивающих все обстоит несколько иначе. «Инвалиды могут получать лекарства в любом регионе, предоставив справку из пенсионного фонда, полис ОМС и рекомендацию лечащего врача. Без инвалидности все сложнее, потому что в этом случае прикрепление к поликлинике основывается на разрешении местного департамента здравоохранения: за человеком закреплена региональная льгота», – поясняет юрист Тихонова. По ее словам, и на подобные запросы департаменты нередко отказывают.

Существующий порядок, при котором для лечения и обезболивания жителю другого региона нужно обращаться во властные органы, противоречит Конституции, убежден в беседе с «НИ» Александр Саверский. «Конституция граждан не дифференцирует. Это основная правовая формула. Все остальное – от лукавого, и любые нормативные акты, привязывающие человека к месту проживания, противоречат Конституции. Включая закон «Об охране здоровья граждан», по которому человек имеет право на выбор медучреждения только «с учетом территориально-участкового принципа». То есть права выбора лечебного учреждения у нас на самом деле нет», – считает правозащитник. По его словам, в каждом случае отказа пациент может обратиться в прокуратуру, чтобы она инициировала расследование «по статьям 124, 125, 293 – это нормы, связанные с неоказанием помощи больному, оставлением в опасности, халатностью».

В целом же после гибели в феврале этого года контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, застрелившегося из-за невозможности получить обезболивающие лекарства, специалисты отмечают определенные подвижки в процедуре лечения и обезболивания онкобольных. «Было хорошее разъяснение Минздрава о том, что таблетки и пластыри сдавать не надо. Все по традиции сдают, хотя ни в одном приказе это не прописано. Московский эндокринный завод начал производить новые формы лекарств – на западе их около пятидесяти, а у нас две или три», – рассказывает «НИ» Михаил Ласков. На данный момент в Госдуму внесены несколько законопроектов, призванных упростить получение анальгетиков онкобольными. Пересматривается и региональное законодательство: так, столичная прокуратура на прошлой неделе заявила протест руководителю Департамента здравоохранения об изменении норм местного законодательства, по которым онкобольные должны отчитываться об использованных наркотиках. «Но привязка к субъекту, конечно, усложняет дело. На данный момент, насколько я понимаю, никто соответствующие нормы менять не собирается», – подтверждает в беседе с «НИ» Михаил Ласков.

4 сентября в центре Москвы состоялся пикет медицинских работников, входящих в межрегиональный профсоюз «Защита».

30 человек – врачи, медсёстры, а также поддержавшие их активисты партии РОТ ФРОНТ – вышли на акцию протеста, чтобы в очередной потребовать от московских чиновников соблюдения одного из ключевых конституционных прав граждан – права на жильё.

На настоящий момент медицинские работники с семьями проживают в двух многоквартирных домах: Симферопольский б-р. д. 19 и Варшавское шоссе д. 152. Ситуация в обоих случаях идентична и сводится к тому, что чиновники из Департамента жилищной политики г. Москвы в заключении договора социального найма. В ответ медикам навязывают кабальный договор служебного найма, который позволит бюрократам без труда выселить людей с семьями и детьми на улицу в случае расторжения трудовых отношений. Более того, предлагаемый медработникам договор служебного найма не может быть заключён в данном случае потому, что дом, в котором расположены квартиры, не относится к специализированному жилому фонду.

Существует мнение, что активное противодействие медикам со стороны чиновников продиктовано коммерческими интересами столичной бюрократии. Старый дом, в котором сейчас проживают врачи и медсёстры со своими семьями, городское власти уже давно хотели пустить под снос и начать коммерческое строительство на освободившейся территории.

На пикет возмущённые медицинские работники вышли в белых халатах, держа в руках плакаты с лозунгами: «Нет служебному найму в коммунальных квартирах!», «Служебный найм — крепостное право!», «Нищие врачи – больное общество!», «Симферопольский б-р 19. Требуем соцнайм», «Врачи не рабы. Отдайте наше жильё!», «Прекратите волокиту. Хватит обманывать врачей!», «Бездомный врач — позор капитализма!».

Несколько сотен копий резолюции пикета участники раздали проходящим мимо горожанам и присутствующим представителям прессы. Ниже публикуем текст этого документа.

ПИКЕТ ПРОФСОЮЗА МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКОВ

ППО МОРП «Защита» работников здравоохранения ЮАО г. Москвы

РЕЗОЛЮЦИЯ

Мы, медицинские работники ЮАО г. Москвы, столкнулись с реальной угрозой быть выброшенными из наших квартир на улицу вместе с семьями и детьми. Московские чиновники навязывают нам кабальные договоры, которые лишат нас всяких гарантий сохранить наше жильё.

В 2006 г. при трудоустройстве в бюджетные учреждения Департамента Здравоохранения г. Москвы нам были предоставлены квартиры (Симферопольский б-р д. 19) в доме, находящемся в социальном фонде на правах аренды сроком на 5 лет. По окончании срока договора аренды нам обещали оформление квартир по договору социального найма, либо выкуп по стоимости БТИ.

С первого дня нашего проживания в этом доме мы оказались лишены возможности получить регистрацию по месту жительства нас и наших семей.

Последние полтора года чиновники незаконным образом , которые значительно ухудшают условия нашего проживания. Заключение таких договоров лишит нас гарантий того, что мы с семьями и детьми не окажемся на улице в случае расторжения с нами трудовых отношений

Мы неоднократно обращались в различные инстанции, вплоть до Администрации Президента РФ, но до настоящего времени чиновники Департамента жилищной политики продолжают нас терроризировать.

Городские власти нарушают наши права на законное жилье. Мы требуем оформления наших квартир по договору социального найма и постоянную регистрацию по месту жительства!

Крепостное право на Руси длилось более 200 лет. Всем известно, что помещик мог сотворить со своими крестьянами что угодно. Однако так ли уж бесправны были крепостные на самом деле?

Помещик – это хозяин
У помещика действительно имелось куда больше прав, чем у крепостного крестьянина. Мало кто из хозяев не пользовался тогда своим положением. В истории сохранилось множество свидетельств жестокого обращения помещиков со своими крепостными. Например, некоторые господа не гнушались насилием над женщинами и даже обзаводились своеобразными гаремами. Крепостные «наложницы» даже получили особое название - «серальки». Так, дворянин из Киевской губернии Виктор Страшинский имел более 500 «сералек».

Помещик мог продать неугодного ему крестьянина или обменять его на породистого щенка. Старых и больных, а потому бесполезных крепостных хозяева частенько отправляли в ссылку, за что, кстати, помещики получали денежное вознаграждение от государства.

Закон дозволял господам телесные наказания в отношении крепостных. И даже за убийство крестьянина помещики одно время не несли никакой ответственности. Крепостные же, в свою очередь, должны были беспрекословно подчиняться своему хозяину. Даже для того чтобы сочетаться браком, крестьянам надобно было спросить разрешения у помещика. Бывали случаи, когда забавы ради молодых парней помимо их воли господа женили на старухах.

Среди крепостных были талантливые художники, поэты, музыканты. Нередко сами помещики, заметив подобное дарование, отправляли их на учебу. Однако крепостные все равно оставались всего лишь игрушкой в руках свих господ. Например, сохранилась история о некоем крестьянине, который виртуозно владел скрипкой. По указу хозяина он даже ездил в Италию брать уроки музыки. Однако вернувшегося из-за границы музыканта помещик заставил играть всю ночь. На просьбы крепостного о хотя бы минутном отдыхе хозяин ответил отказом. Тогда музыкант взял топор и отрубил себе пальцы на руке. Помещик жестоко избил его и отправил в ссылку, где тот до конца дней занимался далеко не музыкой.

Крепостное право не рабство?
Однако было бы ошибкой считать крепостное право обыкновенным рабством. Даже сами крепостные рабами себя не считали. А данным утверждением мы обязаны писателям и поэтам того времени, которые, употребляя слово «раб» в отношении крепостных крестьян, руководствовались образным мышлением, свойственным всем людям искусства.

На самом деле крепостные принадлежали не частному лицу, а были закреплены за определенным куском земли, которое государство выделяло для бывших служивых, то есть для помещиков. Так что работали крестьяне не на помещика, а на государство и к тому же платили налоги. Помимо работы крепостные могли заниматься и творчеством.

Так, крепостной крестьянин по фамилии Слепушкин выпустил несколько книг со своими стихами и был приглашен на прием к императрице Марии Федоровне, где та вручила ему золотые часы. А Академия наук наградила поэта золотой медалью.

Вообще при Николае I крестьяне обрели множество прав, а помещики - обязанностей. Например, хозяева обязаны были заботиться о своих крепостных как об имуществе, принадлежащем государству. Они должны были снабжать крестьян инвентарем и семенами, а в случае неурожая кормить их. Если же помещик позволял себе какие-либо вольности, крепостной имел право пожаловаться на него.

Крепостные крестьяне могли даже откупиться от помещика и стать свободными. Так в 1820 году и поступил знаменитый Савва Морозов. Он заплатил помещику 17 000 рублей за свободу всей своей семьи и впоследствии стал миллионером.

Конечно, помещик имел право наказывать своих крепостных за лень или разгильдяйство, но калечить или, того хуже, убивать их закон запрещал. За подобные преступления помещика могли лишить поместья или приговорить к каторге или смертной казни. Хозяевам не позволялось также нагружать крестьян тяжелыми работами, не соизмеримыми с их силами и полом.

Так что государство все же защищало крепостных крестьян. Другое дело, что учрежденные им законы исполнялись далеко не всегда.