Общественный договор в истории. Теории общественного договора. Понятие теории общественного договора

Об общественном договоре

ВВЕДЕНИЕ

Трактат “Об общественном договоре” Ж.-Ж. Руссо (1712 – 1778 гг.) – один из крупнейших литературных памятников общественно-политической мысли. Сейчас это произведение очень актуально, поскольку идеи общественного договора составляют основу современного демократического общества.

Понятие общественного договора имеет у Руссо определенное логическое, идеальное значение. В том, что каждый человек как бы передает объединению всех граждан свои силы и волю, Руссо видит логическую основу общественного, гражданского состояния. В этом смысле “общественный договор” выступает у Руссо как некоторый общественно-политический идеал, как “царство разума” как выдвигаемая им общественно-политическая программа. И, хотя эта программа – в своем роде утопия, ее основные положения действуют сейчас в нашей жизни.

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

О первоначальных обществах.

Ж.-Ж. Руссо начинает трактат главой “О первоначальных обществах” не случайно. Любое общество состоит из небольших первоначальных обществ, и всегда можно провести параллель между ними (в отношениях, правах и обязанностях членов обществ и т.д.).

Как первоначальное общество Руссо приводит семью. “Древнейшее из всех обществ и единственно естественное – это семья; но и в семье дети остаются привязанными к отцу только до тех пор, пока они нуждаются в нем для самосохранения”. Таким образом, человеку нужно общество для защиты, и, если он в силах защитить себя и обеспечить свое существование сам, он выходит из общества или не вступает в него.

Государство – это также большая семья. В государстве отражаются все особенности семей, которые его составляют. Равноправие или подчинение одних другим, взаимная поддержка или междоусобицы, все это и многое другое присуще как самому большому государству, так и самой маленькой семье. “Семья есть … первый образец политических обществ: начальник походит на отца, а народ на детей, и все, рожденные равными и свободными, отчуждают свою свободу только для своей пользы”.

О праве сильного и рабстве.

Ж.-Ж. Руссо отрицает право сильного, так как оно “гибнет, как только прекращается сила” и признает, что право рабства “ничтожно, не только потому, что оно беззаконно”, но и потому, что оно основано на праве сильного, которого нет.

Об общественном договоре.

Общество возникает, когда человек становится не в состоянии себя защитить. И тогда необходимо объединить имеющиеся силы: “Образовать путем соединения сумму сил, которая могла бы преодолеть сопротивление, пустить эти силы в ход с помощью единого двигателя и заставить их действовать согласно”.

Так как для создания достаточной силы необходимо объединение многих людей, и каждый должен отдать свою силу и свободу полностью, то объединение должно быть таким, чтобы члены общества, отдав все, при этом не теряли ничего. “Найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника и в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был раньше”.

Эту проблему разрешает общественный договор, условие которого – полное отчуждение каждого члена со всеми своими правами в пользу всей общины.

“Каждый из нас отдает свою личность и всю свою мощь под верховное руководство общей воли, и мы вместе принимаем каждого члена как нераздельную часть целого”. Таким образом, при создании объединения, множество договаривающихся становятся единым целым, имеющим общую волю.

О суверене.

“Как только толпа объединилась в одно целое, нельзя оскорбить одного из ее членов, не нанося оскорбления целому, и тем более нельзя оскорбить целое, так чтобы этого не почувствовали все члены. Итак, и долг и интерес одинаково обязывают обе договаривающиеся стороны взаимно помогать друг другу”.

Каждый человек может иметь собственную волю, непохожую или даже противоположную общественной, которую он имеет, как часть общества. “Безусловность и естественная независимость его существования могут побудить его рассматривать то, что он должен уделить общему делу, как добровольную дань, потеря которой будет менее вредна для других, меч взнос ее тягостен для него”. Так, “каждый индивид пользовался бы правами гражданина, не желая выполнять обязанности подданного”. Это привело бы к разрушению политического организма.

Поэтому, “если кто-нибудь откажется повиноваться общей воле, то он будет принужден всем политическим организмом”.

О гражданском состоянии.

При переходе от естественного состояния к гражданскому, человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на все, чем он может овладеть, но приобретает возможность развиваться, облагораживаться, если не злоупотребляет новыми условиями жизни. Он выигрывает гражданскую свободу и право собственности на все, чем он владеет.

О владении.

“Община, принимая имущества частных лиц, вовсе не обездоливает их, а, напротив, лишь обеспечивает за ними законное владение”.

О том, что суверенитет неотчуждаем и неделим.

“Суверенитет, будучи только осуществлением общей воли, не может никогда отчуждаться, и суверен, будучи не чем иным, как коллективным существом, может быть представлен только самим собой”.

“Суверен может смело сказать: “Я желаю в данный момент того, чего такой-то человек желает””, но это распространяемо только на настоящее, а не на будущее, “так как было бы нелепо, чтобы воля связывала самое себя на будущее время” - таким актом народ обещал бы просто повиноваться, и прекратил бы быть сувереном.

“По тем же самым основаниям, по каким суверенитет не отчуждаем, он и неделим, ибо одно из двух: или воля всеобща, или нет; или это воля народа, или только части его. В первом случае эта объявленная всеобщая воля есть акт суверенитета и составляет закон; во втором – это только частная воля или акт магистратуры (должностных лиц), самое большее – это декрет”.

Ж.-Ж. Руссо считает, что нельзя делить также “силу и волю”, то есть законодательную и исполнительную власти, право обложения налогами, объявление войн, право вступать в различные договоры. “… права, которые считают частями этого суверенитета, все подчинены ему и предполагают существование верховной воли, выполнением велений которой и являются эти права”.

“Из предыдущего … не следует, что решения народа всегда одинаково правильны. Всегда хотят общего блага, но не всегда его видят. Подкупить народ нельзя, но его можно обмануть… ”.

“Если бы … граждане не имели никаких сношений между собой, то из большого числа незначительных различий проистекла бы всегда общая воля и решение было бы всегда правильным”. Но вместо этого происходит “объединение по интересам” - некое число разноцветных партий и т.д., и самая большая партия получает преимущество и может подменить волю всего народа совокупной волей своих членов. Таким образом, при возникновении объединений и партий, необходимо стремиться к тому, чтобы число их было велико и между ними не было неравенства.

О пределах суверенной власти.

“Необходимо … тщательно отличать как взаимные права граждан и суверена, так и обязанности, которые должны выполнять первые в качестве подданных, от естественного права, которым они должны обладать в качестве людей”.

“Обязательства, связывающие нас с общественным организмом, необходимы лишь потому, что они взаимны, и их природа такова, что выполняя их, нельзя работать для другого, не работая в то же время и для самого себя. … равенство в правах и сознании справедливости, из него вытекающее, происходит из предпочтения, отдаваемого каждым самому себе”.

“… акт суверенитета … не есть соглашение начальника с подчиненным, но соглашение целого с каждым из его членов… И пока подданные подчинены только такого рода соглашениям, они не повинуются никому, кроме своей собственной воли. Спрашивать поэтому, до какого предела простираются взаимные права суверена и граждан, это значит спрашивать, до какого предела последние могут обязывать самих себя, каждый по отношению ко всем и все по отношению к каждому”.

“Отсюда очевидно, что, как бы ни была суверенная власть абсолютна, … она не может все-таки переступить и не переступает границ общих соглашений… ”.

Но “все услуги, которые гражданин мажет оказать государству, он должен оказать по первому требованию суверена”, так как “даже жизнь, которую он посвятил государству, постоянно охраняется последним; и если он рискует ею для защиты государства, то разве он не возвращает ему только то, что от (государства) же и получил”.

О праве жизни и смерти.

“Общественный договор имеет целью сохранение договаривающихся. Кто одобряет цель, тот одобряет и средства, ведущие к цели, а эти средства связаны, безусловно, с некоторым риском, даже с некоторыми потерями”.

Человек, преступая законы государства, перестает быть его членом и становится его врагом. “В этом случае сохранность государства становится несовместимой с сохранностью преступника; необходимо, чтобы один из них погиб”. Преступника казнят как врага, а не как гражданина, а судебный процесс служит доказательством нарушения. Нарушитель должен быть извергнут из общества путем изгнания или смертной казни как враг общества.

О законе и законодателе.

“Для того, чтобы соединить права с обязанностями и осуществлять справедливость, необходимы законы”. Когда “весь народ устанавливает что-либо относительно всего народа, тогда он имеет дело только с самим собой …, тогда предмет, относительно которого делается постановление, так же общ, как и воля, которая постановляет. Этот-то акт я и называю законом”. Так как закон устанавливается для общества, он не может касаться конкретного человека или поступка. “ … всякая функция, которая относится к индивидуальному объекту, не есть дело законодательной власти”.

“Народ, подчиненный законам, должен быть и автором этих законов; только те, которые вступают в союз, должны регулировать его условия”. Таким образом, законодатель – это само общество, но нужно указать общей воле “правильный путь, который она ищет, гарантировать ее от увлечения волей отдельных лиц… Надо заставить одних согласовать их волю с разумом, а иного научить узнавать то, чего он хочет”.

О народе.

“… мудрый законодатель не начинает с написания хороших законов, и исследует предварительно, сможет ли народ, для которого он эти законы предназначает, вынести их”. Ж.-Ж. Руссо говорит, что государство как и человек, переживает юность, зрелость и старость, и подчинять его законам нужно в зрелости. Каждое государство взрослеет с разной скоростью, и, прежде чем издавать для него закон, нужно изучить народ его, выяснить, способен ли он к дисциплине.

“Русские никогда не будут народом истинно цивилизованным, потому что их цивилизовали слишком рано… Некоторые из проведенных им (Петром) реформ были сделаны хорошо, большая же часть была неуместна. Он видел, что его народ – народ варварский, но он не видел того, что он не зрел для истинного управления… Он хотел сначала сотворить из своих подданных немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы сделать из них русских”.

Государство должно быть “ни слишком большим, чтобы хорошо управляться, ни слишком малым для того, чтобы поддерживать свое существование собственными силами”. “Маленькое государство пропорционально сильнее, чем большое”, так как в большом “администрация становится более затруднительной при больших расстояниях… и более обременительной, по мере того, как множатся ее ступени”.

“Первая вещь, которую необходимо установить, - это здоровая и прочная конституция; и всегда следует более рассчитывать на силу, создаваемую хорошим правительством, чем на средства, доставляемые большой территорией”.

Если земли слишком много, то это причина для оборонительных войн, если слишком мало – для наступательных. Таким образом, “отношение … должно быть таково, чтобы земли было достаточно для поддержания ее обитателей и чтобы было столько жителей, сколько земля может прокормить”.

Еще одно необходимое условие: чтобы народ “пользовался изобилием и миром” во время организации государства, так как в этот момент оно наиболее уязвимо.

Таким образом, наиболее способен к законодательству не нуждающийся в политической и экономической помощи народ, не обремененный к тому же памятью “настоящего ига законов; у которого нет ни обычаев, ни сильно укоренившихся предрассудков”.

О различных системах законодательства.

Целью всякой системы законодательства является свобода и равенство. Власть не должна доходить до насилия и применяться иначе, как только в силу законов; ни один гражданин не должен быть настолько богат, чтобы купить другого, и ни один – настолько беден, чтобы быть вынужденным продавать себя. “… Сила вещей стремится всегда разрушить равенство, сила законодательства должна быть постоянно направлена к его поддержанию”.

Прочность конституции в том, чтобы естественные отношения и законы совпадали по одним и тем же вопросам, и действие законов заключалось бы в поддержании естественных отношений. При противоречиях между теми и этими, ослабление их может привести к смутам и разрушению государства.

Подразделение законов.

К первой группе относятся законы, регулирующие отношения суверена и государства.

Во второй группе законы, регулирующие отношения членов между собой и к политическому организму в целом; в первом случае законы должны стремиться к уменьшению, во втором – к увеличению этих отношений.

В третью группу входят законы, регулирующие отношение между преступлением и наказанием – уголовное законодательство.

К четвертой группе относятся самые важные, хотя и не писаные законы – нравы и обычаи, а в особенности – общественное мнение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В трактате Ж.-Ж. Руссо “Об общественном договоре”, описано идеальное государство, в котором люди, отдав свои силы, свободу и имущество во имя общества, получают взамен гражданскую свободу, равноправие, законодательную власть и защиту. Всякий идеал недостижим.

Теория общественного договора соотносит происхождение государства с соглашением между людьми, вынужденными перейти от первоначального, не обеспеченного защитой "естественного состояния" к состоянию гражданскому. Идея о договорном происхождении власти начала складываться еще в древности (ранний буддизм, учение китайского философа Мо-цзы). Достаточно ясные элементы учения об общественном договоре содержатся в философии Эпикура, у Лукреция Кара, у некоторых теологов и философов Средневековья. В отчетливой форме договорная теория происхождения государства сформировалась в Западной Европе в период разложения феодализма и формирования капитализма. Родоначальником этой теории считается Г. Граций (1588–1645), утверждавший, что верховная власть – не продукт естественного права, а исторический факт, результат добровольного договора, заключенного людьми "ради права и общей пользы". Из этого вытекает, что всякая власть не имеет божественного происхождения, а исходит от народа.

Консервативную интерпретацию теории общественного договора дал Т. Гоббс в "Левиафане" (1651). Он утверждал, что в досоциальном "природном состоянии" люди жили разобщенно, обладали абсолютной личной свободой и пребывали в состоянии "войны всех против всех". Они постоянно подвергались угрозе физического насилия и эксплуатации. Это заставило их в целях обеспечения всеобщего мира и безопасности вступить друг с другом в общественный договор, отказавшись от абсолютной индивидуальной свободы в пользу третьей стороны – государства, призванного обеспечивать социальный порядок и стабильность. Государство является абсолютным сувереном, основная его задача – прекращение гражданской войны, а высший закон – благо народа. В вопросе о формах государства симпатии Гоббса были на стороне монархии.

Более либеральную трактовку теории общественного договора дал Ж.-Ж. Руссо в книге "Об общественном договоре" (1762). Договор, в который вступили люди, создавая государство, призван обеспечить такую форму ассоциации, которая защищала бы и ограждала личность и имущество каждого из членов общества. Граждане вправе расторгнуть договор в случае злоупотребления властью и революционным путем установить демократическую диктатуру во имя общественного блага. Идея Руссо, что любое политическое устройство должно оцениваться в зависимости от социально-политического положения народа, оказала существенное влияние на всю последующую социальную философию.

Теория общественного договора не означает буквально, что в определенный период истории люди, пребывавшие в неком "природном состоянии", решили объединиться и создать общество и государство. В сущности, теория общественного договора является ранней попыткой проанализировать соотношение согласия (консенсуса) и принуждения в социальной жизни, обосновать природу государственной власти и определить пределы вмешательства государства в сферу индивидуальных прав людей. Теория общественного договора является, таким образом, не описанием реальной исторической ситуации, а попыткой объяснить социальный порядок, т.е. порядок и сплоченность, которые существуют в обществе.

Эта теория относится к так называемому утилитаристскому, или инструментальному, подходу, в соответствии с которым поддержание социального порядка отвечает интересам всех, особенно в сложных обществах с высокой степенью разделения труда и взаимозависимости индивидов. Марксистская теория государства принадлежит к подходу с точки зрения принуждения, подчеркивающему значение власти и господства (в экономической, военной, правовой сферах) в поддержании социального порядка. Этим двум подходам противостоит более современный культурный подход, акцентирующий роль общих норм и ценностей в устойчивости социального порядка (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс и др.).

Наличие многих несовместимых подходов к решению проблемы социального порядка говорит о том, что вопрос о природе государства, являющегося одним из основных инструментов поддержания такого порядка, пока остается открытым.

Можно отметить, что теория общественного договора, особенно в трактовке ее Руссо, обычно истолковывается как апология буржуазной демократической республики. Дж. Роулз, положивший договорную теорию в основу своей концепции справедливости как честности, показывает, однако, что в исходной ситуации отказа людей от "природного состояния" существовало два варианта. Люди могли выбрать принцип, требующий равенства в приписывании основных прав и обязанностей, включая равенство в собственности. Это означало бы выбор коллективистического общества и соответствующего ему коллективистического государства. Но люди могли также выбрать прямо противоположный принцип, утверждающий, что социальное и экономическое неравенство, например, в богатстве и власти справедливо, если оно приводит к компенсирующим преимуществам для каждого человека и в частности для менее преуспевающих членов общества. Такой выбор привел бы к созданию индивидуалистического общества и соответственно индивидуалистического государства. Роулз говорит по поводу двух указанных принципов выбора: "Эти принципы исключают обоснование институтов теми соображениями, что трудности для некоторых людей компенсируются большими благами общества в целом. То, что некоторые должны иметь меньше, чтобы остальные процветали, может быть, и рационально, но несправедливо. Но нет никакой несправедливости в больших преимуществах, заработанных немногими, при условии, что менее удачливые тем самым улучшают свое положение. Интуитивная идея здесь заключается в следующем: так как благосостояние каждого зависит от схемы сотрудничества, без которого никто бы не мог иметь удовлетворительной жизни, разделение преимуществ должно быть таким, чтобы вызвать желание к сотрудничеству у каждого, включая тех, чье положение ниже". Рассуждения Роулза не кажутся, однако, убедительными. Если бы люди на самом деле пребывали когда-то в "природном состоянии" и оказались в ситуации выбора между равенством и неравенством, они никогда не сумели бы сделать свой выбор, чтобы затем создать на его основе общество.

Основой данной теории является положение о том, что государству предшествовало естественное состояние человека. Условия жизни людей и характер человеческих взаимоотношений в естественном состоянии представлялись не однозначным образом. Гоббс видел естественное состояние в царстве личной свободы, ведущей к "войне всех против всех"; Руссо считал, что это есть мирное идеалистическое первобытное царство свободы; Локк писал, что естественное состояние человека - в его неограниченной свободе.

Сторонники естественного права считают государство результатом юридического акта - общественного договора, который является порождением разумной воли народа, человеческим учреждением или даже изобретением. Поэтому данная теория связывается с механическим представлением о происхождении государства, выступающего как искусственное произведение сознательной воли людей, согласившихся соединиться ради лучшего обеспечения свободы и порядка.

Джон Локк (1632 - 1704) исходил из того, что всякое мирное образование государств имело в своей основе согласие народа. Оговариваясь в известной работе "Два трактата о правлении" по поводу того, что "с государствами происходит одно и то же, что и с отдельными людьми: они обычно не имеют никакого представления о своем рождении и младенчестве", Локк вместе с тем обстоятельно развивал идеи относительно того, что " объединение в единое политическое общество" может и должно происходить не иначе, как посредством "одного лишь согласия". А это, по мнению автора, и есть "весь тот договор, который существует или должен существовать между личностями, вступающими в государство или его создающими".

Вопрос о том, что собой представляет Общественный договор, каковым должно быть его содержание и назначение, равно как и многие аналогичные им вопросы получили наиболее яркое и основательное освещение в ряде трактатов Жан-Жака Руссо (1712 - 1778) и особенно в его знаменитом труде "Об Общественном договоре".

Основная задача, которую призван решать Общественный договор, состоит, по мнению Руссо, в том, чтобы найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде".

Рассматривая государство как продукт Общественного договора, порождение разумной воли народа, а точнее - человеческим учреждением или даже изобретением, Руссо исходил из того, что каждый человек передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все силы. В результате "для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого". Это коллективное целое, по мнению Руссо, есть не что иное, как юридическое лицо. Раньше оно именовалось "гражданской общиной". Позднее - "Республикой или Политическим организмом". Члены этого политического организма называют его "Государством, когда он пассивен, Суверенитетом, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными".

Государство рассматривается Руссо как "условная личность", жизнь которой заключается в союзе ее членов. Главной его заботой, наряду с самосохранением, является забота об общем благе, о благе всего общества, народа. Огромную роль при этом играют издаваемые законы, право.

Руссо выдвигает и развивает идею прямого народного правления ибо, согласно Общественному договору, "только общая воля может управлять силами государства в соответствии с целью его установления, каковая есть общее благо".

Народ, рассуждает мыслитель, не может лишить самого себя неотчуждаемого права издавать законы, даже если бы он этого и захотел. Законы всегда являются актами общей воли. И никто, даже государь, не может быть выше их. Законами являются лишь такие акты, которые непосредственно принимаются или утверждаются путем проведения референдума самим народом.

Наряду с исключительным правом на принятие законов у народа имеется также неотчуждаемое право на сопротивление тиранам. Короли, писал по этому поводу Руссо, всегда "хотят быть неограниченными". Хотя им издавна твердили, что "самое лучшее средство стать таковыми - это снискать любовь своих поданных", однако это правило при дворах всегда вызывало и будет вызывать только насмешки".

Власть, возникающая из любви поданных, несомненно, наибольшая, но она непрочна и условна. Поэтому "никогда не удовлетворяются ею государи". Личный интерес любых повелителей состоит прежде всего в том, "чтобы народ был слаб, бедствовал и никогда не мог им сопротивляться". Конечно, замечает мыслитель, если предположить, что поданные всегда будут оставаться совершенно покорными, что государь был бы заинтересован в том, чтобы народ был могуществен, "дабы это могущество, будучи его собственным, сделало государя грозным для соседей". Но так как интерес народа имеет "лишь второстепенное и подчиненное значение" и так как оба предположения несовместимы, то естественно, что "государи всегда предпочитают следовать тому правилу, которое для них непосредственно выгодно".

Таким образом, у любого правителя всегда сохраняется свой собственный, отличающийся от народного, интерес и соблазн сосредоточения в своих руках как можно больше государственной власти. Последнее же приводит не только к тому, что "расстояние между государем и народом становится слишком велико и государству начинает недоставать внутренней связи", но и к тому, что в политическом режиме устанавливаются признаки открытого игнорирования прав и свобод народных масс, признаки деспотизма. В этих условиях, как следует из Общественного договора по Руссо, народ может реализовать свое естественное право на сопротивление. При этом, заключает он, восстание, которое "приводит к убийству или свержение с престола какого-нибудь султана, это акт столь же закономерный", как и те акты, посредством которых он только что распоряжался жизнью и имуществом своих подданных. "Одной только силой он держался, одна только сила его и низвергает".

Из всего сказанного о естественно-правовой теории происхождения государства и права следует, что ее сторонники исходят из того, что народ обладает естественным, неотчуждаемым правом не только на сознание государства на основе Общественного договора, но и на его защиту.

Несмотря на то, что научность договорной теории оценивалась достаточно неоднозначно и противоречиво, вплоть до полного отрицания ее исторической самостоятельности, тем не менее некоторые аспекты данной концепции нашли свое реальное воплощение в практике государственного строительства. Примером этого могут служить Соединенные Штаты Америки, которые в своей конституции юридически закрепили договор между народами, входящими в их состав, и определили цели этого договора: утверждение правосудия, охрана внутреннего спокойствия, организация совместной обороны, содействие общему благосостоянию.

идеалистическое учение о возникновении государства и права в результате сознательно заключенного между людьми договора. С т. зр. сторонников этой теории, государству предшествует полная анархия и “война всех против всех” или, по другим взглядам, “естественное состояние” - неограниченная личная свобода. Ею люди сознательно решили поступиться в пользу государства для обеспечения своей безопасности, охраны собственности и др. личных прав. Первые представления о договорном происхождении государства возникли еще в древности. Развернутую форму О. д. т. получила в 17-18 вв. (Гоббс, Гассенди, Спиноза, Локк, Руссо и др.) в связи с выступлениями буржуазии против феодализма и абсолютной монархии. Она явилась идеологическим обоснованием притязаний буржуазии на политическое господство в ее борьбе против феодалов, к-рые обвинялись в нарушении условий О. д. Ограниченность О. д. т. выражалась в том, что государство рассматривалось как следствие развития общественного сознания, а не общественного бытия (Экономического развития об-ва). Классовый характер О. д. т. особенно отчетливо проявился в утверждении “естественности” и вечности права частной собственности и оправдании, т. обр., экономического, а значит, и социально-политического неравенства людей.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА теория

социально-философская концепция, трактующая гражданское общество (в противоположность естественно-природному состоянию человека) как результат сознательного акта конвенции относительно таких социальных феноменов, как закон (и право в целом) и государство (властные отношения в целом). Теория О.Д. - в различных своих модификациях - неизменно опирается на ряд универсальных основоположений: 1) идею естественного права (как права, основанного на имманентной природе человека), глубоко уходящую корнями в европейскую традицию (Аристотель, стоики, Цицерон); 2) идею государства как гаранта естественного права (не гарантированного в исходно-природном состоянии человека); 3) идею конституирования закона и государства в акте свободного волеизъявления независимых индивидов; 4) идею народа как суверена права и власти (от развиваемой схоластикой идеи договора народа с властелином до понимания народа как финального суверена власти в традиции Просвещения). Проблемное поле теории О.Д. очерчивается семантическими рамками таких проблем, как пробема отчуждаемости и/или неотчуждаемости естественного права в акте О.Д., проблема расторжимости и/или нерасторжимости последнего, проблема соотношения индивидуального естественного права и идеи народа как суверена и т.п. Несмотря на традиционное присутствие представлений о договорном происхождении социальности и власти в европейской культуре (начиная с осмысления в греческом полисе феномена номоса - юридического закона - как рациональной экспликации человеком содержания универсально-космического логоса - см. Античная философия), тем не менее, концептуальное конституирование теории О.Д. связано с новоевропейской традицией, начиная с Греция, концептуализировавшего идею естественного права (как связанного с "с общежительной природой" человека и его даром речевого общения, основанным на разуме, и дающего - в своем социальном воплощении - собственно "человеческое право") и эксплицитно определившего оформление государства как акт О.Д. В новоевропейской культуре могут быть выделены две тенденции в интерпретации О.Д.: (1) консервативная (от идеи добровольного ограничения индивидуальной свободы посредством переноса естественного права индивидов на государство или лично государя в целях предотвращения "войны всех против всех" у Гоббса - до более мягкой парадигмы переноса лишь некоторой части естественного права на структуры власти у Лок-ка); (2) радикальная (от модели гармонического общества как сочетающего в органичном единстве интересы индивидуально "счастливого человека" и столь же счастливого "целого" у Спинозы - до понимания народа как единственного суверена власти, а "просвещенного государя" как гаранта реализации естественного права с делегированной ему народом ответственностью управления в идеологии Просвещения). Наибольший социальный резонанс получает в европейской культуре трактовка О.Д. Руссо, который, с одной стороны, является классическим выразителем просветительской позиции по этому вопросу, а с другой - выходит далеко за пределы последней (например, отрицая саму идею представительской демократии). Интерпретация Руссо проблемы О.Д. формулируется в работе "Рассуждение об общественном договоре", которая в год своего издания (1762), будучи официально запрещенной и осужденной на сожжение за вольнодумство, выдержала, тем не менее, в течение этого года десять переизданий. Концепция О.Д. Руссо ориентируется - вразрез с традиционной для Просвещения идеей "просвещенного государя" - на прямое народовластие: О.Д. есть прежде всего, договор народа как целого с самим собою ("суверенитет, будучи только осуществлением общей воли, не может никогда отчуждаться, и... суверен, будучи не чем иным, как коллективным существом, может быть представлен только самим собой"). Таким образом, если в традиционной европейской культуре семантический гештальт О.Д. апплицировался на процесс оформления властных структур, то в рамках Просвещения - на процесс конституирования самого народа как гражданской целостности. Однако, если субъектом суверенитета и "воли" (т.е. законотворчества) может быть только народ вне какой бы то ни было представительной системы - непосредственно, то исполнительная "власть может, конечно, передаваться". В этом контексте правительство есть "по-средующий орган, установленный между подданными и сувереном для взаимного их сношения, уполномоченный исполнять законы и охранять свободу как политиков, так и граждан". Ориентируясь на античные полисы и швейцарские катоны, т.е. предельно локальные государственные образования, Руссо резко выступал против представительной демократии, полагая, что "в своей законодательной власти народ не может быть представлен", в силу чего "народные депутаты не суть и не могут быть представителями народа". Благополучие "ассоциации О.Д." состоит как раз в прямом равенстве (эгалитаризм) и свободе: "отказаться от своей свободы - это значит отказаться от своего человеческого достоинства, от прав человека, даже от его обязанностей. Нет такого вознаграждения, которое могло бы возместить отказ от всего". Обозначая свою позицию как безусловное предпочтение "волнения свободы покою рабства", ибо свободное равенство реально представляет собой не финальное состояние, но процесс перманентного пресечения альтернативных тенденций, Руссо, тем не менее, фиксирует внутреннюю гармоничность духовного мира индивида как необходимый фактор социального благополучия: все условия, "ставящие человека в противоречие с сами собою", являются глубоко безнравственными. (Речь идет именно об экзистенциальном противоречии, ибо простая функциональная расщепленность индивида на абстрактного члена суверена и эгоистически артикулированного частного лица не только признается Руссо, но и объявляется необходимым условием возникновения О.Д.). В условиях такого социального контекста индивид может лишь выбирать между самообманом замалчивания внутреннего противоречия, с одной стороны, и нездоровым наслаждением тем состоянием сознания, которое впоследствии назовут "разорванностью". Но если власть деспота ориентируется на то, чтобы сделать подданных "несчастными, ради управления ими", то целью "ассоциации О.Д." является "всеобщее счастье". Между тем, воля народа как системной целостности, свойства которой в рамках системного анализа могли бы быть оценены в категориях супераддитивности, не совпадает с суммой индивидуальных волеизъявлений: интересы и цели народа как суверена могут быть отличны от интересов и целей индивидов. В этом контексте само постулирование "всеобщего счастья" как цели нормативного управления приводит Руссо к рискованной формулировке, от которой не может уйти ни одна программа тотального счастья: "если кто-нибудь откажется повиноваться общей воле, то он будет принужден к повиновению всем политическим организмом, а это означает лишь то, что его силой заставят быть счастливым". Аксиологически оправдав и легализовав, таким образом, правомерность силового вмешательства общества в частную жизнь, Руссо моделирует так называемый "Символ веры гражданской религии", которая "заставила бы" каждого гражданина "любить свои обязанности". Однако, непосредственное волеизъявление народа как способ государственного управления моделирует идеал демократии, предъявляющий столь высокие моральные требования к гражданам, что их исполнение доступно только немногим (наилучшим): фигура демократии модифицируется в фигуру классической аристократии: "именно тот строй будет наилучшим и более естественным, когда мудрейшие правят большинством" - пусть и с презумпцией правления "к его [большинства - М.М.] выгоде, а не к своей собственной". Гражданская религия, по Руссо, должна содержать догматы веры в разумное и благодатное божество, в бессмертие души как гарант "наказания злых" и "счастья справедливых", в святость О.Д. и т.п. И хотя Руссо декларирует, что в рамках О.Д. "нетерпимость" входит "в исключенные культы", реально он находит возможность оговорить в качестве общего правила, что "если... кто-нибудь, признав публично эти догматы, ведет себя как не верующий в них, то он должен быть наказан смертью". Однако - вне подобной крайности - типовым вариантом адаптации индивида к обществу выступает механизм интериоризации "догматов гражданской религии", когда нравственные законы "незаметно заменяют силою привычки силу власти". Еще при жизни Руссо "Рассуждение об общественном договоре" было переведено на английский (1763), немецкий (1764), португальский (1767) языки. Именно в интерпретации Руссо концепция О.Д. оказала наибольшее влияние не только на философскую традицию (социально-политические модели Канта и Фихте, интерпретация становления индустриального общества как перехода "от Статуса к Договору" (Г. Мейн, Теннис и др. - см. Модернизации концепция), концепция "меняющегося содержания естественного права" в прагматизме, идея "естественного права в конкретной ситуации" в экзистенциализме, близкие идеи у Поппера, Хайека и др.), но и на мировой исторический процесс, выступая теоретическим фундаментом различных по своему идеологическому наполнению социальных проектов: в диапазоне от демократической программы Пейна в борьбе Северной Америки за независимость от Великобритании - до программы консервации абсолютизма С. Пуфендорфа в Германии. Идеи теории О.Д. питали воззрения многих идеологов догоняющей модернизации (от декабристов в России в 19 в. - до национальных лидеров 20 в. в Гвинее, Сенегале, на Кубе, во Вьетнаме и мн. др., - по словам Ф. Кастро, он не расставался с "Рассуждением об общественном договоре" Руссо).

Поль Гольбах (1723 - 1789), например, определял общественный договор как совокупность условий для организации и сохранения общества. Власть монарха является производной не от божьего провидения, а от самих людей. Данный тезис, положенный в основу договорной теории происхождения государства и права, был наиболее ярко и обстоятельно развит Полем Гольбахом в его работе "Священная зараза или естественная история суеверия".

Выступая против широко распространенной в средние века идеи божественного происхождения власти королей, "являющихся представителями и подобием бога на земле", Гольбах пишет, что в практическом плане эта идея служила оправданием всемогущества, бесконтрольности властей, произвола монархов и их ближайшего окружения. Идея божественного происхождения власти монарха, констатирует Гольбах, привела во многих странах к тому, что "государь стал единственным источником милостей". Он "развращал общество и разделял его, чтобы властвовать". Далее Гольбах замечает, что "воля монарха заняла место разума". Прихоть монарха стала законом.

Таким образом, Гольбах сделал вывод, что государи, "обоготворенные религией и развращенные попами", в свою очередь, развращали души своих поданных, выносили "среди них борьбу интересов", уничтожали существовавшие между ними отношения, "делали людей врагами друг с другом и убивали в них нравственность".

Аналогичных взглядов на природу власти, государства и права придерживались и другие сторонники и последователи договорной теории происхождения данных институтов.

Оспаривая идеи божественного происхождения государства и права, Александр Радищев (1749 - 1802) считал, что государство возникает не как результат некого божественного провидения, а как следствие молчаливого договора членов общества в целях совместной защиты слабых и угнетенных. Государство, по его мнению, "есть великая махина, цель которой есть блаженство граждан".

Исследуя сущность состязательности, представляется предпочтительным осуществить это не изолированно, а в звене системы уголовного процесса, учитывать его в связи с другими принципами.

Конституция Российской Федерации провозгласила принцип состязательности очень кратко: "Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон" (ч. 3 ст. 121). В этом определении не раскрываются ни сущность, ни содержание, ни составляющие принцип состязательности элементы.

Выдающийся ученый процессуалист Полянский Н.Н. отмечал: "состязательность - это метод отыскания истины, который состоит в состязании сторон, восполняемом и контролируемом активным участием суда в разбирательстве дела"1. Профессор Строгович М.С. так определил принцип состязательности: "Состязательность - это такое построение судебного разбирательства, в котором обвинение отделено от суда, решающего дело, и в котором обвинение и защита осуществляются сторонами, наделенными равными правами для отстаивания своих утверждений и оспаривания утверждений противной стороны, причем обвиняемый (подсудимый) является стороной, пользующейся правом на защиту; суду же принадлежит руководство процессом, активное исследование обстоятельств дела и решение самого дела"2. К данному определению примыкает определение принципа состязательности, данное профессором Тыричевым И.В.: "Принцип состязательности характеризует такое построение судебного процесса, в котором функции обвинения и защиты… размежеваны между собой, отделены от судебной деятельности и выполняются сторонами, пользующимися равными процессуальными правами для отстаивания своих интересов, а суд занимает руководящее положение в процессе… и разрешает само это дело"3. Такое понимание принципа состязательности характерно для всех русских ученых прошлого века.

Иначе подходит к определению сущности принципа состязательности Бойков А., по его мнению - это процессуальная деятельность, направление которой объективное и всестороннее исследование обстоятельств дела в границах обвинения и предмета доказывания4. Схожее суждение имеет и Тушев А.: "…Сущность принципа состязательности заключается в совершении определенными субъектами уголовного процесса действий, которые носят соревновательный характер"5.

Нетрудно заметить, что подходы Полянского Н.Н., Строговича М.С. и Тыричева И.В., с одной стороны, и Бойкова А., Тушева А. - с другой, различаются между собой в понимании сущности данного принципа. Строгович М.С., а вслед за ним и Тыричев И.В. исходят из способа построения, способа организации уголовного процесса. И это совершенно правильно. Состязательность в историческом плане утверждает новый тип уголовного процесса, вместо инквизиционного. Смешанный процесс близок к состязательному, но в нем нет широкой свободы для состязательности сторон, такой процесс несет в себе некоторые черты инквизиционного процесса. Различие здесь именно в построении процесса.

Что касается определения принципа состязательности, данного Тушевым А., то это определение относится не к принципу, а к состязательной деятельности.

Следует различать принцип состязательности и состязательную деятельность, которая пронизана этим принципом и в которой принцип состязательности реализует себя. Идея состязательности, воплощенная в принципе состязательности, есть правовое требование как основополагающее начало уголовного процесса. Деятельность, основанная на принципе состязательности, - это конкретное явление действительности. Принцип есть правовая норма самого общего характера, а деятельность представляет собой совокупность действий людей, подчиненных указанной норме. Принцип состязательности имеет важное значение для уголовного процесса, он является не просто модификацией правового института, а отражает естественно-правовой подход к пониманию прав и свобод личности и характеризует новый уровень государственно-личностных отношений как отношений двух равнообязанных субъектов.

Учитывая специфику уголовного процесса, который слагается из множества отдельных разнородных, совершаемых различными субъектами действий, подчинение их определенной системе общих принципов, а в частности, принципу состязательности, приобретает большое значение. От методов предварительного расследования во многом зависит успех судебного разбирательства, а от последнего - необходимость и результаты обжалования приговора.

Состязательность противостоит бюрократизму, всевластию в сфере правосудия, содействует утверждению законности и обеспечению прав человека и гражданина. Для преодоления обвинительного уклона при осуществлении предварительного расследования и отправления правосудия, где особенно требуются благоприятные условия для конкретного и всестороннего анализа и критики любого процессуального вопроса, а также применения уголовного закона и обеспечения правового решения на всех стадиях уголовного процесса.

Состязательность - важный принцип демократического правосудия. Принцип состязательности, установленный в российском уголовном процессе, вводит такую процедуру в стадию предварительного расследования, которая должна обеспечивать равные возможности для участвующих в уголовном деле лиц - потерпевшему, гражданскому истцу, обвиняемому в вопросах защиты принадлежащих им прав и законных интересов. Состязательный характер процесса есть один из аспектов равенства граждан перед лицом правосудия.

Уголовный процесс признается состязательным тогда, когда стороны могут активно и на равных доказывать свою правоту, оспаривая любое утверждение, любой факт, любое доказательство, давать им свою интерпретацию, собирать и представлять доказательства, способствуя тем самым поиску и принятию обоснованного решения суда. Суд в таком процессе выполняет роль высшего арбитра, независимого от сторон, организатора судебного процесса, который не вправе подменять собой обвинение и защиту, он только Суд, его обязанность - принять законный акт правосудия.

Состязательность стремится обеспечить стороны не просто формально равными, но фактически достаточными возможностями для активной защиты своих законных интересов. Речь идет не о равноправии в буквальном понимании (идентичности прав) сторон, а об их функциональном равенстве, когда равны не столько права (в полном объеме они могут не совпадать), сколько процессуальные функции. Равенство функций не означает их предметного совпадения (обвинение, защита и судебная функция строго разграничены), оно заключается в их одинаковой "мощности", способности сторон эффективно добиваться своих целей. Совершенно очевидно, что равенство процессуальных прав всех участников в уголовном процессе является важнейшим условием полноты, всесторонности и объективности судебного исследования и оценки доказательств, но абсолютного равенства на предварительном следствии достичь нельзя, поскольку невозможно переложить на защиту совершение следственных действий превентивного характера (обыск, арест на имущество и т.п.). Развитие состязательности идет поступательно, от предоставления защите ряда пассивных гарантий к наделению участников процесса новыми правами - это и обязательность для официальных органов исполнения требований защиты о приобщении доказательств, полученных защитой в соответствии с законом, и возможность реализации своих прав непосредственно самими сторонами в силу указания закона (главным образом, касающихся получения доказательств).

"Состязательность - не цель уголовного процесса, а средство (одно из средств) достижения полноты, всесторонности и объективности исследования обстоятельств дела, столь необходимых для установления истины"6.

Никто не имеет монополию на истину в демократическом обществе. Поэтому полемика, соревнование умов и знания должны способствовать установлению истины в уголовном процессе, обеспечивать правильное решение вопросов вины и уголовной ответственности, в конечном итоге - привести к правосудному приговору.

Стремление к демократии и торжеству права предполагает глубокое и всестороннее обсуждение сложных социальных вопросов, в том числе и вопросов уголовной ответственности. Это возможно лишь в обстановке свободного обмена мнений при тщательном взвешивании всех "за" и "против". Состязательность, ее наличие или отсутствие определяет природу уголовного процесса, его исторический тип (форму). В истории известны три типа уголовного процесса: состязательный (обвинительный), инквизиционный (розыскной) и смешанный.

Принцип состязательности проникнут гуманизмом, заботой о человеке, его правах и законных интересах. При состязательном процессе обвиняемый занимает положение не только субъекта процесса, а стороны, противостоящей обвинению. При этом не будут точными утверждения, что при отсутствии принципа состязательности в полном ее проявлении отрицается право на защиту. Тип смешанного уголовного процесса позволял защищать обвиняемого, хотя и суживает возможности защиты. Это сужение пределов защиты в определенной степени компенсировалось обязанностью следователя, прокурора и суда всесторонне, объективно и полно исследовать обстоятельства уголовного дела и только по результатам такого исследования выносить акт правосудия.

Отделение обвинения от суда поднимает суд над сторонами, позволяет суду решать все основные вопросы уголовного дела беспристрастно, свободно, без отдания предпочтения защите или обвинению. Там, где не проводится четкой грани между функциями сторон и суда, суд под влиянием психологических законов может встать на позицию одной из сторон, наиболее часто - на сторону обвинения. Смешение процессуальных функций может привести к серьезным нарушениям прав человека и законности.

Принцип состязательности как элемент системы принципов обеспечивает эффективное функционирование уголовно-процессуальной деятельности и успешное решение задач уголовного судопроизводства. Однако излишне восхвалять принцип состязательности и считать, что внедрение данного принципа в уголовном процессе решает все сложные задачи по обеспечению обоснованности и справедливости акта правосудия недальновидно.

ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА теория

Выбор редакции