Лишенцы в избирательном праве прошлое и настоящее. Лишенцы или как большевики формировали из народа послушно, голосующее стадо…

Лишенцы - это избиратели, окончательно лишившиеся разума... "
Из несказанного Ханной Арендт в 1933 году

Рассудок- единственный предмет, который остается в Бюро находок невостребованным в невообразимо больших количествах... "
Из несказанного Петром Петровичем Кащенко

***
потерять рассудок

Лишиться разума, рассудок, помешаться, свихнуться, сбрендить, сдвинуться по фазе, чокнуться, двинуться(*бнуться) мозгами, повредиться в уме, херакнуться, съехать(cойти) с ума, сойти с резьбы, тронуться умом, лишиться ума, крышей поехать, слететь с нарезки, вольтануться, долбануться, ошизеть, взбеситься, рухнуть с дуба, съехать с катушек, стебануться, чекалдыкнуться, опупеть, шизануться, впасть в помешательство, чпокнуться, охренеть,обалдеть,объесться белены,быть дурным на всю голову

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Советская анкета, заполнявшаяся при приеме на работу. Содержит вопрос «Лишались ли права голоса, когда и за что?»

Лишенец - неофициальное название гражданина РСФСР, СССР, в 1918-1936 лишённого избирательных прав согласно Конституциям РСФСР 1918 и 1925 годов.

Конституция РСФСР 1918 года устанавливала статьей 65, что:

Не избирают и не могут быть избранными, хотя бы они входили в одну из вышеперечисленных категорий:
а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;
е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишёнными, а равно лица, состоящие под опекой;
ж) лица, осуждённые за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором.

Конституция РСФСР 1925 года содержала аналогичный список лиц, лишённых избирательных прав, в ст. 69 и предоставляла таковые права трудящимся иностранцам в ст. 11.

Статьей 15 «Инструкции о выборах городских и сельских Советов и о созыве Съезда Советов» от 26 ноября 1926 года указывались следующие группы населения, подлежащие лишению избирательных прав. Во-первых, это «земледельцы, применяющие наемный труд, имеющие наряду с земледельческими хозяйствами собственные или арендованные промысловые и промышленные заведения и предприятия с применением постоянного или сезонного наемного труда, занимающиеся наряду с земледельческим хозяйством скупкой и перепродажей…». Во-вторых, к этой же категории были отнесены «лица, закабаляющие окружающее население путём систематического предоставления в пользование имеющихся у них сельскохозяйственных машин».

Инструкцией о выборах был установлен и порядок восстановления в избирательных правах «при условии, если эти лица в настоящее время занимаются производительным и общественно-полезным трудом и доказали лояльность по отношению к Советской власти». Лишенцы имели возможность обжаловать решение избирательных комиссий в недельный срок со дня опубликования или ознакомления со списком лишённых избирательных прав.

Численность

По итогам Всесоюзной переписи 1926 года население в СССР составляло 147 027 915 человек. Лишённых права голоса в стране было 1040894 человека (1,63 % от общего количества избирателей). 43,3 % из них составляли торговцы и посредники. Затем следовали священнослужители и монахи - 15,2 %; живущие на нетрудовые доходы - 13,8 %; бывшие царские офицеры и другие чины - 9 %. Совершеннолетние (свыше 18 лет) члены семей лишенцев также не имели права голоса. Таковых было 6,4 %.

В 1927 году не имели права голоса уже 3038739 человек (4,27 % избирателей). К этому времени среди лишенцев сократилось количество торговцев (до 24,8 %) и священнослужителей (до 8,3 %), но возросло число членов семей пораженных в правах - до 38,5 %

Преследование

Фактически ограничения в правах касались не только права избирать и быть избранным. Лишенцы не могли получить высшее образование, часто фактически лишались права проживать в Москве и Ленинграде, а также вернуться в то место, где они были арестованы. Последняя мера должна была предотвратить образование антисоветских групп, партий, организаций и т. п.

Лишенцы не имели возможности «занимать ответственные должности, а равно быть заседателем в народном суде, защитником на суде, поручителем, опекуном». Они не имели право получать пенсию и пособие по безработице. Им не позволялось вступать в профсоюзы, в то же время не члены профсоюза не допускались в руководство промышленных предприятий и организаций. Лишенцам не выдавались продуктовые карточки, либо же выдавались по самой низшей категории.

В 1920-е годы началась кампания по выселению лишенцев из коммунальных квартир, а также исключению их детей из школ. Они были лишены возможности учиться в старших классах и получать образование в ВУЗах. Вместо призыва в армию сыновья лишенцев зачислялись в так называемое «тыловое ополчение».

Конституция РСФСР 1937 года предоставила избирательные права всему населению. В советских анкетах, заполняемых при приёме на работу, сохранялся пункт «лишались ли права голоса, когда и за что», так как до 1 января 1961 года действовал п. «д» ст. 20 УК РСФСР 1926 г. и аналогичные статьи УК союзных республик, устанавливавшие, что поражение политических и отдельных гражданских прав может применяться судами как мера социальной защиты по отношению к преступникам.

Упоминание в художественной литературе

Термин упоминается, в частности, в романе Ильфа и Петрова «Золотой телёнок»: «Решительно вздохнув, Бендер втиснулся в толпу. - Пардон, - говорил он, - еще пардон! Простите, мадам, это не вы потеряли на углу талон на повидло? Скорей бегите, он еще там лежит. Пропустите экспертов, вы, мужчины! Пусти, тебе говорят, лишенец!».

О жизни лишенцев в СССР рассказывается в романе Айн Рэнд «Мы - живые» (англ. We the Living).

См. также Поражение в правах
Мы - живые

Красильников С. На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.)
Лишение гражданских прав
Климук Я. Лишение крестьян избирательных прав как метод политики «раскулачивания» (статья также доступна в виде Google HTML)
Богомаз Т. Лишенцы - изгои в собственной стране
Мифтахутдинова Э. Социальный портрет лишенца
Источник -
Категории: Социальные группы Право СССР Советизмы Дискриминация

***
Феня

Ударить по рогам
------------------
1. ударить по голове
2. лишить права проживания в крупных городах

Категории «лишенцев»

Не избирают и не могут быть избранными, хотя бы они входили в одну из вышеперечисленных категорий:
а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;
е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишёнными, а равно лица, состоящие под опекой;
ж) лица, осуждённые за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором.

См. также

Ссылки

• Красильников С. На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.)
• Климук Я. Лишение крестьян избирательных прав как метод политики «раскулачивания» ()

Wikimedia Foundation . 2010 .

В статье рассматривается практика применения одной из форм репрессий, как лишение избирательного права, по отношению к мусульманским священнослужителям Урала в 20-30-е годы ХХ века. Показано, что лишение избирательного права было одним направлений из борьбы со служителями религиозного культа в русле общей политики уничтожения религии в стране.

«лишенец»

репрессии

мусульманские священнослужители

лишение избирательного права

Становление гражданского общества в России, растущее влияние конфессий и связанная с этим необходимость выработки эффективной государственной религиозной политики делает особенно актуальным изучение отечественной практики взаимоотношений церкви и государства. Наиболее трагичной страницей в этих отношениях был период 20-30-ых годов ХХ века, когда государство официально проводило политику уничтожения религии, используя политику репрессий, в том числе ограничение общегражданских прав. Отметим, что специально тема священнослужителей - «лишенцев» (лица, лишенные избирательного права) в данном случае «за связь с религиозным культом» в научной литературе мало исследована. Так, В.М.Кириллов исследовал в целом историю репрессий на Урале в 1920-е - начале 50-х годов. Лишение избирательных прав как форма социально-политической дискриминации в 20-30-х годах прошлого века стала предметом рассмотрения М.С. Саламатовой. Следует также отметить сборник документов «Социальный портрет лишенца (на материалах Урала)» .

Однако отдельно данная проблема применительно к священнослужителям на примере Уральского региона нашла освещение только в статье Ю.А. Русиной . Как справедливо отмечает автор, «лишение избирательных прав за связь с религиозным культом являлось одной из мер борьбы против религии и церкви в целом», поскольку складывалась ситуация, «когда сокращалось число священнослужителей, вынужденных оставлять службу в церкви, и прихожан, опасающихся быть уличенными за связи с опальной организацией». Однако в статье Ю.А. Русиной не уделено место мусульманским священнослужителям, которые также подвергались данной форме политической репрессии. И цель нашей статьи - восполнить этот пробел.

По мере расширения масштабов социалистического строительства, укрепления тоталитарного государства советское партийно-государственное руководство переходит к политике массовых политических репрессий по отношению не только к активно сопротивлявшимся, но и к инакомыслящим гражданам. Массовые репрессии 30-х годов не минули ни священнослужителей, ни рядовых верующих.

Репрессии по отношению к духовенству и верующим занимали особое место в общей репрессивной политике Советского государства и преследовали собственную цель и задачи. Стратегической целью была полная ликвидация религиозных пережитков, а тактической задачей - создание условий для такой ликвидации. К концу 1932 года в СССР было закрыто 60 процентов церквей и мечетей, из трех тысяч мулл осталось на свободе не более трехсот .3 Репрессии в большом объеме проходили и на Урале.

Трудно определить в силу скрытости этих противоправных действий, и отсутствия полных документальных подтверждений истинный масштаб репрессий, но даже по самым минимальным подсчетам, проведенными исследователями, они впечатляют. По мнению А.Н. Старостина, 89 процентов имамов Урала были репрессированы. Ровно половина из них - расстреляна. Лишь 11 процентам священнослужителей удалось избежать арестов .. Только по данным авторов «Ислам на Урале: энциклопедический словарь» на Урале было репрессировано 78 мусульманских священнослужителей, 50 приговорены к различным срокам заключения, а 28 были расстреляны.

Конечно, эти цифры никак не могут быть полными, так, например, только в Книге Памяти жертв политических репрессий Челябинской области, работа над которой еще не завершена, публикуются данные на 22 священнослужителей , имена которых не приведены в энциклопедии «Ислам на Урале» в статье «Репрессированные имамы Челябинской области», где указаны данные только на 32 человека. В Пермской области были осуждены 34 служителя мусульманского культа, из них 24 были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу .

Однако к служителям культа, кроме физического уничтожения, со стороны органов власти применялись и другие репрессивные формы, например, они облагались высоким налогом, лишались избирательного права.

Особенно распространена была такая мера притеснения как лишение права избирательного голоса. Основополагающим документом, зафиксировавшим лишение избирательных прав, стала Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 года. В ней были определены категории граждан, которым было отказано в пассивном и в активном избирательном праве.

В статье 65 Конституции РСФСР были перечислены основные категории граждан, не имевшие права избирать и быть избранными:

а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;

б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.;

в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;

г) монахи и духовные служители религиозных культов;

д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;

е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой;

ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором .

Положения Конституции 1918 года, а затем Конституции РСФСР 1925 года постоянно детализировались в различных инструкциях о порядке выборов в Советы («О выборах городских и сельских Советов и о созыве съездов советов», принятая Президиумом ВЦИК 13 октября 1925 года, «О выборах городских и сельских Советов и созыве съездов Советов» от 4 ноября 1926 года), где конкретизировались кате-гории лишенцев, уточнялась процедура лишения права голоса .

Советские органы широко использовали данную репрессивную меру, как лишение избирательных прав для неблагонадежных граждан. По данным Урализбиркома, в избирательную кампанию 1924-1925 гг. общее число лишенных избирательных прав по Уральской области составило 39630 чел. в 1925-1926 гг. - 19622 чел. в избирательную кампанию 1929 года - 125969 чел. По данным по Челябинскому округу можно представить удельный вес «лишенцев» по основанию - служители религиозного культа и монахи в общем количестве. Из сводки окружной избирательной комиссии по итогам выборов в 1927 году следует, что по округу были лишены избирательных прав всего 7656 человек, из них религиозных служителей и монахов - 547, или 7,1 процента . По Троицкому округу на 7 декабря 1925 года лишены были избирательного права 18 служителей религиозного культа, в том числе 6 служителей ислама. Среди них были Габдрахман Расулев, Габдулкадир Расулев, Габдрахман Рахманкулов, Зиятдин Рахманкулов, Валей Рахманкулов . Со временем список расширился, по состоянию на 1 декабря 1934 года в него вошло уже 122 религиозных деятеля, в том числе 45 мусульманских служителей и членов их семей .

Следует отметить, что согласно закона совершеннолетние (старше 18 лет) члены семей «лишенцев» также не имели права голоса.

Лишение избирательного права сразу ставило человека в разряд отверженных, он становился «лишенцем», постоянно находился под подозрением властей. Лишенные избирательного права были обязаны регистрироваться в административном отделе местных органов власти, а проживающие в спецпоселениях не могли покидать данную территорию, они не могли учиться в средних специальных и высших учебных заведениях, служить в армии, «лишенцы» призывались на службу лишь в тыловое ополчение, они не имели права получать пособие по безработице и пенсию.

Клеймо «лишенца» было формой психологического давления на человека. Например, житель Усть-Мангажского сельского Совета, Мангажского района Свердловского округа Гильмиян Валиев был лишен права голоса. Он обратился с заявлением о восстановлении избирательных прав. В заявлении пишет: «муллой не был, был только азанчеем до 1924 года, с декабря 1924 года я отказался от этой службы и занимаюсь исключительно сельским хозяйством». К заявлению был приложен протокол общего собрания религиозного общества Биткинской от 8 декабря 1924 года, подтверждающий отказ Валиева быть азанчеем. Однако Президиум Уралоблисполкома своим решением от 10 марта 1931 года отказал Валиеву в его просьбе .

Восстановление в гражданских правах возможно было лишь при наличии пятилетнего стажа работы после лишения прав, но работу «лишенцам» не предоставляли, и круг замыкался. Для служителей религиозного культа было установлено дополнительное условие - отречение от сана и оно должно было произойти публично, например, через помещение заявления об отречении в газету.

В некоторых случаях властные органы, принимая во внимание ходатайства с мест, восстанавливали в правах «лишенцев». Так, в марте 1927 года был лишен права голоса азанчи (мечетный служитель, читающий азан - призыв на молитву) Галим Апсатаров и его жена из поселка Теренкульский Подовинного района. В сентябре 1931 года Г. Апсатаров был восстановлен в правах .

Аханаф Абубакиров, 1898 года рождения, житель деревни Аджитарово Ялано-Катайского района исполнял должность азанчи местной мечети с 1926 по 1929 год, но затем бросил службу, объявив об этом через газету. Имеется положительная характеристика председателя избиркома «Опасности со стороны Абубакирова не замечается. Поэтому ходатайство Абубакирова поддерживаем. Имеет одну лошадь и одну корову, одну десятину овса». Президиум Уралоблисполкома своим постановлением от 31 августа 1931 года восстановил в правах Абубакирова .

В результате социальной политики «лишенчества» рушились нравственные и семейные традиции. Священнослужители и приравненные к ним миряне устранялись из общества, становились изгоями. К священнослужителям применяли самые жесткие меры, они лишались не только работы, но дома. В 1928 году была закрыта 4-ая соборная мечеть в Троицке. Имама Мухаммед-Габдулахада Яруллина, 1880 года рождения, лишили избирательного права, затем заставили оставить дом, он вынужден был приспособить для жилья баню во дворе своего тестя Халиля-хальфы и там жить с семьей. Лишенный избирательных прав, ГАСО.Ф.Р-88. Оп.6. Д.233. Л.Л.1-5. работы, униженный, невостребованный для того, чтобы содержать семью, Яруллин нанимался в городе на случайные работы, в 1938 году он был арестован и пропал без вести в заключении.

Исключение из списков избирателей вело к ущемлению прав человека во всех сферах, «лишенцы» начинали испытывать на себе ограничения.

Среди них следует отметить: увольнение с работы; исключение из профсоюзов и кооперативов, что влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929-1935 гг.; значительное повышение налогового бремени и даже введение особых налогов, например военного, поскольку детей «лишенцев» не призывали в кадровую Красную Армию, исключение детей из старших классов средних школ, из техникумов и вузов и т. д. Лишение избирательных прав священнослужителей и лиц, приравненных к ним, не давало им возможности адаптироваться в новом обществе.

С принятием Конституции СССР 5 декабря 1936 года ограничение в избирательных правах граждан было ликвидировано. Однако к этому времени государству своей репрессивной политикой, в том числе и лишением избирательных прав, удалось добиться выполнения поставленных задач - проведения коллективизации, устранения не только противников, но и вообще инакомыслия, насаждения коммунистической идеологии, фактического уничтожения религии и ее носителей - священнослужителей.

При проведении перевыборов Тагильского горсовета в 1928/29 гг. количество лиц, лишенных избирательных прав, по сравнению с 1926/27 гг. увеличилось на 69,4%. Во время самой перевыборной кампании дополнительно выявили и лишили изби­рательных прав 81 человека. С увеличением количества лишен­цев росла подача жалоб о восстановлении в избирательных пра­вах. В 1928 г. в Н. Тагильский горизбирком поступили 81 жалоба и ходатайства, из которых 17 было удовлетворено, отказали в 53 случаях, в 11 – затребовали дополнительные документы (8). При­менительно к масштабам республики в 1925/26 гг. через ВЦИК РСФСР прошло 469 жалоб и заявлений, в 1929 г. – уже 35,5 тыс. заявлений о восстановлении в избирательных правах (9).

В 1929 г. процесс лишения избирательных прав тесно вплетается в систему репрессивных мер, связанных с коллекти­визацией и ликвидацией крестьянства как экономически само­стоятельного класса. В постановлении СНК СССР от 21 мая 1929 г. лица, лишенные избирательных прав за систематическое применение наемного труда в сельском хозяйстве или на пред­приятии, в промысле, официально назывались кулаками. В Н. Тагиле горизбирком в 1929 г. составил 5 списков лишенцев, в ка­ждом из которых насчитывалось примерно по 200 человек. Число лишенцев в Н. Тагильском округе достаточно точно показывает докладная записка «Характеристика хода и итогов перевыборов низового соваппарата Тагильского округа» в окружной исполком от 30 марта 1929 г. (табл.1).

Таблица 1

Лишение избирательного права в 1928/29 гг. По сравнению с 1926/27 гг.»

Источник: АОАНТ. Ф.Р-70. Оп. 1. Д. 811. Л.35.

Лишенцы, помимо устранения от выборов, не имели пра­ва быть членами профсоюзов и занимать должности в органах власти. Не быть членом профсоюза означало: не иметь работы, доступа к покупке продуктов по заборным книжкам кооперативов, обслуживанию в предприятиях общественного питания. Кроме того, советская власть продолжала политику ограничения граж­данских прав принятием новых законов и постановлений. Законо­дательство Российской республики угрожало верующим и церкви, карая принудительными работами, ликвидацией и конфискацией имущества те религиозные и церковные организации, которые рискнули присвоить себе права «юридических лиц» (10). Постанов­лением ЦИК и СНК СССР от 13 октября 1929 г. в перечень пора­жения гражданских прав были внесены дополнения: «право но­сить почетное звание» и «родительские права» (11). В 1930 г. этот кадастр пополнился положением о лишении «права на пенсии, выдаваемые в порядке социального страхования и государствен­ного обеспечения, и на пособие по безработице, выдаваемое в порядке социального страхования» (12). Стоит ли говорить о том, что даже это отнюдь не гуманное законодательство повсеместно на­рушалось в сторону ужесточения мер против любого проявления инакомыслия.

Лишенцев, используемых в качестве дешевой рабочей силы на промышленных объектах Нижнего Тагила, привозили сюда в эшелонах. Среди них были: раскулаченные, мобилизо­ванные в трудармию (тыловое ополчение), вербованные под уг­розой раскулачивания ОГПУ-НКВД, административно-ссыльные и др. По материалам областного архива, в Свердловской области насчитывалось около 30 тыс. лишенных избирательных прав, в Н. Тагиле -1821 чел. (список по городу 1936 г.) (13). Однако это не пол­ные данные. Основная масса вновь образующегося населения города была представлена жителями сел и деревень Уралобласти. В целом же география происхождения лишенцев весьма обширна.

В 1930 г. согласно Инструкции ВЦИК от 20 октября этого же года дело ведения списков лишенцев передается в админист­ративные отделы исполкомов, которые обязывают завести личное дело на каждого лишенного избирательных прав. К пополне­нию списков активно прикладывают руки опергруппы полномочно­го представительства ОГПУ по Уралу.

НКВД РСФСР и Административное управление Уральс­кого областного исполнительного комитета в циркуляре № 47 на­поминали: «Административные отделы должны помнить, что ли­шение избирательных прав – это политическая смерть гражда­нина со всеми вытекающими отсюда последствиями…» (14).

В этом же циркуляре сообщалось о недопустимости «пе­регибов» на почве лишения избирательных прав, приводились примеры незаконных действий. В целях пресечения произвола при исполкомах были соз­даны комиссии по проверке дел лишенцев и раскритикованы слу­чаи личной мести. Однако в реальности с начала 1930-х г. поло­жение лишенцев становится хуже. В ходе начавшейся индуст­риализации – военизации промышленности директора большинства предприятий Н. Тагила обращаются с массовыми запросами в комиссии по делам избирательных прав с целью предо­ставления социально-политических характеристик на рабочих и служащих, военкоматы проверяют на предмет «классово-чуждого элемента» призывников. Растут пухлые тома справок о соци­альном происхождении граждан г. Н. Тагила и района. Кульми­нация потока этих справок приходится на 1933-1934 гг.

С 1932 г. в материалах горсовета Н. Тагила появляются списки призывников, «отведенных от допуска» в ряды РККА по классовым и моральным признакам Тагильской городской комис­сией содействия призыву (в одном списке 112 чел., в другом – 514 чел.). Комиссией был разработан типовой документ – «Запрос о социально-политической характеристике допризывника», который не подлежал разглашению и использовался все 30-е гг. Особенно многочисленны запросы военных организаций и справки о соци­альном происхождении допризывников в материалах горсовета 1936 г.

Новым этапом в ухудшении положения лишенцев стал 1933 г., когда были введены паспорта и обязательная прописка в городах. В больших городах лишенцев не прописывали ни при каких условиях, исключения бывали очень редки. В Н. Тагиле проблема решалась несколько проще – многие тысячи лишенцев проживали в спецпоселках с запретом перемещаться за их тер­риторию.

Лишенцев не только регистрировали, на них составляли черные досье и периодически переселяли с места на место. Так, в 1933 г. по Н. Тагилу был составлен «Список антисоветского контрреволюционного элемента подлежащих выселению» (так в подлиннике – В.М.К.) на 247 человек. Все эти люди были лишены избирательных прав по разным основаниям и в разные годы, вы­сланы в ссылку или бежали от нее и теперь вновь объявлялись «врагами революции», выгонялись из города. Интересен адрес некоторых из выселяемых в Н. Тагиле – барак № 15 (болото) (15). Казалось бы – куда уж дальше?

Наиболее подробная и полная инструкция по лишению избирательных прав появляется 2 октября 1934 г. Градация осно­ваний для лишения избирательных прав в период с 1918 по 1934 г. претерпела значительные изменения. В Конституции РСФСР 1918 г. было 8 общих оснований – «категорий» (например, «лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения при­были») и 24 конкретных категории (типа: «частные торговцы, торговые и коммерческие посредники, духовенство, монахи» и т. П.). После выхода в свет инструкций 1919 и 1921 г. число первых достигло 10, вторых – 29. Конституции СССР 1924 г. и РСФСР 1925 г., ин­струкции 1925, 1926, 1929, 1930 г. количество общих оснований увеличили до 12, а конкретных категорий – до 61. Инструкция 1934 г. свела общие основания к трем, зато количество категорий возросло до 72. Кроме того, подробно (в 14 пунктах) разъяс­нялось, кто может быть лишен избирательных прав (16).

Анализ архивных материалов административных органов позволил нам представить обобщенную картину процесса лише­ния избирательных прав в виде табл. 2.

Таблица 2

Динамика лишения избирательных прав по Н. Тагилу в 1924-1936 гг.*

Сост. По: АОАНТ.Ф.Р-70.Оп.1.Д.1823-1868; Ф. Р-21. Оп.1. Д.430, 811; и др.

** числитель – абс. Кол-во; знаменатель - %.

Из данных табл. 2 можно сделать некоторые выводы. В течение всего периода существования практики лишения избира­тельных прав в Н. Тагиле наиболее массовым отрядом лишенцев были торговцы, предприниматели и члены их семей; второй по численности группой являлись, до начала коллективизации, слу­жители религиозного культа; третьей – лишенные избирательного права по суду (как по чисто уголовным, так и по политическим мо­тивам); далее шли полиция, жандармерия, стражники и белые офицеры, члены следственных комиссий и другие.

В 1930-е годы приоритеты политики поражения в правах заметно изменились. На видное место по количеству лишенцев выдвинулись категории кулаков и спецпереселенцы – более 37%; кустарей, ремесленников и старателей – 6%. Внутри каждой груп­пы лишенцев также заметна определенная динамика – доля тор­говцев и предпринимателей постепенно снижается (с 83% в 1924г. до 42% в 1929 -1936 гг.). То же самое происходит со свя­щеннослужителями и лишенцами по суду, а вот « подлинных быв­ших» – полицейских, жандармов и белых офицеров выявляют все более скрупулезно: процент первых поднимается от 1924 к 1928 г. с 0,6% до 4,6%, в 1930-е г. поддерживается на уровне 2%; вто­рых – поднимается от 0 до 5,6% в 1930-е гг. (см. табл. 2).

Достаточно непросто решается вопрос об общем количе­стве лишенных избирательных прав с 1924 по 1936 г. Судя по картотеке личных дел лишенцев, хранящейся в архиве, всего ли­шенных избирательного права по Н. Тагилу насчитывается 1821 чел. Однако дела на них, как известно, были заведены только с 1930 г. и не включили в себя материалы 1924 -1929 г. Исходя из данных официальных таблиц Нижнетагильского горизбиркома, в период с 1928 по 1936 г. права были отняты у 2310 чел., возвра­щены – 407 чел. В Н. Тагиле, по нашим расчетам, за период с 1924 по 1936 г. было лишено избирательных прав чуть более 2300 чел. (что согласуется с цифрами горизбиркома), в районе – более 700 чел., в округе к концу 20-х г. – около 6 тыс. чел. Но есть во всех этих расчетах весьма значительный пробел, связанный с численностью раскулаченных-спецпереселенцев в городе, рай­оне и округе. Судя по материалам фонда Н.-Тагильской город­ской инспектуры государственной статистики, спецпереселенцы в городе стали оформляться в статистических сведениях на общих основаниях по линии ЗАГСов только с 1 августа 1935 г. Следова­тельно, до того их и не включали в число лишенцев. Поэтому число лишенцев по Н. Тагилу может быть увеличено в десятки раз. Эта проблема, возможно, будет решена только после появ­ления более-менее точной цифры численности спецпереселен­цев в Н. Тагиле.

Как известно, Конституция 1936 г. формально упразднила рассматриваемый нами репрессивный акт по отношению ко всем гражданам, вне зависимости от их социально-классового проис­хождения (17). На деле же это было иллюзией, мифом, как и вся официальная законодательно-правовая система того времени. Возникшие за годы советской власти основные идеологические, политические, экономические и социальные структуры государст­ва и общества не позволяли воплотить «правильные слова» Кон­ституции в жизнь. Практика лишения избирательных прав, как и другие виды репрессий, нанесла удар по экономически активному слою населения, приведя к его маргинализации. По­страдал последний оплот российской семьи – семьи духовенства и интеллигенции. В результате остались люди сломленные, по­корные новой власти. Произошел нравственный надлом общест­ва, смена ценностных установок. В процессе развития «лишенческого процесса» отрабатывалась фискальная система – система налогов и доносов. Избирательные комиссии и административ­ные отделы исполкомов приняли активное участие в выявлении «бывших», «социально-чуждых», «эксплуататоров», накопив огром­ный опыт к моменту репрессий 1930-х г. Органы ОГПУ-НКВД, горизбиркомы, рабкоры и иные инстанции образовали непрони­цаемую сеть отлова людей.

В результате такой длительной подготовки скрыться от возмездия врагам советской власти было просто некуда. «Быв­шие», нашедшие для себя «экономические ниши» – места двор­ников, билетеров, работников железной дороги и т.п. – все время были на учете, и поэтому их легко отлавливали в 1937, 1938, 1941 и в другие годы. Им было суждено до конца жизни находить­ся под подозрением и контролем.

На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.)
Глава 1. Лишенные избирательных прав (лишенцы) как маргинальная группа (1918 - 1936 годы.)

Лишение избирательных прав по политическим, экономическим и другим мотивам существовало в нашей стране формально с 1918 по 1936 годы (от Конституции РСФСР 1918 г. до сталинской Конституции 1936 г.). Однако и после формального объявления об упразднении ограничений в избирательных правах вплоть до смерти Сталина существовала разветвленная система ограничений и дискриминаций для значительной части общества, попадавшей под различного рода репрессии. Таким образом, формальный признак (наличие или обладание избирательными правами) имел громадное значение для идентификации и определения статуса индивида или группы в сталинском обществе, его значение не менее, а, быть может и более важное, нежели такой критерий, излюбленный для сталинизма, каковым было отношение к собственности. Большевики, вводя ограничение во владении избирательным правом, не были пионерами в данной области. Царское правительство в начале ХХ века использовало цензы оседлости и имущественный в ходе различного рода выборов. Кроме того, в России, как и в ряде других стран, имел место высокий возрастной ценз – 21 год – для участия в выборах. Не имели избирательных прав, женщины, а также категории лиц, недееспособных в силу умственной слабости, и осужденные по суду за различные проступки. Ограничения касались и военнослужащих. Подлинно свободными, всеобщими и демократическими были лишь выборы в Учредительное Собрание: они проходили без существовавших ранее ограничительных цензов, возраст избирателей был снижен до 18 лет, но при этом сохранялось поражение в правах для преступников и умалишенных.

Придя к власти, большевики сразу ввели массовые ограничения в избирательных правах для значительных групп населения по мотивам, не учитывавшимся ранее, как бы "перевернутым" наоборот: основанием для поражения в правах становилось не отсутствие (как раньше), а наличие имущественного ценза, а также владение когда-либо собственностью, учитывались также социальное происхождение, прошлая и настоящая деятельность и т.д. Мотивация лишенчества прошла несколько этапов своего формирования. В 1918 году предполагалось лишать избирательных прав в первую очередь эксплуататоров, к числу которых были отнесены:

• лица, использующие наемный труд в целях извлечения прибыли;
• лица, живущие на нетрудовые доходы (проценты с капитала и т.д.), частные торговцы и посредники;
• служители религиозных культов;
• служащие и агенты полиции и жандармерии, а также крупные царские чины, офицеры и генералы и т.д.

В правах ограничивались также душевнобольные и лица, состоящие под опекой, а также осужденные по приговорам суда. Вместе с тем Конституция 1918 года заложила основу для дальнейшего произвола в толковании мотивов лишения избирательных прав, введя широкую формулировку: "лишать отдельных лиц или группы прав, которые пользуются ими в ущерб интересам социалистической революции". В последующие годы под эту категорию стали подводить широкие группы тех, кто представлял потенциальную или реальную опасность для сталинского режима, – бывших белых офицеров, представителей контрреволюционных партий и организаций и т.д.

Следует учитывать, что лишение избирательных прав не имело под собой прямого политического смысла (имеется в виду возможный проигрыш на выборах). В самый разгар массового лишения избирательных прав доля лишенцев не достигала и 10% от численности взрослого населения. К тому же советская избирательная система в 19 году носила "открытый" характер, проводилось открытое голосование, исключавшее поражение коммунистов или их сторонников при выборах. Следовательно, "лишенцы" не могли представлять для большевиков реальной политической угрозы.

Причины и мотивы того, почему по мере упрочения своего положения в обществе большевики не только не ослабляли ограничительных мер, но и усиливали их, (во второй половине 1920-х годов численность лишенцев возросла, а состав усложнялся), лежали в другой плоскости. Лишение избирательных прав выполняло следующие функции:

• превентивную (предотвратить возможное усиление позиций и влияния в обществе тех или иных групп, потенциальных или реальных противников большевизма);
• проведения искусственного структурирования общества (как часть политики деления общества на своих сторонников и противников);
• установления поэтапного тотального контроля над основной частью общества;
• привлечения к проведению мер ограничительно – дискриминационного характера (соучастие) социальных низов;
• поддержания в обществе атмосферы раскола и конфронтации – поддержание психологии агрессии в отношении бывших привилегированных сословий и корпораций.

Наконец, лишение избирательных прав являлось, с одной стороны, своего рода прологом к прямым массовым репрессиям (поскольку хорошо поставленные учет и контроль над "лишенцами" позволял без особого труда выявить объект для репрессий – как в случаях "кулаками" в 1930 г. или с бывшими белыми офицерами в 1937 г.), а, с другой стороны, могло выступать в качестве эпилога, продолжения репрессий по отношению к уже отбывшим сроки наказания ссыльным или заключенным. Кроме того, существование института лишенцев позволило режиму в 1930 – 1937 годах создать дополнительную категорию лиц, принудительно закрепленных за выполнением тяжелого труда (дети лишенцев мужского пола направлялись в части тылового ополчения).

Таким образом, "лишенчество" ограниченно входило частью в разветвленную систему ограничительно-дискриминационных мер, направленную против различных категорий и групп послереволюционного общества. "Лишенчество" играло и самостоятельную и вспомогательную роли, в осуществлении политики контроля и репрессий над обществом.

К таким характеристикам "лишенчества", как продолжительность (многие группы не имели перспектив быть когда-либо восстановленными в правах) и наследованность (широко практиковалось лишение избирательных прав членов семей) дискриминаций, следует добавить разнообразие форм дискриминаций и ограничений, вызванных поражением в избирательных правах. Таковых насчитывалось более десяти, начиная от исключения из профсоюзов и кончая исключением из школ или вузов детей "лишенцев".

В эволюции законодательства в деле лишения избирательных прав следует определить несколько этапов. Так, до 1924-1925 годов "лишенчество" не подвергалось пересмотру состава категорий, определенных в Конституции 1918 года. В 1924 году начались новации, поначалу воспринятые как либерализация избирательного законодательства. Проводя политику расширения социальной базы в духе лозунгов "Лицом к деревне" и "Оживления Советов", режим принимает решения о снятии ограничений для участия в выборах части слоев крестьянства, а также групп интеллигенции по мотивам их прежней "антисоветской" деятельности. Однако подобная акция смягчения ограничений привела к нежелательным для власти результатам. В ходе выборов 1925 года, особенно в селах, коммунисты чуть было не потеряли все свои позиции. В 1926 году, как следствие выводов из сложившейся ситуации, избирательное законодательство не только вернулось к нормам 1918 года, но с этого момента пошло существенно дальше по пути его ужесточения. В состав "лишенцев" попали не только те, кто использует наемный труд на данный момент, но и те, кто использовал наемный труд или жил на нетрудовые доходы до революции. Кроме того, группу бывших полицейских и жандармов пополнили многие, кто имел должности, чины и звания, кто когда-либо служил в госаппаратах царского и прочих небольшевистских правительств. Кроме того, в число "лишенцев" стали включать членов их семей. Затем лишение прав стало касаться все более обширной категории лиц, подвергаемых репрессиям по линии ОГПУ во внесудебном порядке, хотя ранее лишать репрессированных прав можно было только по суду. Все это привело к стремительному увеличению численности, которое достигло своего пика к началу 1930 года. В 1930 году начался процесс определенного упорядочения практики лишения избирательных прав. Были, наконец, признаны "перегибы" в деле поражения в правах. Однако цель преследовалась при этом чисто прагматическая – за счет ослабления давления на одни группы создать иллюзию демократизма советского общества. Так, после 1930 года дети "лишенцев", если они проживали отдельно, получили возможность добиться восстановления в правах. Мужчины, прослужившие в частях тылового ополчения три – четыре года, восстанавливались в правах. Вместе с тем, усилилась процедурная строгость в деле восстановления в правах "лишенцев". Этого можно было добиться путем апелляции после пяти лет с момента лишения прав при соблюдении определенных четко оговоренных условий. Венцом "либерализации" избирательного закона стало упразднение по сталинской Конституции 1936 года института "лишенцев". Однако очевидно, что это произошло в тех условиях, когда процедуры ограничительно-дискриминационного характера выполнили возлагаемые на них функции – общество стало управляемым и подконтрольным. Активная оппозиция или социально независимые от власти группы (торговцы, "кулаки" и т.д.) были устранены из общества, а молодое поколение, члены их семей, в массе своей сделали выбор, в той или иной степени порвав со старшим поколением.

Таблица 1.
Численность "лишенцев" различных категорий в СССР в 1926-1929 годах.

Общесоюзные и региональные данные о численности и составе категорий лишенцев на протяжении второй половины 1920-х годов (табл.1, 2) позволяют сделать определенные выводы о направленности и динамике дискриминационной политики в отношении к тем группам или остаткам прежних дореволюционных сословий, которые согласно большевистской доктрине подлежали ограничению, вытеснению и ликвидации как "эксплуататоры в прошлом и настоящем". Обращает на себя внимание резкое расширение применения практики "лишенчества" в течение всего одного-двух лет, когда численность "лишенцев" выросла с 1926 по 1927 год примерно в три раза, практически по всем категориям. Особое ужесточение политики проявилось в отношении к социально-активным и экономически независимым от властей группам – зажиточным слоям крестьянства, торговцам. Но еще более значительным оказалось включение в число лишенцев членов их семей, достигших 18 лет и находившихся на иждивении глав семей. Это означало, что "лишенчество" эволюционировало в сторону наследственного дискриминируемого сословия советского общества. Бросается в глаза и то обстоятельство, что численно росла группа "лишенцев", принадлежавших к категориям "бывших", (сословие священнослужителей, бывших чинов полиции, офицерство и т.д.) хотя по логике их численность в послереволюционное время должна была увеличиваться.

Объяснение лежит в изменениях принципов подхода к приписке в эти категории: например, в число священников по новым инструкциям стали причислять тех, кто не имел священного сана, – хористов, церковных старост и т.д. Здесь прослеживалась четкая цель – посредством такого рода превентивных мер блокировать церковь, карая за связи с нею мирян и другие группы. Резкое увеличение численности бывших белых офицеров или полицейских объясняется тем, что после 1927 г. большевистским режимом эта группа была признана потенциально опасной на случай внешне- и внутриполитических конфликтов и кризисов, хотя многие относившиеся к ней до середины 1920-х годов, прошли пятилетний цикл службы в советских учреждениях или в Красной Армии, добились амнистии и восстановления в правах. Это повлекло за собой повторное и на сей раз окончательное лишение этих людей их избирательных прав.

Данные по Сибирскому региону позволяют провести сопоставительный анализ, который показывает специфику сибирских "лишенцев". Так, удельный вес отдельных групп (доля лиц, использовавших наемный труд – главным образом зажиточное крестьянство, а также группа осужденных по суду и подлежавших опеке) оказался вдвое выше общесоюзных показателей. Это, в частности, позволяет подтвердить характеристики Сибири как региона с более высокой долей зажиточного крестьянства, а также как места, куда массово направлялись осужденные по суду (в те годы главным образом рецидивисты, уголовные элементы). Меньше, чем в целом по стране, в регионе были представлены группы так называемых бывших – офицерство, священнослужители.

Можно ли считать "лишенцев" совокупной маргинальной группой, особенно учитывая то обстоятельство, что она включала в себя самые разнородные группы из обломков различных сословий и групп – от бывших дворян до уголовников-рецидивистов? Для выявления социального образа "лишенцев" воспользуемся аналитическими разработками студентки НГУ М. Саламатовой, проделавшей трудоемкую работу по формированию и обработке базы данных на массив из почти 1 тыс. личных дел лишенных избирательных прав в Новосибирске за 1927 – 1936 годы. За этот период число лишенцев менялось таким образом: 1926 год – 1 тыс. чел. , 1927 год – 3,3 тыс. чел., 1929 год – 5,3 тыс. чел. и с 1930 по 1936 год цифра оставалась стабильной – около 6 тыс. чел.

Что касается некоторых обобщенных демографических и социально-культурных характеристик новосибирских лишенцев этого десятилетия (1926 – 1936 годы), то выглядят они так. Среди лишенцев почти 3/4 составляли мужчины. Женщин, как правило, лишали либо за участие в торговле (мелкой, розничной), либо как членов семей.

Говоря о возрастном составе лишенцев следует отметить, что доля возрастной группы от 30 до 50 лет была доминирующей – около 2/3 всех лишенцев. Крайние возрастные группы – молодежь до 30 лет и люди старше 50 лет – составляли в среднем по 15%. И если у молодежи имелись определенные шансы на восстановление в правах, "благодаря" прагматической установке властей на раскол поколений, то у людей среднего и старшего возраста эти шансы были почти нулевыми. Уровень грамотности городских лишенцев был достаточно высоким – около половины из них имели образование от среднего и выше. Значительная их часть до дискриминации работала в советских учреждениях.

Интерес представляют данные о национальном составе лишенцев Новосибирска. Имеющиеся в литературе утверждения (А. Добкин и другие) о том, что при лишении избирательных прав чаще страдали национальные меньшинства – евреи, немцы и другие – материалами по Новосибирску не подтверждаются. Доля русских среди лишенцев составляла 88 %, украинцев – 4 , евреев – 2 , немцев – 0,5 %, и т.д. В целом приведенные данные сопоставимы со статистикой национального состава населения Новосибирска, поэтому нет оснований говорить, что лишенчество имело цель сознательно дискриминировать какие-либо отдельные нацменьшинства.

Особый интерес для анализа представляет группа священнослужителей и монахов. Ее удельный вес в составе "лишенцев" колебался около 5-7 %. По упомянутым выше причинам численность этой группы после 1926 года искусственно завышалась в угоду политике режима. Священнослужители являлись вдвойне жертвами дискриминационной политики. Дело в том, что даже демонстративно сделанное (часто в угоду властям) отречение от сана не гарантировало бы бывшим священникам автоматического восстановления в правах. Участь отрекшихся от сана была незавидной: потеряв устойчивый источник для существования, бывшие священники, люди, как правило, старшего и среднего возраста, были вынуждены наниматься через биржи труда, которые направляли их, согласно инструкции, только на тяжелые физические работы.

В поле повышенного внимания властей находилась категория лишенных за принадлежность к полиции, службу в белой армии, в госаппаратах царского и белых режимов. Основную часть бывших белых офицеров составляли лица активных возрастов – от 30 до 45 лет. Среди них относительно немного было кадровых офицеров, интеллигентов, офицеров военного времени и попавших по мобилизации вначале в царскую, затем в белую армию. Они так же, как и священнослужители, являлись жертвами специфической логики поведения властей. Несмотря на то, что к моменту окончания гражданской войны почти все они были амнистированы новой властью и в значительной своей массе вернулись к работе по прежней гражданской специальности, а за прошедшие годы адаптировались к советским реалиям (часть из них поднялись по советской служебной лестнице до управленцев краевого уровня), по избирательной инструкции 1926 года ББО подверглись лишению избирательных прав в массовом масштабе.

Следует отметить, что лишение избирательных прав в большинстве случаев выступала как мера превентивная, как бы предваряющая будущие репрессивные или более жесткие дискриминационно-ограничительные меры в отношении тех или иных групп общества. Однако в ряде случаев "лишенчество" выступало в качестве меры, сопутствующей осуществлению репрессий, являясь прямой составной частью последних. Сказанное в полной мере относилось к лицам, осужденным по суду, в отношении которых суд выносил специальное определение о поражении в правах, зачастую на более длительный срок, чем само лишение свободы. Этим самым возникал эффект двойного давления на репрессированных – к лишению свободы добавлялась последующая правовая дискриминация. После 1922 г. с восстановлением института высылки и ссылки в административном порядке высланных и ссыльных также стали " поражать" в правах вначале на срок ссылки, а затем и на более продолжительное время. И если для заключенных "лишенчество" слабо отражалось на их изолированном особом положении, то для высланных и ссыльных, которые не лишались свободы, а ограничивались в основных гражданских и политических правах и свободах, лишение избирательных прав автоматически влекло за собой весь спектр сопутствовавших этому ограничений и дискриминаций – в возможность получить работу, дать детям образование и т.д.

Последствия лишения избирательных прав.

Особенно важно подчеркнуть, что лишение избирательных прав выступало не как кратковременная политико-идеологическая акция подавления и "ликвидации эксплуататоров", а как одна из ключевых частей, составляющих социальную политику большевистского режима на длительный период – фактически до середины 1950-х годов. В обществе, где статус человека определялся не только и не столько экономическими факторами, а в немалой степени наличием или отсутствием гражданских и политических прав и свобод, "поражение" в избирательных правах становилось одним из важнейших признаков социальной стратификации общества. Для "лишенцев" потеря прав становилась индикатором их маргинальности, выпадения из общественной среды и началом более глубокого погружения на "дно" социальной структуры. Вне зависимости от принадлежности к различным образовательным, социальным, профессиональным или культурным стратам, "лишенцы" уравнивались в своем неполноправном состоянии и в одинаковой степени начинали испытывать на себе ограничения, которых было более 12. Среди сопутствующих мер (которые, собственно и превращали повседневную жизнь лишенцев в драму) следует отметить следующие:

• увольнение с работы;
• исключение из профсоюзов и кооперативов, а это влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929 – 1935 годах;
• выселение "лишенцев" из занимаемых ими квартир в муниципальных домах в городах, затем и вовсе из крупных городов во время "чисток" последних в 1920 – 1930-х годах;
• значительное повышение налогового бремени и даже введение для "лишенцев" особых налогов, например, военного, поскольку детей "лишенцев" не призывали в кадровую Красную Армию;
• исключение детей "лишенцев" из старших классов средних школ, техникумов и вузов и т.д.

Можно констатировать, что большая часть "лишенцев" ни по происхождению, ни по реальному социальному положению не принадлежала к выходцам из привилегированных ранее сословий и групп. Следовательно, они в массе своей не были и политическими противниками большевизма. Однако совершенно очевидно, что большевики преследовали при лишении прав гораздо более глубокие и дальние цели. Первая из них состояла в "доламывании" и "размельчении" доставшихся большевикам от прежнего строя традиционных слоев и групп. Использование при лишении прав таких критериев, как прежняя социально-сословная принадлежность (происхождение или положение до революции), позволяло не ослаблять давления и дискриминаций по отношению к "бывшим" и не давать им возможность адаптироваться и тем более сорганизоваться в новых условиях. Если взглянуть на объекты "поражения " правах, то станет очевидно, что основной удар режим наносил по наиболее социально независимым от государства и активным, деятельным слоям общества 1920 – 1930-х годов – торговцам, предпринимателям, зажиточному крестьянству, лицам "свободных профессий" из числа интеллигенции – тем, кто мог составить основу правового, гражданского общества, ростки которого стали появляться в годы нэпа. Перевод этих групп в маргинальное состояние и можно считать наиболее тяжелым для общества в целом последствием. Другое глубокое последствие разрушительного долговременного действия "лишенчество" нанесло институту семьи в целом. Члены семей "лишенцев", в первую очередь молодежь, оказались поставлены в условия жестокого выбора: либо остаться в семье, либо порвать с ней. Тем самым углублялся и властью искусственно воспроизводился конфликт поколений. Тем самым устойчивость семейных отношений была подорвана.

Таким образом, по своим целям, методам и результатам проводимое большевистским режимом лишение избирательных прав представляло собой органическую часть проводимых широкомасштабных репрессий, сравнимую по значимости и последствиям с самыми массовыми террористическими кампаниями типа "большого террора" или депортации – крестьянских или этнических.