Тайный оракул. Испытания Аполлона: Затаившийся Оракул

#TheTrialsOfApollo

Хулиганы бьют моё лицо
Если б мог, то покарал бы.
Удары смертности

Моё имя Аполлон. Я был богом.
За свои четыре тысячи шестьсот двенадцать лет я много чего совершил. Я наслал мор на греков, осадивших Трою. Я благословил Бейба Рута на три хоум-рана в четвёртой игре Мировой Серии 1926-го. Я покарал Бритни Спирс на MTV Music Awards в 2007-ом.
Но за всю мою бессмертную жизнь я никогда раньше не совершал аварийную посадку в мусорный бак.
Я даже не уверен, как именно это случилось.
Я просто очнулся, падая вниз. Небоскрёбы проносились перед глазами. Языки пламеня тянулись от моего тела. Я попытался лететь. Я попытался превратиться в облако, или переместиться на другой конец света, или сделать сотню других вещей, которые должны быть элементарными для меня, но я просто продолжал падать. Я провалился в узкий проём между двумя строениями и БАМ!
Есть ли что-то более печальное, чем звук того, как бог ударяется о груду мусорных пакетов?
Я лежал, стоная от боли в открытом мусорном контейнере. мои ноздри обжигал мерзкий запах протухшей болонской колбасы и использованных памперсов. Я чувствовал, что мои рёбра сломаны, хотя это было невозможно.
Мой разум томился в замешательстве, но одно воспоминание всплыло на поверхность – голос моего отца, Зевса: ТВОЯ ОШИБКА. ТВОЯ КАРА.
Я осознал, что произошло со мной. И я зарыдал от отчаяния.
Даже для бога поэзии, такого, как я, слишком трудно описать то, как я себя чувствовал.
Как можете вы – простые смертные – понять это? Представьте, что вас лишённых одежды, обдали из пожарного шланга на глазах у смеющейся толпы. Представьте, что вас, беспомощных, пристыженных, полностью уязвимых, публично и жестоко лишили всего того, что делает вас вами. Моё унижение было даже хуже, чем это.

Нет! – печально вскрикнул я. - Нет, это не так! Прошу!
Никто не ответил. По обе стороны от меня ржавые пожарные лестницы зигзагами поднимались вверх по кирпичным стенам. Там наверху зимнее небо было серым и неумолимым.
Я попытался вспомнить детали моего приговора. Сказал ли отец, как долго продлится это наказание? Что я должен сделать, чтобы снова заслужить его благосклонность?
Моя память была слишком размыта. Я едва ли мог вспомнить, как выглядит Зевс, и ещё более смутно представлял, почему он решил сбросить меня на Землю. Я помнил, что была война с гигантами. Боги были застигнуты врасплох, растеряны, почти побеждены.
Единственная вещь, которую я знал наверняка: моё наказание было несправедливым. Зевсу надо было кого-то обвинить, и конечно он выбрал самого прекрасного, самого талантливого, самого популярного бога в пантеоне: меня.
Я лежал в мусорке, уставившись на маркировку на внутренней стороне крышки бака: ДЛЯ ПОГРУЗКИ, ЗВОНИТЬ 1-555-STENCHY.
Зевс передумает, сказал я себе. Он просто пытается запугать меня. В любой момент он утащит меня назад на Олимп и отпустит меня, сделав выговор.
- Да... - Мой голос звучал пусто и безнадёжно. – Да, так и будет.
Я попытался пошевелиться. Я хотел стоять на ногах, когда Зевс придёт с извинениями. Мои рёбра пульсировали. Мой желудок свело. Я схватился за край бака, и мне удалось перевалиться через него. Я упал и приземлился прямо на плечо, которое с треском ударилось об асфальт.
-Араггидиии, - заскулил я сквозь боль. – Вставай. Вставай.
Подняться на ноги оказалось не так легко. У меня кружилась голова. Я чуть не потерял сознание от усилий. Я находился в тупиковом переулке. Примерно в пятидесяти футах от меня виднелся единственный возможный выход на грязную улицу с её витринами поручительского офиса и ломбарда. Кажется, я находился где-то на западном Манхэттене или, может быть, в районе Краун-Хайтс в Бруклине. Зевс, должно быть, очень зол на меня.
Я изучил своё новое тело. Я оказался белым парнем-подростком, одетым в кроссовки, синие джинсы и зелёную рубашку-поло. До чего скучно. Я чувствовал себя больным слабым и таким, таким смертным.
Мне никогда не понять, как вы, смертные, выносите это. Вы живёте всю жизнь заключённые в мешок мяса, не имея возможности получать удовольствие от превращения в колибри или растворяться в мягком свете.
И сейчас небеса помогли мне. Я был одним из вас – просто ещё одним мешком мяса.
Я порылся в карманах брюк, надеясь, что у меня всё ещё остались ключи от моей солнечной колесницы. Ага, как же! Я отыскал дешёвый нейлоновый бумажник, в котором обнаружилась сотня американских долларов – возможно, деньги на ланч в мой первый день в обличии человека – а также юношеские водительские права штата Нью-Йорк с фотографией тупого, кудрявого подростка, который просто не мог быть мной, с именем Лестер Пападопулос. Жестокость Зевса не знает границ!
Я заглянул в мусорку, надеясь, что мой лук, колчан и лира упали на Землю вместе со мной. Я бы обрадовался даже моей гармонике. Но там не было ничего.
Я глубоко вздохнул. Взбодрись, сказал я себе. У меня должны были остаться какие-нибудь божественные способности. Дела могли быть и хуже.
Скрипучий голос позвал: « Эй, Кейд, посмотри на этого неудачника ».
Перекрывая выход на улицу, передо мной стояли двое молодых мужчин: один – коренастый платиновый блондин, другой – высокий рыжий. Оба были одеты в большие толстовки и мешковатые штаны. Змеевидные тату покрывали их шеи. Всё, чего не хватало, была надпись Я ГОЛОВОРЕЗ посреди их лбов.
Рыжеволосый приметил бумажник у меня в руках.
- А сейчас будь милым, Майки. Этот парень выглядит вполне дружелюбно. – Он ухмыльнулся и вытащил охотничий нож из-за пояса. – На самом деле, бьюсь об заклад, он хочет отдать нам все свои деньги.

Спасибо моей дезориентации за то, что произошло потом.
Я знал, что моё бессмертие покинуло меня, но я всё ещё считал себя могучим Аполлоном! никто не может изменить чей-то образ мысли так же легко, как можно, скажем, превратиться в снежного леопарда.
Также, в предыдущих случаях, когда Зевс наказывал меня, делая смертным (да, это уже случалось дважды), у меня сохранялась небывалая мощь и, в конце концов, некоторые божественные силы. Я предполагал, что нечто подобное случится на этот раз.
Я не собирался позволить двум малолетним смертным хулиганам забрать бумажник Лестера Пападопулоса.
Я стоял прямо, надеясь, что Кейд и Майки испугаются моей царственной осанки и божественной красоты. (Разумеется, эти качества у меня забрать не могли, и не важно, как выглядит фото на моих водительских правах). Я не обращал внимания на теплые помои, стекающие вниз по моей шее.
-Я Аполлон, - произнёс я. – У вас, смертные, есть три возможности: вы платите мне подношение, спасаетесь бегством или будете уничтожены.
Я хотел, чтобы мои слова эхом пронеслись по переулку, сотрясли башни Нью-Йорка и заставили небеса пролиться дождём на дымящиеся развалины. Ничего не произошло. На слове «уничтожены» мой голос сорвался.
Рыжий, Кейд, ухмыльнулся еще шире. Я подумал, как забавно было бы оживить их змеиные татуировки вокруг шей и заставить их задушить своих обладателей.
- Что думаешь, Майки? – спросил он своего друга. – Заплатим дань этому парню?
Майки насупился. С его жесткими белыми волосами, жестоким насмехающимся взглядом и толстым телосложением он напоминал мне чудовищную свинью, терроризировавшую Кроммион в старые добрые времена.
- Не думаю, Кейд, - его голос звучал так, будто во рту он держал зажженную сигарету. – Какие ещё были варианты?
- Бегство? – отозвался Кейд.
- Майки, - сказал Кейд, - ты признаёшь силу этого парня?
- Неа, - ответил Майки, - я не признаю её.
-Глупцы! – прохрипел я. – Я вас уничтожу!
- Да, разумеется, - Кейд отшвырнул свой нож. – Но сначала мы растопчем тебя.
Кейд занёс свой ботинок над моим лицом, и мир перед глазами почернел.

Рик Риордан

Тайный оракул

Музе Каллиопе.

За промедленье, пожалуйста, не казни.

По лицу меня молотят хулиганы
Я поразил бы их, если бы смог
Смертные бьют

Меня зовут Аполлон. Когда-то я был богом.

За четыре тысячи шестьсот двенадцать прожитых лет я много чего совершил. Наслал мор на греков, осаждавших Трою. Благословил Бейба Рута тремя хоумранами в четвертой игре Мировой серии 1926 года. В 2007-м обратил свой гнев на Бритни Спирс во время церемонии вручения наград Эм-ти-ви.

Но никогда за всю свою бессмертную жизнь мне не случалось падать в мусорный бак.

Я даже не знаю точно, как именно это случилось.

Проснулся - падаю. Вертелись, то появляясь, то исчезая из виду, небоскребы. Тело полыхало пламенем. Я пытался лететь. Пытался обратиться в облако, телепортироваться или сделать что-то еще, провернуть хотя бы один из сотни трюков, всегда удававшихся без особого труда, но ничего не получалось. Я продолжал падать. Нырнул в узкий каньон между двумя зданиями и… БУМ!

Есть ли что-нибудь печальнее звука, с которым бог грохается в кучу мусорных мешков!

Лежал. Стонал. Весь несчастный и разбитый. В нос била вонь от протухшей колбасы и использованных подгузников. Ребра болели, будто сломанные, хотя такое и невозможно.

В голове полная сумятица, но одно воспоминание пробивалось наверх - голос моего отца, Зевса: ТЫ ПРОВИНИЛСЯ. ТВОЕ НАКАЗАНЬЕ.

Я вспомнил, что случилось, и всхлипнул от отчаяния. Даже мне, богу поэзии, трудно описать свои чувства. А способен ли понять их ты, простой смертный? Представь, что тебя раздели догола, а потом обдали струей из пожарного крана на глазах глумливой толпы. Представь, как нос и легкие заливает ледяная вода, как бьет она по коже, оставляя синяки, как толчет в месиво суставы. Представь себя беззащитным, опозоренным, совершенно уязвимым, выставленным на всеобщее посмешище и безжалостно лишенным всего, что делает тебя тобой. Мое унижение было еще хуже.

«ТЫ ПРОВИНИЛСЯ», - гремел у меня в голове голос Зевса.

Нет! - жалобно возопил я. - Нет, не надо! Пожалуйста!

Никто не ответил. По обе стороны от меня по кирпичным стенам зигзагом бегут вверх ржавые пожарные лестницы. Вверху - зимнее небо, серое и неумолимое.

Я пытался вспомнить подробности приговора. Упоминал ли отец, сколь долгим будет наказание? Что требовалось от меня, чтобы вернуть его расположение?

Память туманилась. Я едва помнил, как выглядит Зевс, не говоря уже о том, почему он решил сбросить меня на Землю. Вроде бы была война с гигантами. Богов застали врасплох и едва не разгромили.

Одно я знал наверняка: меня наказали несправедливо. Зевсу надо было выставить кого-то виновным, и он, разумеется, выбрал самого красивого, самого талантливого, самого популярного бога в пантеоне.

Я лежал в мусорном баке, глядя на наклейку на внутренней стороне крышки: ДЛЯ ЗАБОРА МУСОРА ПОЗВОНИТЕ 1-555-ВОНЮЧКЕ. Зевс передумает, сказал я себе. Он всего лишь пытается припугнуть. Сейчас, вот сейчас, сию минуту он выдернет меня на Олимп и отпустит на все четыре стороны со строгим предупреждением.

Попытался пошевелиться. Хотел подняться, чтобы встретить Зевса стоя, когда он явится с извинениями. В ребрах тупо застучала боль. Свело живот. Я ухватился за край бака, с усилием, кое-как, подтянулся и, перевалившись, грохнулся на асфальт. В плече хрустнуло.

Ууурррррххх, - прохрипел я сквозь зубы и боль. - Вставай. Поднимайся.

Подняться оказалось нелегко. Голова закружилась так, что поплыло перед глазами. Я стоял в каком-то тупике. Единственный выход, футах в пятидесяти, вел к улице с грязными фасадами залоговой конторы и ломбарда. Похоже, меня занесло на западную сторону Манхэттена или в район Краун-Хайтс в Бруклине. Должно быть, Зевс разозлился не на шутку.

Я осмотрел свое новое тело. Подросток. Белый. На ногах - кеды. Джинсы и рубашка-поло. Какая гадость. Я чувствовал себя человеком, смертным - короче, паршиво.

И как только люди терпят такое - не понимаю. Провести всю жизнь в мешке плоти, не иметь возможности наслаждаться самыми простыми удовольствиями - обратиться, например, в колибри или раствориться в чистейшем солнечном свете.

И вот теперь, да помогут мне небеса, я стал одним из вас - еще одним мешком плоти.

Я порылся в карманах штанов - а вдруг там завалялись ключи от солнечной колесницы. Не повезло. Вся добыча - дешевый нейлоновый кошелек с сотней долларов в американских деньгах, которых едва хватило бы на легкий ланч в мой первый день человеческой жизни, и юношеские водительские права штата Нью-Йорк с фотографией туповатого курчавого парнишки. Звали парнишку, который мог быть и не мной, Лестер Пападопулос. Воистину, жестокость Зевса не знает границ!

Я заглянул в мусорный бак с надеждой обнаружить там свалившиеся вместе со мной лук, колчан со стрелами и лиру. В крайнем случае меня устроила бы и губная гармошка. Увы, ничего.

Я вздохнул. Бодрись! Какие-то из божественных способностей наверняка сохранились. Могло быть и хуже.

Эй, Кейд, взгляни-ка на этого лузера, - произнес дребезжащий голос.

Выход из переулка блокировали два молодых человека: коренастый платиновый блондин и высокий рыжий. На обоих толстовки необъятного размера и мешковатые штаны. На шее у каждого - татуировки с изображением змей. Чего им недоставало, так это надписи на лбу большими буквами - Я ОТМОРОЗОК.

Рыжий сразу нацелился на кошелек у меня в руке.

Повежливей, Майки. Парень вполне дружелюбный. - Он ухмыльнулся и достал из-за пояса охотничий нож. - И даже хочет отдать нам все свои денежки.

В том, что произошло потом, виновата моя дезориентация.

Я знал, что лишен бессмертия, но все равно воспринимал себя как могучего Аполлона! Изменить образ мыслей не так-то просто - это вам не в снежного барса превратиться.

К тому же прежде, когда Зевс наказывал меня превращением в смертного (да, такое случалось дважды), я все же сохранял физическую силу и кое-какие божественные способности. Вот и решил, что и теперь могу на что-то рассчитывать.

Отдавать двум юным смертным негодяям бумажник Лестера Пападопулоса в мои намерения никак не входило.

Я выпрямился, рассчитывая устрашить Кейда и Майки своей величественной статью и несравненной красотой. (О чем бы ни свидетельствовала фотография на водительских правах, уж эти-то качества наверняка должны были остаться при мне.) И, не обращая внимания на стекающую по шее теплую жижу из мусорного бака, заявил:

Я - Аполлон. Выбирайте, смертные, одно из трех: выплатить мне дань, бежать или погибнуть.

Я хотел, чтобы мои слова прокатились эхом по переулку, повергли в прах башни Нью-Йорка и обрушили ливень на его тлеющие руины. Но ничего такого не произошло. На слове «погибнуть» мой голос дрогнул и сорвался на писк.

Рыжий Кейд ухмыльнулся еще шире. Было бы забавно оживить змей на его шее и посмотреть, как они задушат его до смерти.

Что думаешь, Майки? - обратился он к приятелю. - Выплатим парню дань?

Майки нахмурился. Жесткие короткие волосы, маленькие злобные глазки и кряжистая фигура напомнили мне чудовищную свинью, терроризировавшую в добрые старые времена деревушку Кроммион.

Погибнуть?

Может, ему самому погибнуть? - фыркнул Майки.

Кейд подбросил нож и поймал его за рукоятку.

С этим я жить смогу. Давай, ты первый.

Я сунул кошелек в задний карман. Сжал кулаки. Сделать из них мясные вафли? Не то чтобы это мне нравилось, но если придется… Даже в своем нынешнем, незавидном состоянии я был неизмеримо сильнее любого смертного.

Предупреждаю, вы даже не представляете, с кем имеете дело. Сила моя вне вашего разумения.

Майки похрустел костяшками пальцев.

Он ринулся вперед.

И как только оказался в пределах досягаемости, я нанес удар, вложив в него весь свой гнев. От такого удара хулиган должен был испариться, оставив после себя лишь отпечаток на асфальте.

Вместо этого он уклонился, что совсем мне не понравилось.

Я пошатнулся и, увлекаемый вперед силой инерции, едва не оступился. Должен сказать, когда Прометей мастерил вас, смертных, из глины, сработал он халтурно. Ноги у людей неуклюжие. Я попытался устоять за счет бездонного ресурса ловкости и быстроты, но Майки пнул меня ногой пониже спины. И я шлепнулся. Божественным ликом на землю.

Ноздри раздулись, как воздушные мешки. В ушах грохнуло. Рот наполнил запах меди. Я перевернулся со стоном на спину и обнаружил над собой две расплывающиеся бандитские рожи.

Майки, ты уразумел теперь, в чем сила этого парня? - спросил Кейд.

Дурачье! - прохрипел я. - Я вас изничтожу!

Кто б сомневался. - Кейд убрал нож. - Но сначала мы на тебе потопчемся.

Кейд поднял ногу, и мир померк в моих глазах.

Рик Риордан

Хотите проучить бога? Сделайте его человеком.

Аполлон не оправдал надежд отца, и в качестве наказания изгнан из Олимпа в мир смертных.

Слабый и беспомощный, без каких-либо магических сил, он оказывается в Нью-Йорке в теле

обычного подростка (которому, между прочим, четыре тысячи лет).

Именно здесь начнется его игра на выживание, где помимо трудностей жизни, его поджидает

множество врагов – богов, монстров и смертных, – которые только и ждут его осечек.

Аполлону ничего не остается, кроме как бежать в единственное безопасное для него место –

убежище современных полубогов, называемое Лагерем Полукровок.

А как же доверие отца? Его тоже нужно заслужить.

Переведено группой любителей специально для http://vk.com/pj_club. Полное или частичное

копирование запрещено. Уважайте чужой труд.

Музе Каллиопе. Давно задолжал тебе посвящение. Пожалуйста, не бей меня.

Глава 1

Меня бьют в лицо

Если бы смог, дал сдачи

Смертность – это жуть

МЕНЯ ЗОВУТ АПОЛЛОН. Я был богом.

За четыре тысячи шестьсот двенадцать лет своего существования я много чего совершил: наслал

мор на греков при осаждении Трои, благословил Бейба Рута на три хоум-рана в четвёртой игре

Мировой Серии 1926-го, покарал Бритни Спирс на MTV Music Awards в 2007-ом.

Но за всю свою бессмертную жизнь я никогда не совершал аварийную посадку в мусорный бак.

Я даже не понял, как именно это случилось.

Я просто очнулся, падая вниз. Небоскрёбы проносились перед глазами, языки пламени

окутывали мое тело. Я попытался лететь, попытался превратиться в облако или переместиться на

другой конец света - сделать сотню других вещей, которые должны были произойти с

элементарной легкостью, но просто продолжал падать. Я провалился в узкий проём между двумя

строениями и – БАМ!

Есть ли что-то более печальное, чем звук удара бога о груду мусорных пакетов?

Я лежал, стоная от боли, в открытом мусорном контейнере. Ноздри мои обжигал мерзкий запах

протухшей болонской колбасы и использованных памперсов. Я буквально ощущал переломы

своих ребер, пусть это и было невозможно.

Разум мой томился в замешательстве, но одно воспоминание все же всплыло на поверхность –

Тогда я осознал, что произошло со мной. И зарыдал от отчаяния.

Даже для бога поэзии, такого как я, слишком трудно описать то, что я тогда чувствовал.

Как можете вы – простые смертные – понять это? Представьте, что вас нагих обдали из

пожарного шланга на глазах у смеющейся толпы. Представьте, что вас беспомощных,

пристыженных и абсолютно уязвленных, публично и жестоко лишили всего того, что делает вас

собой. Так вот, моё унижение было даже хуже, чем это.

Нет! – отчаянно вскрикнул я. – Нет, прошу!

Никто не ответил. По обе стороны от меня ржавые пожарные лестницы зигзагами поднимались к

верхушкам кирпичных стен. Там, высоко надо мной, зимнее небо выглядело серым и

неумолимым.

Я пытался вспомнить детали моего приговора: сказал ли отец, как долго продлится это

наказание? Что я должен сделать, чтобы снова заслужить его благосклонность?

Но память у меня была слишком размыта. Я едва ли мог вспомнить, как выглядит Зевс, и ещё

более смутно представлял, почему он решил сбросить меня на Землю. Я помнил войну с

гигантами. Боги были застигнуты врасплох, растеряны, почти побеждены.

Единственная вещь, которую я знал наверняка: моё наказание было несправедливо. Зевсу надо

было кого-то обвинить и конечно же он выбрал самого прекрасного, самого талантливого, самого

популярного бога в пантеоне – меня.

Я лежал в мусорке, уставившись на маркировку внутренней стороны крышки бака: «ДЛЯ

ПОГРУЗКИ ЗВОНИТЬ 1-555-STENCHY». Я сказал себе, что Зевс передумает. Что он лишь

пытается запугать меня. В любой момент тащит назад на Олимп и отпустит меня,

предварительно сделав выговор.

Я попытался пошевелиться - хотел стоять на ногах, когда Зевс придёт с извинениями. Ребра у

меня болезненно пульсировали, а желудок сводило. Я схватился за край бака, и умудрился

перевалиться через него, но при падении с треском приземлился прямо на плечо.

Араггидиии, – заскулил я сквозь боль. – Вставай… Вставай!

Подняться на ноги оказалось не так легко. У меня настолько кружилась голова, что я чуть не

потерял сознание от усилий. Когда подняться все-таки вышло, я огляделся и обнаружил, что

нахожусь в переулке-тупике. Примерно в пятидесяти футах от меня виднелся единственный

возможный выход на грязную улицу с фасадами поручительского офиса и ломбарда. Кажется, я

находился где-то на западном Манхэттене или, может быть, в районе Краун-Хайтс в Бруклине.

Зевс, должно быть, очень зол на меня.

Тогда я принялся осматривать своё новое тело – белый парень-подросток, одет в кроссовки,

синие джинсы и зелёную рубашку-поло. До чего же скучно. Я чувствовал себя больным слабым

и таким… таким смертным.

Никогда мне не понять, как вы, смертные, выносите это. Живёте всю жизнь, заключённые в

мешок мяса, не имея возможности получить удовольствие от превращения в колибри или

раствориться в мягком свете.

А сейчас, да помогут мне небеса, я был одним из вас – просто ещё одним мешком мяса. Роясь в

карманах брюк, я отчаянно надеялся, что у меня всё ещё остались ключи от моей солнечной

колесницы. Ага, как же! Там был лишь дешёвый нейлоновый бумажник, в котором

обнаружилась сотня американских долларов – возможно, деньги на ланч в мой первый день в

обличии человека – а также юношеские водительские права штата Нью-Йорк с фотографией

тупого кудрявого подростка (который просто не мог быть мной), с именем Лестер Пападопулос.

Нет, жестокость Зевса совсем не знает границ!

Я заглянул в мусорку, надеясь, что мой лук, колчан и лира упали на Землю вместе со мной, я бы

обрадовался даже моей гармонике. Но там не было ничего.

Я глубоко вздохнул, мысленно приказывая себе взбодриться. У меня должны были остаться

какие-нибудь божественные способности. Не может же все быть так плохо.

Перекрывая выход из тупика, передо мной выросли два парня: один коренастый, платиновый

блондин, другой высокий, рыжий. Оба были одеты в большие толстовки и мешковатые штаны.

Их шеи овивали змеевидные тату. Чего им не хватало, так это надписи посреди лба: «Я

ГОЛОВОРЕЗ». Рыжеволосый приметил бумажник у меня в руках.

А сейчас добрее, Майки. Этот парень выглядит вполне дружелюбно. – Он ухмыльнулся и

вытащил охотничий нож из-за пояса. – Вообще, бьюсь об заклад, что он хочет отдать нам все

свои деньги.

Спасибо моей дезориентации за то, что произошло потом. Я знал, что уже не бессмертен, но всё

ещё считал себя могучим Аполлоном! Никто не может изменить чей-то образ мысли так же

легко, как, к примеру, превратиться в снежного леопарда.

Наказывая меня прошлые разы (да, такое случалось уже дважды), Зевс оставлял мне небывалую

мощь и, иногда, даже божественные силы. Я предполагал, что нечто подобное случится и на этот

Я не собирался давать возможности двум смертным малолетним хулиганам забрать бумажник

Лестера Пападопулоса, стоял прямо, надеясь, что Кейд и Майки испугаются моей царственной

осанки и божественной красоты – разумеется, эти качества у меня забрать не могли, и неважно

как выглядит фото на моих водительских правах. И старался не обращать внимания на теплые

помои, стекающие по шее.

Я Аполлон, – произнёс я. – У вас, смертные, есть три возможности: вы платите мне

подношение, спасаетесь бегством или будете уничтожены.

Я хотел, чтобы мои слова эхом пронеслись по переулку, сотрясли башни Нью-Йорка и заставили

небеса пролиться дождём на дымящиеся развалины, но ничего не произошло. На слове

Рыжий, Кейд, ухмыльнулся еще шире. Я подумал, как забавно было бы оживить их змеиные

татуировки вокруг шей и заставить их задушить своих обладателей.

Что думаешь, Майки? – спросил он своего друга. – Заплатим дань этому парню?

Майки насупился. Своими жесткими белыми волосами, жестоким насмехающимся взглядом и

громоздким телосложением он напоминал мне чудовищную свинью, терроризировавшую

Кроммион в старые добрые времена.

ещё были варианты?

Бегство? – отозвался Кейд.

Хаха, – сказал Майки.

Быть уничтоженным?

Майки фыркнул.

Как насчет того, чтобы нам уничтожить его?

Кейд перекинул нож из одной руки в другую, хватая его за ручку.

Я смогу с этим жить. После тебя.

Я засунул кошелек в задний карман. Поднял кулаки. Мне не нравится идея размазывать

смертных как свежие вафли, но я был уверен, что мог бы это сделать. Даже в ослабленном

состоянии я куда силь...

Быстрая навигация назад: Ctrl+←, вперед Ctrl+→