Как живут мужики на зоне без женщин. Кто такой смотрящий в российской тюрьме? Виды насилия и пыток

Он спас 669 детей во время Холокоста... и не знал, что сейчас они сидят рядом с ним

Сэр Николас Винтон в 1939 году спас почти 700 еврейских детей, а в 1988 году встретил их вновь. Его реакция трогает до слез.

В 1939 году, в самом начале Второй мировой войны, британец организовал массовую эвакуацию детей из оккупированной нацистами Чехословакии в Великобританию. Восемь поездов вывезли 669 детей, преимущественно евреев, спасая их от уничтожения в концлагерях.

Сэр Николас Уинтон, которого многие называют "британским Шиндлером", в отличие от последнего, гораздо менее известен широкой публике. Он практически никогда не упоминал о своем поступке и не считает его героическим.

Большинство узнало о нем только в 1988 году, когда в очередной серии передачи That’s Life! на BBC показали встречу сэра Уинтона с несколькими спасенными им людьми, которые называют себя "детьми Ники". В 2002 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари.

В декабре 1939 года 29-летний британский биржевой брокер Николас Уинтон по предложению своего товарища приехал в Прагу. За два месяца до этого нацистская Германия оккупировала Судеты, положив начало полной оккупации Чехословакии. Уинтон серьезно интересовался политикой и хотел стать свидетелем событий в стране, которая в одночасье стала небезопасной для евреев.

В отличие от Австрии и Германии, в Чехословакии не было организованной массовой эвакуации детей. Молодой Уинтон встречался с семьями, которые хотели во что бы то ни стало спасти детей, и начал составлять списки фамилий, пишет The Guardian.

Первый поезд с детьми отправился из Праги 14 марта, за день до того, как немецкие войска вошли в Чехословакию. Николас вернулся в Британию и разработал план спасательной операции, подыскал детям приемные семьи, собрал необходимые средства и поборол все бюрократические препоны, включая разрешения на выезд из Чехословакии и въезд в Великобританию. Его стараниями каждому ребенку была гарантирована сумма в 50 фунтов стерлингов (2500 современных фунтов, или 4220 долларов), которая должна была обеспечить последующее возвращение на родину.

В ряде случаев он был вынужден подделать документы Хоум-офиса, которые задерживались и без которых детей не выпускали из Чехословакии.

Всего из Праги в Великобританию прибыли 8 поездов. Девятый, который должен был выехать 1 сентября с 250 детьми, не успел: в этот день Германия вторглась в Польшу и все границы были мгновенно закрыты. Началась Вторая мировая война.

Немецкие солдаты не дали тем, кто прибыл на вокзал, сесть в поезд. Почти все эти дети погибли в концлагерях. У многих из них были братья и сестры, которым удалось уехать и спастись благодаря сэру Уинтону и его соратникам.

По приблизительным подсчетам, сейчас во всем мире живут около 6 000 тысяч потомков "детей Ники".

После войны Николас Уинтон работал в Международной организации по делам беженцев, созданной при ООН, пишет The Telegraph. Он занимался имуществом, которое было присвоено нацистами. Союзники обнаружили многочисленные ящики с очками, золотыми зубными протезами и пломбами, вырванными у людей, уничтоженных в газовых камерах.

В задачу Уинтона входила сортировка и фотографирование этих ужасных находок. Какие-то можно было продать с аукциона и отдать деньги в пользу пострадавших в ходе войны, другие же материальной ценности не имели. Последние решено было захоронить в море. Памятная церемония проходила под руководством Уинтона: это была его дань памяти и уважения погибшим. Каждая "бесполезная" вещь была частью чьей-то истории, однако установить владельцев было невозможно.

В более поздние годы Николас Уинтон занимался благотворительностью, в том числе фондом, который оказывает помощь престарелым.

До 1988 года его участие в спасении детей из Чехословакии было никому не известно, сообщает The Prague Post. Его жена обнаружила альбом с фотографиями и некоторыми документами, связанными с эвакуацией. Позже друг семьи передал альбом телекомпании BBC, которая в том же году сняла о нем документальный фильм.

Благодаря этой передаче Уинтон смог встретиться со спасенными им детьми и их потомками, а о его подвиге узнали рядовые британцы. Среди спасенных Уинтоном - известный британский режиссер Карел Рейш, снявший в том числе экранизацию Фаулза "Женщина французского лейтенанта", и барон Альфред Дабс, бывший член парламента, пожизненный пэр.

Сэру Николасу Уинтону установлено несколько памятников и памятных табличек в Чехии, Великобритании и США. Его именем названа малая планета, открытая чешскими астрономами, а с 2008 года Чехия выдвигает его кандидатуру на Нобелевскую премию мира.

Как ни странно, при всех своих заслугах сэр Уинтон не получил звание Праведника мира. Дело в том, что у него, несмотря на то, что он исповедует христианство, есть еврейские корни, а звание присуждается только неевреям, которые в годы войны спасали евреев, рискуя собственной жизнью.

Свой 105-й день рождения сэр Уинтон отметил в чешском посольстве в Лондоне в присутствии спасенных им детей и их потомков, которые преподнесли ему торт со 105 свечами.

Несмотря на солидный возраст, сэр Уинтон пребывает в здравом уме и твердой памяти. Два года назад, когда 103-летнему сэру Николасу делали операцию по замене сустава, врачи, следуя обычной процедуре, спросили его, что делать, если во время операции его сердце остановится: реанимировать его или нет.

"Конечно, реанимировать! - воскликнул он. - Жизнь, знаете, чертовски хорошая штука, я хочу жить!"

Понравилось?
Подпишитесь на обновление через Е-Майл:
и Вы будете получать самые актуальные статьи
в момент их публикации.

Война ни перед чем не останавливается, у неё нет жалости и милосердия, и вымолить у неё ничего невозможно. Война отбирает жизни пулей на вздохе, осколком в окопе, прямым артиллерийским попаданием в тёмном блиндаже. Она калечит судьбы на израненных взрывами полях сражений, в оскалившихся печными трубами и обломками брёвен избах, в дымящихся раскаленной пылью воронках. Но самое страшное, что она отбирает детство. Ребёнок, видевший войну, иначе смотрит на мир, по-другому оценивает людей.

В дом вошел немец. У него в руках были списки тех, кто подлежит расстрелу. «Твой муж - коммунист, старшие дети - комсомольцы, ваша семья - первая в расстрельном списке», - сказал он беременной шестым ребенком Матрене Ивановне, жене председателя колхоза, ушедшего на фронт. Восьмилетняя Юля, их дочь, на всю жизнь запомнила, как затем на ломаном русском немец продолжил: «Матка, бери детей и убегай поскорее».

Женщина послушалась немецкого офицера, собрала Клаву, Юлю и Жору и убежала из хутора Козинки. Неподалеку семью приютили в землянке неравнодушные люди. Там, в подвале, и прятались мать с детворой все время фашистской оккупации.

В памяти Юлии Кузьминичны Крамаровой (сегодня она живёт в городе Морозовск, Ростовская область) те дни отпечатались, словно фотографические снимки.

Рассказывая о событиях, женщина плачет, хотя прошло уже более 70 лет.

Когда мы бежали из Козинки, видели, что вдоль дороги лежало много обгоревших тел наших солдат. Мама пыталась закрывать нам глаза, но мы все равно успевали увидеть. Это такой ужас! - рассказывает Юлия Кузьминична.

Через день после того, как в хутор Грузинов Сталинградской области вошли немцы и остановились на постой, в хутор ночью ворвались несколько грузовиков с нашими солдатами. С ходу солдаты разнесли три дома, где квартировали гитлеровцы. Скорее всего, этот внезапный налет и стал причиной Грузиновской трагедии. Буквально на следующий день фашисты вывели на расстрел практически все население хутора. Людей шеренгами подгоняли к яме и убивали.

Всех, без разбора.

В одном из таких рядов стоял и будущий муж Юлии Кузьминичны, тогда еще 13-летний подросток. Он-то и рассказал потом жене, каким чудом ему удалось избежать смерти.

Перед ним еще оставался ряд приговоренных к расстрелу, - вспоминает Юлия Кузьминична Крамарова. - Вдруг появился немецкий офицер, и приказал фашистам оставшихся в живых срочно вывезти в город Морозовск. Те бросились выполнять приказ, а офицер подошёл к спасенным, приподнял лацкан кителя, под которым блеснула красная звезда, и тихо сказал по-русски: «Знайте, кто вас спасает».

Даже на оккупированной территории, в тылу врага, в непосредственном с ним контакте наши разведчики, которые находили возможность помогать мирному населению, не боясь при этом погибнуть.

Эти эпизоды, врезавшиеся в память Юлии Кузьминичны, с легкостью могли бы стать сюжетом для фильма о военном времени.

Но сколько было дней, серых и страшных своей неизвестностью, проведенных в подвале или на изнурительной работе. Старшего брата Юли Михаила, как только началась война, отец отправил с колхозными стадами в Казахстан. Сестра Лиза с другими такими же девчушками рыла окопы до самой станции Лихой. Отец, председатель колхоза, несмотря на то, что имел «бронь», отправился на фронт. Уже после снятия оккупации матери пришло письмо с пометкой «пропал без вести».

Однако земляк, вернувшийся в хутор на лечение после ранения, рассказал, что видел, как погиб отец. Он со своим отрядом попал в окружение. Немцы теснили красноармейцев со всех сторон, в конце концов прижали их к озерцу - выхода уже не было, да и раненых было много. Тех, кто мог самостоятельно идти, фашисты погнали в плен, остальных расстреливали. Последний раз сосед видел своего командира лежащим на берегу этого озерца в крови. Подробности он опустил, хотел поберечь жену, но финал и так понятен - его добили.

Мать в одиночку воспитала шестерых детей. Причем шестого она рожала в погребе землянки, где семья пряталась от фашистов. Там малыш провел и первые месяцы своей жизни. Это не могло не сказаться на здоровье Вити, так назвали ребенка. Он постоянно болел легочными заболеваниями и умер, дожив до сорока лет.

Как только нацистов прогнали с нашей земли, из Казахстана со стадами вернулся брат Михаил. Юлия Кузьминична вспоминает, что он был весь черный и очень худой. Тем не менее, почти сразу отправился на войну. Подучившись в лётном училище, он сбивал немецких асов. Во время боя был тяжело ранен и комиссован.

Ни у кого из нас не было детства, - горько вздыхает Юлия Кузьминична. - Я как раз собиралась в первый класс, как началась война. Потом оккупация, жизнь в подвале. А когда хутор освободили, основными рабочими руками стали наши, детские. Мы ухаживали за скотиной и птицей, пахали и сеяли. По трое возили на быках в Морозовск на элеватор зерно; в две смены - днём и ночью. Даже, как могли, строили птичники. В школу я пошла, когда мне, наверное, уже лет 13 было, а каши в первый раз после войны мы по-настоящему наелись лишь в 1947 году.

В 19 лет Юлия Кузьминична вышла замуж за того самого, чудом спасшегося паренька из Грузинова, у них родилась дочь Валентина. Но война даром не проходит, особенно для здоровья. Муж страдал сердечными заболеваниями и вскоре умер. В 1958 году молодая вдова вновь вышла замуж - за Евгения Ивановича Крамарова, фронтовика, дошедшего до Рейхстага. Как родную, приняла его 9-летнюю дочь Ольгу. С детства Юлия Кузьминична не страшилась работы, ей присвоено почетное звание ветерана труда; женщина награждена множеством грамот «Победителю соцсоревнования» и свидетельством о трудовой доблести.

«Помни сестру Варю»

Варвара Дмитриевна Житнянская (Салова) родилась в 1923 году на хуторе Решетникове Милютинского района. Сначала работала на элеваторе, а потом, став комсомолкой, - в школе вожатой. В марте 1943 года была призвана в ряды Красной Армии по комсомольской путёвке. В городе Красный Сулин приняла присягу и попала в запасной полк. С августа 1943 года служила медсестрой в госпитале и прошла с ним от Миуса до Берлина. Принимала участие в освобождении Украины, Молдавии, Польши. Имеет восемь благодарностей, в том числе от верховного главнокомандующего, медали.

Варвара Дмитриевна умерла несколько лет назад. Ее семья бережно хранит фотографии мамы, бабушки и прабабушки. О некоторых из них я хотел бы рассказать. Вот снимок от 28 октября 1944 года. На обороте надпись, которая уже почти стерлась от времени: «Моему брату Ване от Вари и ее подруги. В дни войны, сражаясь с проклятым врагом. Пусть эти черты моего лица напоминают обо мне. Котовск. 28.X.44 г. Помни сестру Варю».

На фотографии 9 мая 1945 года на лице у 22-летней девушки счастливая улыбка, ведь наступила долгожданная Победа. На следующем фото - медсестра госпиталя №4166 Варвара в Берлине.

Её служба продолжалась ещё до декабря, нужно было выхаживать раненых бойцов. Муж Варвары Дмитриевны Василий Феликсович тоже воевал, но фотографии военного времени, к сожалению, не сохранились. Он был призван в армию из Сибири в 1942 году. После окончания школы младших командиров руководил миномётным отделением. За освобождение города Витебска получил медаль «За отвагу». Воевал в Польше и Восточной Пруссии, участвовал в освобождении Венгрии и разгроме бандеровских банд на Украине.

Помнит сестра Надя, как убили неизвестного лейтенанта

Надежда Михайловна Марченко (урождённая Борисова) помнит те далекие страшные события, словно все это произошло лишь вчера. Ей было 12, когда отец, а следом и старший брат Пётр ушли на фронт. В маленьком хуторке Бакланове Селивановского (ныне Кашарского) района Ростовской области, где родилась девочка, в 1941 году мобилизовали практически всех мужчин - 44 человека. Остались женщины, дети и несколько стариков. Все они уже после войны получат «похоронки», вернётся лишь один хуторянин - Михаил Иванович Козлов - но и он через полгода скончается от полученных ранений.

Июль 1942 года. Донскую землю топчут фашистские сапоги. Сначала в хутор пришли немцы, чуть позже - румыны. Но на постой не остались, предпочли более крупные села в нескольких километрах от хутора Бакланова. К ним же приходили лишь разжиться скотом да продуктами. Женщина вспоминает пожилого старосту, который был посредником между захватчиками и мирными хуторянами. Через него немцы давали указание местным собирать для них картошку. Люди были напуганы, и чтобы выжить, порою отдавали последнее - кто полведра картошки, а кто и меньше.

Фашисты приезжали к нам на мотоциклах, - рассказывает Надежда Михайловна. - Поэтому, заслышав звук, люди прятали все, что могло бы их заинтересовать. Моя старшая сестра была очень симпатичной девушкой, ей тоже приходилось скрываться. По слухам, оккупанты увозили красивых женщин в Германию.

Ещё Надежда Михайловна помнит, что у них в хозяйстве было много гусей, более трех десятков, и мама их тоже пыталась спасти - отвела на пруд, расположенный в паре километров от хутора. Но староста привел в дом Борисовых немцев, и те потребовали птицу. Мать под дулом автомата заставили признаться, где она прячет гусей и показать пруд.

А ещё рассказывали тогда, - вспоминает женщина, - что в том селе, где фашисты квартировали, расстреляли солдата. Поймали в лесочке неподалеку, по форме вроде лейтенант, признали партизаном и убили у всех на глазах. А чтобы не хоронить, тело скинули в выгребную яму.

Самые яркие её воспоминания - об освобождении хутора. Когда гитлеровцам стало понятно, что советские войска уже на подходе, они выгнали местных жителей из их домов в сорокаградусный мороз, а сами понабивались внутрь, что горошине упасть негде было, решив, вероятно, таким образом спрятаться и переждать наступление. Женщин с маленькими детьми от январской ночевки на улице спас отчаянный крик прибежавшего из разведки немца: «Рус «Катюша!»

В ту ночь фашисты настолько перепугались, что выпрыгивали из землянок, ломая двери и выбивая окна. Бежали кто куда, но основная масса рванулась в поле, где еще с осени стояли скирды сена - в них они и засели.

К утру подошли и наши войска. Мы рассказывали солдатам, куда сбежали немцы. В поле красноармейцы их и уничтожили, - говорит Надежда Михайловна.

Ни отца, ни брата семья с войны не дождалась. Отец Михаил Михайлович, по одной из версий, умер по дороге в концлагерь Освенцим в Польше, по другой, «находясь на фронте, пропал без вести в мае 1943 года». Версии не исключают друг друга, но точного ответа все равно не дают.

Брат Петр, окончивший военное училище, эвакуированное из Ленинграда в Башкирию, погиб или в районе Курской дуги, или под Москвой, или под Ленинградом. В последнем своем письме Пётр писал, что едет защищать столицу, но куда он успел доехать - внятных сведений нет. Надежда Михайловна писала в военный архив Подольска, разыскивала однополчан отца и брата, но прояснить ситуацию так никто и не смог.

Харитина помнит Рокоссовского

Когда началась война, Харитине Моисеевны Халдиной (в девичестве Моисеевой) было шестнадцать лет. Жила она тогда в большой семье в станице Чертковской Морозовского района.

Потом, когда советские солдаты освобождали район от врага, в нашей школе расположился военный госпиталь, - рассказывает она. - Мы, хрупкие девчонки, еле справлялись с носилками. Лежачих размещали в госпитале, а кто мог ходить - распределяли по домам местных жителей.

Она поделилась со мной интересным фактом: в их доме некоторое время жил маршал и дважды Герой Советского Союза К.К. Рокоссовский. Командующий прибыл для того, чтобы руководить действиями наступательной операции. Предстояло выбить врага из балки рядом со станицей. Это была настолько густо поросшая терновником и трудно проходимая местность, что пришлось потратить немало времени и сил, чтобы оттеснить немецких захватчиков.

Я хорошо помню это время, - говорит моя собеседница. - Родителей поставили в известность, что в доме будет жить командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Он располагался в отдельной комнате. Всё это время наш дом являлся штабом: всюду были расставлены часовые: на входе во двор, в дом, в комнате самого командующего. Мне не приходилось общаться с ним, но я слышала, как громким голосом он отдавал команды, и с какой энергией планировал военные действия. Видела я его несколько раз, но хорошо запомнила: это был статный воин с серьёзным взглядом, в чёрной бурке.

Летом 1944 года Харитина поступила на службу в милицию. Тогда она была единственной девушкой, занимающей должность участкового. После службы в органах милиции перешла трудиться в вагонное депо, а потом - в Морозовский гарнизон. На должности помощника начальника строевой части по учёту личного состава проработала в гарнизоне около тридцати лет, оттуда же, получив почётное звание «Ветеран труда», и ушла на заслуженный отдых.

Полина Ефимова

Говорят, дети не помнят себя до 3-4-летнего возраста. Но я помню себя полуторагодовалой. Помню из-за прадедедушки Пети. Он сидел у окна на деревянной табуретке, смотрел на меня, улыбался и мычал. Я стояла по другую сторону окна, на подоконнике. Мама придерживала меня. Я тоже смотрела на прадедушку, тоже улыбалась и мычала. Когда, уже в осознанном возрасте, я рассказала этот эпизод родным, они удивлялись. Потому что прадед умер, когда мне не было и трёх лет.

Я начала собирать материал о прадедушке, когда рассказать о нём мне могла уже только мама - бабушка и дедушка уже ушли в лучшие миры. В интернете на запрос "Назаров Петр Ильич 1910 года рождения" ответа я так и не получила. Но история моя не о поисках, а о чуде.

"Живые помощи"

Прадед ушел на войну уже зрелым мужчиной - 31 год, детей в доме мал мала меньше. Скупо поцеловал на пороге жену Марфу и пошёл. Был он человеком крепким, с тяжелым, пасмурным характером. В Бога не веровал, людям не верил. Когда забирали в армию, сказал, что ждать его надо не долго - война, мол, будет короткой. Врага пугнут и разойдутся все по домам, живые-здоровые.

Но дни шли, и на сердце прабабушки становилось все тяжелее и тяжелее. А тут еще соседские старухи, которые помнили Первую мировую, приметы всякие наблюдали, да говорили о том, что нынешняя война будет такой, какой ещё свет не видывал.
И тогда решила прабабушка Марфа, а она была верующей, передать мужу охранную иконку. Разузнала, что Петр пока находится в Царицыно, оставила детей на свекровку, а сама пошла пешком. Шла с окраины подмосковного города Коломны. И несла в узелке медный крест, который достался ей по наследству от батюшки, иконку Божьей Матери и зашитую в мешочек молитву "Живые помощи". Шла она около недели. Ночевала то в лесу, то у добрых людей. По дороге заходила во все церквушки: молилась о том, чтобы поскорее закончилась проклятая война и муж вернулся домой живым-здоровым. И дошла. Прадед мой был атеистом, но, оценив поступок жены, церковные вещи всё-таки принял. И всю войну с ними не расставался.

К сожалению, я не узнала, где именно он воевал, но знаю точно, что был он сапёром. И за пять лет жестокой мясорубки его только один раз контузило.
Вернулся он другим человеком. О пережитом рассказывал мало. Говорил только, что перед каждым боем одевался во все чистое, что из его однополчан домой пришли единицы, да и те калеки. И что теперь он верит, что в этом мире Бог есть, потому что в каждом бою был на волосок от смерти. А спустя годы, услышав, даже случайно слово "война", он начинал плакать.

С возрастом контузия дала себя знать: прадед стал впадать в детство. Он пристрастился к конфетам, целыми днями сидел у окна, смотрел на бегающих на дворе детей - смеялся, мычал или утирал бегущие по колючим щекам слезы. Умер Петр Ильич Назаров в 74 года.

Эти воспоминания подтолкнули меня к тому, чтобы собрать удивительные факты о Божьем промысле во время Великой Отечественной войны, о которых мне рассказывали реальные люди.

Сто лет и три года

Одна из них - актриса Варвара Шурховецкая . Сейчас ей сто три года. Мы разговаривали незадолго до ее столетнего юбилея. И среди рассказов о том, как наш Ростовский ТЮЗ переживал войну, были и такой эпизод.

Когда немцы начали активно наступать, наш театр отправили в эвакуацию. Помню, что ехали мы из Моздока в Астрахань. Мне досталась вторая полка в вагоне. Лежу, сплю. И вдруг меня будто что-то толкнуло изнутри - нужно вставать. Поезд почему-то стоял. Я открыла глаза и прыгнула вниз. А через мгновенье мы услышали звуки бомбёжки, побежали к выходу, высыпали из вагона - и тут же, в то место, где я спала, попала бомба, - вспоминала Варвара Ивановна. - Самое интересное, что так было не один раз. Я как-то чувствовала, куда нужно идти, где стоять. Среди наших актёров даже появилась примета - если хочешь остаться цел во время бомбёжки, нужно держаться Вари... На эту тему ещё случай вспомнила. Уже в Армавире я шла в больницу. Что-то заболело у меня. И вдруг по дороге слышу звуки сирены - бомбят. А я в Доме Офицеров, где нас поселили, я сына оставила, он спал. Развернулась и бегом туда со всех ног. Прибежала, прижала к себе. Жду, когда все закончится. И наконец закончилось: три бомбы упали рядом с нашим зданием, вокруг руины, а Дом офицеров не пострадал. Видимо, зачем-то мы были нужны на этой земле. После того случая ребята из труппы начали меня спрашивать: может, я какую-то молитву знаю, или заговоры читаю. Но нет, ничего такого я не делала. Просто слушала своё сердце. Оно меня никогда не обманывало. Ни разу, за все сто лет.

В ту встречу Варвара Ивановна рассказала мне ещё один любопытный эпизод, касающийся военного времени. Они с театром два года ездили со спектаклями по госпиталям и в 1944-ом вернулись в Ростов. Город был полуразрушен, холод, голод. Зима.

Поздно вечером она шла после спектакля домой. На ней была довольно поношенная шуба из котика. Вдруг из темноты шагнули двое. По их лицам было понятно, что перед артисткой стояли представители криминального мира Ростова-папы.

Добрый вечер, мадам, - говорят. - Что это вы по темноте одна ходите? Не страшно?
- Я не из боязливых, - ответила актриса. - На дворе война. Неужели что-то хуже бывает?

Двое встали по бокам и поставили перед фактом, что они проведут даму до дома. Отказ не принимался, пришлось идти Варваре Шурховецкой в малоприятной компании. Криминальные элементы довели ее до общежития, а у порога пожелали всего доброго и сообщили, что шубу все-таки нужно оставить им.

Хорошо, - согласилась Варвара Ивановна. - Отдам. Только имейте ввиду, что это единственная теплая вещь, которая есть у меня. Шуба была со мной на фронте, спасала от холода и меня, и моего сына. Сегодня я вам ее отдам, но завтра мне уже не в чем будет идти на спектакль.
- А кто вы? - спросили воры.
- Я актриса. Мы недавно вернулись с фронта - давали там спектакли для раненых в госпиталях. Наш театр сейчас в полуразрушенном состоянии, играем в ледяном зале. Но если вам эта шуба нужнее, чем мне - берите.

"Шубу они не взяли. Извинились и ушли, - рассказывала Варвара Ивановна. - Сволочи, конечно они, что не воевали. Но в то же время что-то человеческое в их душах было. Сегодня я не могу себе представить, что с кем-то могла произойти такая история. Хотя мне кажется, что и в случае с шубой меня защитил ангел-хранитель".

Хлеб-соль для фашистов

О необычном повороте судьбы рассказывал и в прошлом директор ростовского стадиона «Олимп-2» Роберт Ченибалаян . Во время войны он был мальчишкой.

Все мужчины из нашей семьи ушли на фронт. В Ростов немцы входили дважды. И вот когда они пришли во второй раз, вернее, подходили и мы уже понимали, что город возьмут, некоторые люди хотели перед ними выслужиться, заработать "очки", - рассказывал Роберт Гаспарович. - К таким подхалимам относилась и наша соседка. Она подготовилась к приходу фашистов основательно - рушник достала, хлеб испекла - собиралась встречать их хлебом-солью. У нас с ней никогда отношения не складывались. А тут прибежала к нам и говорит: "Расскажу немцам, что все ваши мужики ушли в Красную Армию! Ждите расправы!". Мама перепугалась, проплакала всю ночь. Отправила меня с братом к родственникам прятаться, а сама решила остаться. Будь, что будет. И вот немцы идут по нашей главной улице. Гордые, счастливые, песни поют. А соседка с рушником и хлебом двинулась к ним вперед - побежала, чтобы быть в первых рядах встречающих. Они не поняли ее намерений. Дали очередь из автомата. Упала она, как подкошенная. И тайну о нашей семье с собой унесла. Мама все это видела, и умывалась слезами...

И еще один случай припомнил Роберт Ченибалаян. Когда немцы уже уходили из Ростова, к ним в дом прибежал дядя. И посоветовал срочно собираться, перебираться, пока все не затихнет к ним, на окраину города. Женщины послушались, собрали вещи, документы, взяли в охапку детей и несколько дней пересидели у родных. А когда немного улеглось, и они вернулись в свой район, то уже не узнали улицу. По обеим сторонам стояли остовы сожженных зданий. А на вместе их родного дома остались одни руины...

Истории о воле судьбы можно продолжать бесконечно: в каждой семье есть свои удивительные факты, но все они говорят о том, что ничего в этой жизни не проходит бесследно.

28 октября президент Чехии Милош Земан собирается вручить высшую награду страны, орден Белого Льва, 105-летнему сэру Николасу Уинтону, более известному во всем мире, как «британский Шиндлер». В 1939 году молодой брокер из Лондона вывез 669 детей из Чехословакии, находившейся под протекторатом нацистской Германии и тем самым спас им жизнь. Уинтона чтят в США, Великобритании и Чехии, о нем снято несколько фильмов. Однако из-за того что у британца есть еврейские корни, он так и не удостоился звания Праведник мира.

В декабре 1938 года 29-летний брокер из Лондона Николас Уинтон собирался вместе со своим лучшим другом Мартином Блейком, учителем Вестминстерской школы, в отпуск в Швейцарию покататься на лыжах. Но внезапно Блейк предложил Уинтону вместо этого поехать в Прагу. Николас согласился, поскольку хотел своими глазами увидеть, что происходило в Чехословакии, после того как нацисты оккупировали Судеты.

Некоторые прибывающие в то время в Прагу люди были беженцами вдвойне. Они уехали из Германии сначала на территорию Судетской области, а потом оттуда им пришлось бежать в столицу Чехословакии. Тех, у кого не было родственников или друзей, размещали в лагере беженцев, в бараках. Увидев, в каких условиях живут эти люди, молодые англичане решили им помочь. В Чехословакии, в отличие от Австрии и Германии, не было массовой эвакуации евреев.

Британия согласилась принять беженцев. Однако имелась проблема: за визу взрослым требовалось заплатить в четыре раза больше, чем детям. Поэтому решили временно, как тогда все надеялись, вывезти детей и устроить их в британских семьях.

В отель к Уинтону с утра до вечера приходили родители с фотографиями и документами своих детей. Вначале тех, кто не знал английского, пугало, что Николас, не понимая по-чешски, в совершенстве владеет немецким языком. Чтобы успокоить посетителей, он выучил одну фразу на родном для них языке: «Я британец, и я не говорю по-чешски».

Через две недели Уинтон вернулся в Лондон и занялся спасательной операцией. Порой, когда Хоум-офис медлил с выдачей документов, необходимых детям, чтобы покинуть Чехословакию, Уинтон их подделывал. В то же время он старался заручиться финансовой поддержкой со стороны благотворительных организаций. В результате каждый ребенок по прибытии в столицу Британии получил по 50 фунтов стерлингов (эквивалент нынешним 2,5 тысячам фунтов).

Чтобы быстрее найти приемных родителей, Уинтон размещал фотографии детей в журнале The Picture Post. Как потом писала дочь Николаса, Барбара Уинтон, дело шло туго. «Большинство британцев не желали усыновлять еврейских детей, многих останавливало их вероисповедание. На это отец говорил: "Вам не нравится живой еврейский ребенок? А убитые еврейские дети вам больше понравятся?!"», - свидетельствует Барбара в книге «Если это нельзя назвать невозможным...» (If it is not Impossible), повествующей о жизни ее отца.

Первый состав с еврейскими детьми, который называли детским поездом, или киндертранспортом, покинул столицу Чехословакии 14 марта. До конца августа 1939 года из Праги отправилось восемь поездов. Всего было вывезено 669 детей. В Лондоне на железнодорожном вокзале Ливерпуль-стрит некоторых детей встречали родственники, остальных - Николас Уинтон со своей матерью и теми, кто согласился стать приемными родителями.

Сьюзанн Медас в 1939 году было 10 лет. Она вспоминает: «Мы прибыли в Англию в начале июля, на станцию Ливерпуль-стрит. У каждого на шее был ярлык с номером и местом назначения, как будто мы были посылками. На моем ярлыке стояло "Кембридж", потому что мои приемные родители жили там. Когда я приехала в Англию, война еще не началась. Это произошло спустя два месяца. Я получала от родителей письма из Праги. Как только началась война, письма прекратились».

Альфред Дабс, покинувший Чехословакию в возрасте шести лет на одном из восьми поездов, рассказывает: «У меня до сих пор перед глазами железнодорожный вокзал в Праге: дети, родители, немецкие солдаты со свастикой. Когда мы на следующий день приехали в Голландию, те, кто постарше, радовались, что теперь нацисты нас не смогут достать. Но я ничего не понимал. Лишь спустя много лет я осознал, что произошло и какой подвиг совершил Николас. Я обязан ему своей жизнью. Мои родители выжили в войне. Но это исключение. Многие дети больше никогда не видели своих матерей и отцов».

Николас Уинтон на вокзале Ливерпуль-стрит около поезда "Уинтона"

Последний - девятый - поезд с наибольшим числом детей, должен был отправиться 1 сентября 1939 года. В этот день нацистская Германия вторглась в Польшу, и Чехословакии, находящейся под протекторатом Берлина, пришлось закрыть границы. О судьбе 250 детей, братья и сестры которых успели добраться до Лондона чуть раньше, ничего не известно. Считается, что все они погибли в концентрационных лагерях.

После войны Николас Уинтон работал в Международной организации по делам беженцев при ООН. Он фотографировал и сортировал принадлежавшее еврейским семьям имущество, присвоенное нацистами. Часть этих вещей продали на аукционах, а вырученные деньги передали жертвам холокоста.

В более поздние годы Николас Уинтон занимался благотворительностью, в том числе фондом Abbeyfield, специализирующимся на помощи престарелым. Недавно выяснилось, что один из кураторов этой организации - сын человека, спасенного Уинтоном в 1939 году.

Широкая общественность узнала о Николасе Уинтоне лишь через несколько десятилетий после окончания войны. Друг семьи отнес списки спасенных детей, обнаруженные в семейном архиве, на телеканал «Би-би-си». 27 февраля 1988 года Уинтон пришел на передачу That"s Life!. Весь зал был заполнен людьми, которых он эвакуировал из Праги в 1939 году. Как впоследствии выяснилось, из-за того что у большинства из них родители погибли, многие не знали, как им удалось спастись.

Ведущая Эстер Рантзен зачитывала списки, а потом сообщила одной женщине - Вере Диамант, что она сидит рядом с Николасом Уинтоном - человеком, который помог ей выбраться из Чехословакии. И попросила встать всех, кого спас британец. «Обычно отец очень сдержан в эмоциях, но когда Вера Диамант обняла его и принялась благодарить, когда встал весь зал, он не смог сдержать слезы», - так описывает этот эпизод дочь Уинтона в своей книге.

Сейчас во всем мире проживает около шести тысяч потомков детей, которым Николас помог бежать из Праги. Как отмечает Барбара Уинтон, «многие потом признавались, что для них он стал тем "папой", которого они потеряли во Второй мировой войне».

105-летний сэр Николас Уинтон живет вместе с семьей в Беркшире. По словам родных, для столь солидного возраста он ведет достаточно активный образ жизни. «Я не болею, я просто стар и уже не так крепок, как раньше», - говорит сам «британский Шиндлер». Он считает, что «своим долголетием обязан хорошим генам и здоровому образу жизни». Когда 103-летнему Уинтону делали операцию по замене сустава, врачи спросили его, как поступить, если во время операции его сердце остановится: реанимировать или нет? «Конечно, реанимировать! Я хочу жить», - ответил он.

Уинтон и его внук Лоуренс Вотсон с режиссером фильма "Семья Никки" Матеем Миначем

В 91-летнем возрасте Николас Уинтон начал карьеру в кино, снявшись в фильме «Истории из школьных автобусов». В 2002 году на экраны вышел документальный фильм «Могущество добра - Николас Уинтон», а 16 июня 2011 года состоялась премьера документального фильма «Семья Никки», повествующего об истории спасения 669 детей.

В честь Николаса Уинтона установлено несколько памятников и мемориальных табличек в Чехии, Великобритании и США. Его именем названа малая планета, открытая чешскими астрономами, а с 2008 года Чехия выдвигает его кандидатуру на Нобелевскую премию мира. В 2002 году королева Великобритании Елизавета II посвятила «британского Шиндлера» в рыцари.

Однако, как ни странно, при всех своих заслугах сэр Уинтон, в отличие от Оскара Шиндлера, не удостоился звания Праведника мира (титул, присуждаемый израильским Национальным институтом памяти жертв холокоста и еврейского сопротивления «Яд Вашем»). Дело в том, что у него, несмотря на то, что он исповедует христианство, есть еврейские корни, а звание присуждается только неевреям.

Как пишет Барбара Уинтон, ее отец сожалеет, что люди быстро забыли об ужасах Второй мировой войны и так и не смогли извлечь урок из ошибок прошлого. «Они говорят ему: "Вы настоящий герой. То, что вы сделали, прекрасно". Он всегда отвечает: "Нет, я обычный человек, любой, оказавшись на моем месте, поступил бы так же"».

История жизни сэра Николаса Уинтона удивительна: этот человек спас от смерти 669 чешских еврейских детей , обреченных на смерть во время Холокоста, но предпочитал никогда не вспоминать об этой странице своей биографии. О его подвиге мир узнал только спустя полстолетия, когда жена Николаса случайно обнаружила на чердаке картотеку – фотографии и имена еврейских детей, а также данные о британских семьях, которые взяли их на воспитание.

Трагически сложилась судьба еще 230 детей. Последний (восьмой) поезд не успел выехать до оккупации Польши, границы заблокировали. О судьбе этих детей сведений не сохранилось, но известно, что всего немцы за годы войны отправили в концлагеря более 15 тысяч чешских еврейских детей. Среди них почти наверняка были и пассажиры восьмого поезда.

История знает и другие случаи спасения детей от зверств нацистов. Ирена Сендлер - .

По материалам сайта mirror.co.uk