Фикции и презумпции в гражданском праве. Правовые презумпции и аксиомы Наиболее характерные презумпции

§ 1. Презумпция незнания закона

В римском гражданском процессе вследствие недостаточности представленных доказательств часто прибегали к презумпциям.

В целом все презумпции в римском праве распадаются на три группы: презумпции, не допускающие против себя никаких доказательств; презумпции, которые чаще всего вводятся законом и считаются презумпциями до тех пор, пока против них не будут представлены доказательства; обыкновенные умозаключения от определенного факта к вероятному последствию .

Общепринятое в гражданском процессе требование, чтобы истец доказал фактические обстоятельства, на которые он ссылается в обоснование своего иска, а ответчик – фактические обстоятельства выдвигаемых ими возражений, не имеет своего применения в отношении фактов общеизвестных и презумпций.

По английскому и французскому гражданскому процессуальному праву презумпциями юридическими (законными) являются предусмотренные правом (законом) предположения, в силу которых при наличии известных условий те или иные факты признаются установленными .

В Англии и Франции проводится различие между юридическими презумпциями неопровержимыми, т. е. не подлежащими оспариванию, и презумпциями опровержимыми, подлежащими оспариванию, в отношении которых допускается представление доказательств для их опровержения (иначе – презумпциями условными).

Значение юридических презумпций в английском гражданском процессе не только в том, что юридические презумпции обязывают суд, поскольку они не будут оспорены, но и влекут также и изменения в распределении тяжести доказательств. Те, в чью пользу законные презумпции установлены, освобождаются от их доказывания .

Презумпция является прежде всего приемом, посредством которого закон распределяет между сторонами бремя доказывания: презумпция указывает, на ком лежит бремя (т. е. необходимость) доказывания положения, противного презумпции .

Все презумпции в российском праве могут быть опровергнуты .

Правовые презумпции сдвигают бремя доказывания, освобождая одну из сторон от обязанности доказывать обстоятельства, на которые она ссылалась . В целом процессуалисты единодушны во мнении о важном значении презумпций при решении вопроса о распределении обязанностей по доказыванию имеющих значение по делу фактов .

Общеправовой презумпцией является применявшаяся в римском праве презумпция знания закона. Римляне говорили, что незнание закона, знание которого предполагается, не служит извинением для лица, нарушившего закон (ignorantia juris, quod quisque tenetur scire non excusat); другими словами, никто не может отговариваться незнанием закона (nemo ignorantia juris resucare potest). Эта презумпция широко используется в российском праве .

По классификации английского гражданского процессуального права эта презумпция относится к юридически неопровержимым презумпциям .

Необходимо обратить внимание на то, что эти правила применяются не только в процессе; ими определяются сами правоотношения сторон как таковые. Иными словами, они имеют материально-правовой характер .

Применительно к налоговым спорам вопросы доказывания и доказательств определяются нормами не только АПК РФ, но и Налогового кодекса РФ (НК РФ).

Особенностью доказывания по налоговым спорам является установление доказательственных презумпций .

Между тем в налоговом праве России существует норма, согласно которой обстоятельством, исключающим вину лица в совершении налогового правонарушения, признается выполнение налогоплательщиком или налоговым агентом письменных разъяснений по вопросам применения законодательства о налогах и сборах, данных финансовым органом или другим уполномоченным государственным органом или их должностными лицами в пределах их компетенции (поди. 3 п. 1 ст. 111 НК РФ).

Указанная норма права корреспондирует с поди. 4 п. 1 ст. 32 НК РФ, в соответствии с которым налоговые органы обязаны бесплатно информировать (в том числе в письменной форме) налогоплательщиков о законодательстве о налогах и сборах и принятых на их основании нормативных правовых актах, порядке исчисления и уплаты налогов и сборов.

Анализ этих норм свидетельствует о том, что законодатель, устанавливая их, не был ориентирован ни на неопровержимую общеправовую презумпцию, сформулированную еще римскими, а затем английскими учеными, ни на презумпцию российского права, закрепленную в том числе в ч. 2 ст. 15 Конституции РФ.

Впрочем, этому есть объяснение. До принятия НК РФ в 1999 г. в России существовало множество инструкций, принимаемых Государственной налоговой службой Российской Федерации и Министерством финансов Российской Федерации и регистрируемых Министерством юстиции Российской Федерации, которые регулировали порядок взимания тех или иных видов налогов, зачастую вольно трактуя положения законов об этих налогах.

В результате этого налогоплательщик оказывался перед выбором применения прямого указания закона или пункта инструкции Госналогслужбы России, толкующего норму права по-своему. От этого выбора зависело не только правильное исчисление налогов, но и привлечение налогоплательщика к ответственности за нарушение налогового законодательства.

Следует признать, что в условиях перехода страны к устойчивой рыночной экономике отступление в налоговом праве от понятия неопровержимости презумпции знания закона оправданно, что подтверждает судебная практика.

Так, открытое акционерное общество обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с иском к налоговой инспекции о признании частично недействительным ее решения об уплате налога на прибыль, налога на пользователей автомобильных дорог, налога на содержание жилищного фонда, пени за несвоевременную уплату налогов, а также о привлечении истца к ответственности в соответствии с п. 3 ст. 120 и п. 1 ст. 122 НК РФ.

Решением от 5 июля 2001 г. Арбитражный суд г. Москвы удовлетворил исковые требования истца, так как доходы от сдачи имущества в аренду не подлежат налогообложению.

В апелляционной инстанции решение суда не проверялось.

Судом кассационной инстанции было установлено, что решение суда в части признания недействительным решения инспекции в части взыскания недоимки по налогу на пользователей автомобильных дорог и налогу на содержание жилищного фонда и объектов социально-культурной сферы следует отменить, в иске истцу отказать по следующим основаниям.

Согласно ст. 606 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) по договору аренды (имущественного найма) арендодатель (наймодатель) обязуется предоставить арендатору (нанимателю) имущество за плату во временное владение и пользование или во временное пользование.

Из содержания приведенной нормы следует, что арендодатель предоставляет принадлежащее ему имущество арендатору во временное владение и пользование, получая при этом доход в виде платы за него. По договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги, а заказчик – оплатить эти услуги (ст. 779 ГК РФ). Данная норма фактически не исключает возможности распространения правил, касающихся этого договора, и на отношения, вытекающие из договора аренды имущества.

В соответствии со ст. 38 НК РФ операции по реализации товаров (работ, услуг) являются объектами налогообложения.

Выручка от реализации товаров, выполняемых работ и предоставляемых услуг является объектом обложения вышеназванными налогами, поэтому налоговый орган, установив ее наличие у истца от сдачи имущества в аренду, правомерно принял решение о необходимости включения ее в налогооблагаемую базу.

Аналогичную позицию занял Верховный Суд РФ (Решение от 24 февраля 1999 г. № ГКПИ 98-808,809) в отношении услуг по сдаче в аренду имущества при обложении налогом на добавленную стоимость (НДС).

Вместе с тем решение суда в части признания недействительным решения ответчика о взыскании налоговых санкций за неуплату данных налогов с дохода, полученного от сдачи имущества в аренду, было оставлено без изменения, поскольку при исчислении налоговой базы налогоплательщик руководствовался соответствующими инструкциями налоговых органов, что в силу подп. 3 п. 1 ст. 111 НК РФ является обстоятельством, исключающим вину лица в совершенном налоговом правонарушении. В частности, п. 21.3 Инструкции Госналогслужбы России от 15 мая 1995 г. № 30 «О порядке исчисления и уплаты налогов, поступающих в дорожные фонды» (с изм. и доп. от 27 марта 1997 г.) предусматривал исчисление налога на пользователей автомобильных дорог от арендной платы лишь организациями, уставной деятельностью которых является предоставление в аренду имущества .

Таким образом, мы видим, что, в отличие от других отраслей права, в налоговом праве презумпция знания закона является опровержимой. Это означает, что налогоплательщик предполагается знающим налоговое законодательство, пока не докажет, что исполнял требования закона, руководствуясь письменными разъяснениями по вопросам его применения данным финансовым (в прежней редакции НК РФ – налоговым) либо другим компетентным органом.

Следовательно, бремя доказывания незнания закона возлагается на налогоплательщика, который должен представить суду соответствующие разъяснения.

Из текста поди. 3 п. 1 ст. 111 НК РФ следует, что эти разъяснения не обязательно даны конкретному налогоплательщику, а могли быть опубликованы, например, в периодической печати; эти разъяснения должны быть даны не любым органом, а лишь компетентным финансовым (в прежней редакции НК РФ – налоговым) либо каким-либо иным; эти разъяснения по смыслу и содержанию должны относиться к налоговым периодам, в которых совершено налоговое правонарушение; наконец, не имеет значения дата издания этих разъяснений.

Анализ данной нормы права не позволяет согласиться с высказыванием некоторых авторов о том, что если даже налогоплательщик не был введен в заблуждение уполномоченным государственным органом, то и в этом случае он не лишен возможности доказывать, что добросовестно заблуждался относительно истинного смысла закона .

Пределы опровержения презумпции знания налогового закона ограничены выполнением налогоплательщиком разъяснений уполномоченного государственного органа.

В августе 2003 г. Организация экономического сотрудничества и развития выпустила Рекомендации по составлению хартии налогоплательщика, которые включают в том числе и ее примерный текст и в которых закреплено обязательство налогоплательщика вести себя добросовестно.

Презумпции добросовестности налогоплательщика будет посвящен следующий параграф. Здесь же хотелось бы отметить, что составной частью добросовестного поведения налогоплательщика согласно Рекомендациям является объяснение полной картины ситуации, когда налогоплательщик запрашивает налоговое разъяснение или выдачу индивидуального нормативного акта .

Из данного правоположения можно сделать вывод, что если налогоплательщик недобросовестно выполняет указанную обязанность, приводя неполное описание возникшей ситуации, что может привести к неверному налоговому разъяснению, то такое разъяснение не подпадает под действие поди. 3 п. 1 ст. 111 НК РФ и не может служить обстоятельством, исключающим вину лица в совершении налогового правонарушения.

Таким образом, налогоплательщик, злоупотребивший своим правом на получение разъяснения налогового органа, лишается защиты, предоставляемой этим правом.

Практика применения данной нормы права повлекла ее дополнение. В соответствии с Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 137-ФЗ положение настоящего подпункта не применяется, в случае если указанные письменные разъяснения основаны на неполной или недостоверной информации, представленной налогоплательщиком (плательщиком сбора, налоговым агентом).

Налогоплательщик освобождается от уплаты процентов в случаях, когда они явились следствием ошибок или задержек, вызванных служащим налоговой службы .

Следует отметить, что из формулы «Незнание законов не освобождает от ответственности» и ранее допускались определенные исключения, например в послереволюционный советский период развития страны .

Стабильность развития любого государства, таким образом, придает презумпции знания закона силу неопровержимости. И наоборот, признаком незавершенности развития того или иного строя в государстве может служить опровержимость презумпции знания закона. Несовершенные общественные отношения регулируются несовершенным законодательством.

Правда, Налоговым кодексом РФ введена революционная для налогового законодательства норма о возможности признания в судебном порядке нормативных актов налоговых органов (ранее – положений инструкции Госналогслужбы России) не соответствующими закону (п. 2 ст. 138 НК РФ).

Данная норма права позволяет налогоплательщику руководствоваться исключительно законом, одновременно заявляя иск о признании того или иного положения инструкции Госналогслужбы России не соответствующим этому закону.

Указанное обстоятельство также создает условия для постепенного отказа в налоговом праве от отступления от понятия неопровержимости общеправовой презумпции, так как добросовестный налогоплательщик, зная налоговое законодательство, обязан руководствоваться именно законом, а не его официальным или неофициальным толкованием. Более того, защищая свои права, он может оспорить незаконное положение нормативного правового акта в суде.

По мнению Е.В. Васьковского, нельзя отговариваться не только незнанием закона, но и непониманием или неправильным пониманием его .

Правоприменительная практика такой развитой страны мира, как Канада, не приемлет ссылок налогоплательщика на незнание закона. Так, по делу компания «Пиллар Ойлфилд Проджектс» против Королевы (неформальная процедура) № 93-674 (GST) Налоговый суд Канады (судья г-н Боуман) отметил следующее : «Я согласен с представителем истца в том, что имеется некая несправедливость в том, что наказанию подвергается невинный налогоплательщик, который при расчете сумм, подлежащих уплате согласно новому сложному закону, совершил неумышленные ошибки, которые нельзя объяснить ни преступной халатностью, ни злонамеренностью. Простодушная честность, лежащая в основе непреднамеренных ошибок, не эквивалентна надлежащей добросовестности. Защита с помощью подобных аргументов требует доказательства того, что истец предпринял все возможные усилия с целью избежать ошибок». В удовлетворении иска налогоплательщика об оспаривании распоряжения налогового органа об уплате санкций за неуплату налога было отказано.

В то же время, разбирая правомерность начисления налога на товары и услуги (НТУ) по делу фирмы «Консолидейтид Канадиан Контрэкторс» против Королевы по неформальной процедуре, Налоговый суд Канады (судья г-н Боуман) отдельно остановился на начисленных налоговым органом санкциях и отметил, что в последнее время ему не приходилось сталкиваться с делами, в которых налогоплательщик проявил бы подобную добросовестность. Он сделал все, что было в его силах, чтобы обеспечить надлежащую уплату НТУ и его перечисление в бюджет. При этом он основывался на опубликованных бюллетенях и устных подтверждениях официальных представителей Министерства национального дохода .

Более того, в опубликованных инструкциях Министерства доходов указывается, что отмена штрафов, предусмотренных ст. 281.1 Акта об акцизах, самим налоговым органом возможна, в том числе в силу получения неверной письменной информации от Министерства, задержек или ошибок в обработке документации со стороны Министерства .

Таким образом, и налоговое право развитых стран Европы и Америки с устойчивой правоприменительной практикой позволяет освобождать налогоплательщика от ответственности в случае выполнения им разъяснений налоговых органов по вопросам применения налогового законодательства. В связи с этим следует говорить о специфике налогового права вообще как права, действующего в сфере публичных отношений, одной из сторон в которых выступает государственный орган. Поэтому если он дает разъяснения о применении налогового законодательства, то сторона налогового правоотношения, в качестве которой выступает налогоплательщик, не может нести отрицательные последствия ошибочных действий другой стороны данного правоотношения.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Горячев, Илья Николаевич. Презумпция знания закона и принцип несущественности юридической ошибки в уголовном праве России: диссертация... кандидата юридических наук: 12.00.08 / Горячев Илья Николаевич; [Место защиты: Ур. гос. юрид. акад.].- Ярославль, 2010.- 210 с.: ил. РГБ ОД, 61 11-12/258

Введение

Глава I. Логико-лексический приём презюмирования. Естественные (общелогнческие) и юридические презумпции: существенные признаки, соотношение понятий, отличия от иных общелогических и правовых категорий 11

1. Место предположений в познании. Релятивность истины и методологические основы научного исследования 11

2. Презюмирование как познавательный приём 18

3. Структура и понятие естественной (общелогической) презумпции. Отграничение естественной (общелогической) презумпции от иных типов предположений. Презумпция и аксиома. Презумпция и фикция 24

4. Понятие юридической (правовой) презумпции и её инструментальная специфика 36

Глава II. Презумпция знания закона и принцип несущественности юридической ошибки: понятие, логико-философские основы действия, критерии разграничения 47

1. Понятие естественной презумпции знания закона 47

2. Понятие юридической презумпции знания закона. Принцип несущественности юридической ошибки 52

3. Условия статистической обоснованности предположения о знании закона 61

4. Правила выдвижения презумпции знания закона 77

Глава III. Юридическая ошибка субъекта преступления и субъективное вменение . 82

1. Отражение предположения о знании закона и принципа несущественности юридической ошибки в уголовном законодательстве 82

2. Статистическая обоснованность предположения о знании закона в уголовном праве. Понятие и природа очевидности норм уголовного права. Существенный характер юридической ошибки 103

3. Оценка принципа несущественности юридической ошибки в уголовном праве с позиции принципа субъективного вменения и с точки зрения свободы воли. Свойство извинительности юридической ошибки 122

4. Институт обстоятельств, исключающих вину, с точки зрения психологической (предметной) теории и оценочной (нормативной) концепции 132

Глава IV. Юрндико-технические аспекты законодательного закрепления последствий юридической ошибки в УК РФ 140

1. Оценка института юридической небрежности 142

2. Оценка предложений по включению осознания противоправности в содержание интеллектуального момента умысла и неосторожности 143

3. Норма-исключение как возможное средство урегулирования последствий юридической ошибки 148

Заключение 153

Список использованной литературы и других источников 163

Приложения 184

Введение к работе

Актуальность темы исследования. С момента построения Уголовным кодексом (далее - УК) РСФСР 1926 г. формул умысла и неосторожности на основании признака осознания общественной опасности их содержание по сей день не претерпело принципиальных изменений. Современное уголовное законодательство России, так же как и советские уголовные законы, не соотносит вину лица с тем или иным уровнем юридического осознания, а её отсутствие - с какой-либо формой юридической ошибки. УК РФ не закрепляет неосознание противоправности в числе обстоятельств, освобождающих от уголовной ответственности или устраняющих преступность деяния.

В то же. время состояние и динамика изменений всего российского законодательства остро ставят проблему юридической ошибки субъекта преступления. В этом отношении необходимо отметить, что УК РФ содержит много спорных статей, а отдельные нормы уголовного закона сформулированы явно неудачно. Кроме того, за время своего существования УК претерпел множество редакций, не считая многочисленных актов Верховного Суда и Конституционного Суда РФ, изменивших трактовку уголовных законов и рамки их использования. В течение неполных четырнадцати лет правке подверглось более половины положений Общей части и около 90 процентов Особенной части УК - в первоначальном виде сохранилось в целом лишь около 20 процентов текста Кодекса. Нельзя не упомянуть и регулярно используемый, вопреки логике Федерального закона от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ "О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания", так называемый экстраординарный порядок вступления в силу федеральных законов, подрывающий веру в правовую осведомленность граждан. Экстраординарным порядком, т.е. с момента официального опубликования, приобрели силу большинство редакций УК. Изменения, внесенные в УК в 2010 г., также были введены в действие с момента официального опубликования соответствующих федеральных законов.

Проблема юридической ошибки не может рассматриваться без учета межотраслевых связей уголовного законодательства. Анализ положений УК позволяет констатировать высокий уровень зависимости положений его Особенной части от предписаний иных нормативно-правовых актов. Широкое применение законодателем" бланкетного способа изложения диспозиций уголовно-правовых статей, другие формы взаимодействия уголовных законов с актами иной отраслевой принадлежности, а также постоянный процесс расширения и конкретизации объективного права в целом порождают своего рода "смешанную" противоправность деяний, "распыляя" основания и условия уголовной ответственности между актами различной правовой специфики и юридической силы. Поскольку нормативные акты, попадающие в орбиту уголовного права, в том или ином отношении могут являться "ограниченным" источником уголовно- правовых норм, постольку объёмы, качество и динамика изменений всего этого нормативного материала самым непосредственным образом влияют на способность адресатов уголовного закона осознавать пределы уголовной противоправности своего поведения.

С учетом среднего уровня юридической грамотности населения и реально используемых средств правовой пропаганды, мы полагаем, что во многих случаях вероятность истинности предположения об осознании субъектом конкретного преступления противоправного характера совершаемого им деяния, равно как обоснованность так называемой презумпции знания закона в целом, весьма невелики. Можно ли требовать адекватного понимания уголовно-правовых материй от граждан, не имеющих юридической подготовки, если даже профессиональные юристы зачастую не способны найти выход из многих правовых коллизий?

Несмотря на свою значимость и неоднократные попытки решения, проблема юридической ошибки субъекта преступления ни на теоретическом, ни на законодательном уровне до сих пор не получила чёткой трактовки - этим, как мы полагаем, обусловлена актуальность темы настоящего исследования. Отправным пунктом в разработке вопроса юридической ошибки, по нашему мнению, является правильное понимание института вины в уголовном праве. Неиссякаемое внимание правоведов, уделяемое феномену вины и различным подходам к его интерпретации, служит ещё одним подтверждением актуальности темы настоящего исследования.

Состояние научной разработки проблемы. Презумпция знания закона во все времена притягивала внимание юристов. Множество научных исследований посвящено понятию презумпции, разграничению естественных и юридических презумпций, презумпций и фикций, а также отделению презумпций от иных типов предположений. Разработкой различных аспектов общего понятия презумпции, а также понятия презумпции знания закона, в том числе иа монографическом уровне, занимались: В.К. Бабаев, А.Х. Гольмстен, H.A. Гредескул, Ю.Г. Зуев, О.С. Иоффе, В.И. Каминская, Н.Ф. Качур, А.Ф. Клейнман, JI.JI. Кругликов, C.B. Курылев, О.Э. Лейст, И.А. Либус, Е.А. Нефедьев, В.А. Ойгензихт, К.К. Панько, И.В. Решетникова, Ю.А. Сериков, М.С. Строгович, Е.Б. Тарбогаева, H.H. Тарусина, A.A. Тилле, З.М. Черниловский, Г.В. Швеков, Я.Л. Штутин, а также другие авторы. Однако многие спорные вопросы в рамках изучения этих категорий так и не получили окончательного разрешения, что, на наш взгляд, обусловлено отсутствием общих методологических подходов к изучению аксиом, презумпций и фикций в праве.

Вопрос вины является краеугольным камнем науки уголовного права. К проблемам института вины в уголовном праве, в том числе проблеме юридической ошибки субъекта преступления, обращались такие крупные правоведы, как, например: Я.М. Брайнин, C.B. Векленко, Б.В. Волженкин, A.A. Герцензон, П.С. Дагель, Ю.А. Демидов, А.Э. Жалинский, Н.Г. Иванов, ДЛ. Котов, М.И. Карпушин, А.П. Козлов, JI.JI. Кругликов, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, В.И. Курляндский, В.В. Лунеев, Н.С. Малеин, A.B. Наумов, A.A. Пионтковский, А.И. Рарог, Т.Л. Сергеева, Н.С. Таганцев, К.Ф. Тихонов, А.Н. Трайнин, Б.С. Утевский, Г.С. Фельдштейн, И.Г. Филановский, Дж. Флетчер, И.В. Шишко, В.А. Якушин, П.С. Яни.

Теоретическая основа диссертационного исследования. В работе использованы фундаментальные научные труды в области истории, теории и философии права, научные работы по криминологии, криминалистике, доказательственному праву, а также доктринальные источники уголовного, уголовно-процессуального, конституционного, административного, налогового, гражданского права и гражданского процесса. Использованы работы дореволюционных, советских, постсоветских и современных российских учёных-правоведов, а также зарубежная правовая литература. Привлечены научные работы философов, психологов, социологов, лингвистов, математиков, а также представителей иных наук. Общую теоретическую базу исследования составили так называемая семантическая концепция истины, теория дедуктивных систем и оценочная (нормативная) концепция вины в уголовном праве.

Цели и задачи диссертационного исследования. Цель настоящего исследования состоит в раскрытии понятия презумпции знания закона и выявлении специфики действия данной категории и сопутствующих институтов в уголовном праве России.

В рамках достижения указанной цели нами были поставлены следующие задачи: обосновать общие методологические подходы к изучению презумпций; сформулировать понятие юридической презумпции; соотнести понятия презумпции, аксиомы и фикции, провести границу между юридической презумпцией и иными типами предположений, используемых в праве; сформулировать общее понятие презумпции знания закона; выявить формы существования предположения о знании закона в уголовном праве и процессе; рассмотреть основания применения предположения о знании закона в уголовном праве и процессе и дать ответ на вопрос о последствиях юридической ошибки субъекта преступления; сформулировать предложения по совершенствованию законодательства и практики его применения.

Гипотезы исследования: презумпции имеют общую вероятностную природу и единую логико- лексическую структуру; с точки зрения семантической определенности так называемая презумпция знания закона действует в современном уголовном праве в качестве правовой аксиомы; с точки зрения статистической обоснованности предположение о знании закона в современных условиях не имеет прямого индуктивного основания, является динамической категорией, и в статическом аспекте, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций; юридическая ошибка субъекта преступления является обстоятельством, способным устранять вину лица.

Объектом диссертационного исследования выступают категории мышления и совокупность общественных отношений, связанных с установлением и применением уголовно-правовых запретов. Предметом исследования являются отечественное и зарубежное законодательство, судебная практика, научные публикации, статистические данные, результаты анкетирования, а также иные материалы и источники.

Руководствуясь семантической концепцией истины, мы пришли к выводу, что изучение правовых презумпций должно начинаться за рамками юриспруденции и профессиональной юридической лексики, поскольку истинность многих понятий, используемых в праве, не может быть установлена в рамках юридической терминологии и юридического толкования, но требует обращения и к аспектам истины, существующим в языках иных систем познания. Средствами языковой интерференции при этом могут служить инструменты лингвистики и математики, а общим языковым пространством - живой язык и язык формальной логики. Методологическую основу диссертационного исследовании, помимо лингвистического, а также статистического, генетического, формально-логического, историографического, историко-правового и сравнительно- правового видов анализа и синтеза, системно-структурного метода, различных форм наблюдения и анкетирования (см. прилоэюения 1-4), иных общих и частно-научных форм и методов познания, составили принцип дополнительности Н. Бора, так называемые теоремы К. Гёделя о неполноте дедуктивных систем и теорема А. Тарского о невыразимости истины. В исследовании использованы различные виды интерпретации, включая грамматическое, логическое, контекстуально-историческое, систематическое, функциональное, психологическое, социологическое, политическое и нравственное толкование права.

Нормативная база диссертационного исследования представлена международно-правовыми документами, Конституцией РФ, а также уголовным, уголовно- процессуальным, уголовно-исполнительным, административным, налоговым, гражданским и иным отраслевым законодательством. В работе задействованы действующие и утратившие юридическую силу нормативно-правовые акты, памятники древнего права, нормативно-правовое наследие дореволюционной России, правовые источники РСФСР и СССР. В настоящей диссертации отражены результаты изучения зарубежного законодательства, а также доктринальных и прецедентных источников права отдельных стран.

Эмпирическая база диссертационного исследования. При подготовке диссертации использовались акты Конституционного Суда РФ, Верховного и Высшего Арбитражного судов РФ, Верховного Суда США, иная опубликованная судебная практика, статистические материалы, неопубликованные материалы отдельных уголовных дел, результаты анкетирования и т.д.

Научная новизна диссертационного исследования во многом обусловлена нестандартными для правовых дисциплин методами и направлениями исследования. Изучение юридических презумпций, как правило, не выходит за рамки юриспруденции. В настоящей работе проанализированы формы существования презумптивных конструкций не только в правовой системе, но также в математике, лингвистике, истории и других областях знания. Для раскрытия понятия презумпции, а также в целях соотнесения его с понятием аксиомы и фикции автором использован научный аппарат и наиболее актуальные концепции философии, лингвистики и математики.

Научную новизну исследования подтверждает то, что многие положения, выносимые на защиту, выдвигаются в юридических науках впервые. В общей теории права, науке уголовного права и иных отраслевых направлениях знания никогда прежде самостоятельно не исследовались, к примеру, вопрос о соотношении презумпции знания закона и принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, вопрос об условиях статистической обоснованности презумпции знания закона и проблема очевидности правовых предписаний.

Положения, выносимые иа защиту:

Естественная (общелогическая) презумпция - это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения.

В основе многих норм права лежат те или иные естественные презумпции, как устойчивая форма выражения человеческих знаний. Но наличие юридической презумпции можно констатировать лишь тогда, когда в правовом источнике закреплено достаточно обоснованное предположение, допускающее возможность доказательного опровержения.

В плане статистической обоснованности предположение о знании закона является динамической категорией и в каждый конкретный промежуток времени, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций.

Необходимо разделять предположение о знании закона и юридический принцип, согласно которому незнание закона считается фактом, имеющим ограниченное или не имеющим никакого юридического значения (несущественным), а в сфере реализации юридической ответственности, в частности, - не способным исключить вину лица (неизвинительным). Несмотря на то, что его содержание обращено к праву, общелогическое предположение о знании закона есть категория неправовая, скорее этическая. В свою очередь, правило несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, являющееся наиболее привычной формой выражения юридических последствий использования предположения о знании закона, играет в системе позитивного права роль одного из ведущих принципов, а в правовом сознании - роль одной из основных, но, подчеркнём, возможных правовых аксиом.

В контексте уголовного права знание закона следует понимать, прежде всего, как осознание субъектом преступления противоправности совершаемого деяния. При таком понимании в отечественном уголовном праве действуют принцип несущественности (в том числе неизвинительности) юридической ошибки и фикция знания закона, имеющие определённые границы действия (которые в основном совпадают с пределами действия уголовных законов), знающие строго определённые случаи неприменения и не допускающие легальной возможности прямого опровержения.

На базе рассмотрения условий статистической обоснованности предположения о знании закона делается вывод о том, что уголовный закон долэ/сен использовать юридическую ошибку субъекта в качестве факта, имеющего ограниченное юридическое значение (выступающего, например, в роли смягчающего обстоятельства, обстоятельства, устраняющего умысел, или обстоятельства, в определённых случаях исключающего вину лица), но не может не учитывать его вовсе.

Для определения существенности (юридической значимости) правовой ошибки в уголовном праве предлагается использовать признак реальности и свойство относимости (релевантности) ошибки. Реальность - это действительное наличие ошибки. Релевантность ошибки выражается в отношении соответствующих норм права к установлению оснований и условий уголовной ответственности.

Неопровержимый характер принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки в уголовном праве претит последовательному воплощению идеи свободы воли и реализации принципа субъективного вменения. С точки зрения идеи свободы воли и принципа субъективного вменения юридическая ошибка в отдельных случаях может рассматриваться в качестве извинительного (устраняющего вину лица) обстоятельства, что подтверждает практика применения УК РФ.

К критериям извинительности юридической ошибки отнесены непреодолимость и (или) закономерность ошибки. Непреодолимость ошибки означает отсутствие у субъекта реальной возможности её избежать (отсутствие возможности осознания противоправности). Отсутствие долженствования осознания противоправности рассматривается в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Закономерность ошибки состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным.

Последствия извинительной юридической ошибки разумно урегулировать в УК РФ с помощью введения нормы-исключения, устанавливающей право суда признать лицо невиновным в силу неосознания им противоправности деяния. Регламентацию нормы- исключения следует объединить с фиксацией принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки как общей нормы. С учётом различных вариантов размещения этих норм в Общей части УК предлагается дополнить ст. 28 частью третьей следующего содержания: "3. Незнание закона не освобоэюдает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно."

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.

Результаты исследования позволяют снять ряд существующих противоречий в науке уголовного права и расширяют границы понимания презумпций, сложившиеся в общей теории права. Практическая значимость исследования состоит в том, что оно содержит обоснованные предложения по реформированию уголовного законодательства, а отдельные положения, выносимые на защиту, могут быть учтены в практике расследования и рассмотрения уголовных дел.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации отражены автором в 20 публикациях, включая 2 публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ. Результаты исследования освещались на ряде местных, региональных, всероссийских и международных научных и научно-практических конференций, конференциях аспирантов, а также на"научно-методических семинарах.

Выносимые на защиту результаты исследования получили апробацию в рамках региональных и всероссийских олимпиад и конкурсов научных работ, в числе которых: ежегодный областной конкурс Губернатора Ярославской области на лучшую научно- исследовательскую работу (2005, 2006 г. - дипломы победителя в секции общественных наук); заключительный тур (выступление с докладом) Всероссийской студенческой олимпиады по юриспруденции, проходивший на базе МГЮА (2006 г. - диплом победителя); Всероссийский открытый конкурс на лучшую научную работу студентов вузов по естественным, техническим и гуманитарным наукам (2006, 2007 г. - медали "За лучшую научную работу").

Структура работы определяется целями и задачами исследования, включает в себя введение, 4 главы, объединяющие 15 параграфов, заключение, список использованных источников и 4 приложения.

Место предположений в познании. Релятивность истины и методологические основы научного исследования

На языке формальной логики предположение есть суждение вероятностной истинности, которое может быть как истинным, так и ложным. В общей философии, общественно-гуманитарных, естественных и технических науках под истинностью подразумевается соответствие положения некоторому критерию проверяемости: теоретической или эмпирической.

Человечество беспрестанно строит догадки. За пределами доступного знания фактов, в пределах доступного понимания и доступного пониманию истории, метеорологии, политике, экономике, праву, философии, математике и т.д., на доступных им языках каждый индивид, отдельные общности людей и все человечество в целом выдвигают предположения о том, что могло быть, о том, что может быть или будет, предположения о себе и о других, о победителях и о проигравших, предположения относительно погоды, урожая, войн, кризисов, инфляции, человеческой природы...

Причины существования предположительных суждений, как мы полагаем, составляют те же факторы, которые обуславливают формирование различных концепций и критериев истины: стремление человека к познанию и убежденность в принципиальной познаваемости действительности, с одной стороны, и ограниченность человеческих возможностей, - с другой. Человеческое мышление устроено таким образом, что в попытке осознать течение времени, весь внутренний и весь окружающий человека мир, создав их целостную и управляемую картину, оно стремится выйти за рамки доступного непосредственному воздействию, восприятию, осознанию, памяти и выражению человека, поместив слова-мысли в рамки созданных человечеством языковых систем описания и теоретических систем объяснения действительности.

"Большинство не мыслят вещи такими, какими встречают их, и, узнав, не понимают, но воображают", - сказал Гераклит Эфесский1. Очевидно, что в большей или меньшей мере возможности каждого отдельного человека в познании истины ограничены. Как устанавливает экспериментально подтвержденный гносеологический принцип А.Н. Колмогорова, в мышлении и творчестве человека проявляется только тенденция к поискам наиболее простых (оптимальных) решений, а потому каждый человек в той или иной мере интерпретирует, объясняет, угадывает. Способности к познанию групп и сообществ людей определены, как минимум, возможностями воздействия данных групп и сообществ людей на действительность, а также средствами и потенциями обращения информации. "Говорить значит не передавать свою мысль другому, а только возбуждать в другом его собственные мысли", - писал в 1930 г. гениальный советский филолог A.A. Потебня. Кроме того, с точки зрения достоверности знаний, каждый человек и каждое поколение людей может относительно достоверно воспринимать лишь настоящее и знает, по большому счету, только собственную версию истории - мышление не ведает чужого опыта и отрицает старые системы мировосприятия, переписывая историю и превращая знания в мнения и артефакты до тех пор, пока не забываются источники и не стираются сами системы выражения этих знаний. Поэтому, перефразируя Гераклита, мы утверждаем, что большинство вещей не мыслятся нами такими, какими мы их встречаем, и не понимаются нами правильно, когда мы их узнаем.

Почву для выдвижения любых предположительных суждений составляет мыслимая всеобщая закономерность и взаимообусловленность процессов и явлений действительности4. Процессы и явления реальности как они есть, во всем их многообразии и многогранности, уникальны и неповторимы. Однако механизм познания этих явлений и процессов личностью и обществом устроен таким образом, что в результате выявления во всем их множестве родственных или тождественных черт, человек постоянно обобщает накопленный опыт и конструирует на основе избранных им критериев определенные группы, классы и т.д. сходных, типичных, повторяющихся явлений и процессов. Отталкиваясь от сделанных обобщений, человек выводит связи и закономерности между отдельными фактами, констатируя меру необходимости и устойчивости их повторения и полагаясь на подчинение фактов созданным познавательным схемам. Выявленные закономерности, определяя меру истинности суждений о фактах, определяют, тем самым, условия выдвижения конкретных предположений.

В достаточно развитых видах познавательной деятельности человек оперирует преимущественно отвлеченными и обобщенными категориями. В высших уровнях когнитивной деятельности человек оперирует целыми системами абстрактных знаний, выражающими информацию об объектах познания в языковых (знаковых) формах и располагающих знания в определенном порядке. Приближенно системы объяснения мира и системы языкового описания знаний - это дедуктивные формальные системы, поскольку познание внутри данных систем направлено преимущественно от общего к частному. Дедуктивные системы строятся из утверждений, располагающихся в определенной иерархии и обладающих различной степенью общности. Существуют утверждения наивысшего порядка и наибольшей степени общности, содержание и само существование которых в рамках данных познавательных систем не оспаривается и не доказывается - эти фундаментальные положения не выводятся из комплекса прочих положений системы, напротив, на их основе формулируются и интерпретируются все положения, составляющие рассматриваемые дедуктивные системы. Вне зависимости от области применения такого рода положения можно объединить общим термином "аксиома", за которым будут скрываться, например, презумпции. Аксиоматический характер положения, по большому счету, определяют не его фактическая данность, структура или содержательные элементы, но семантические условия выражения его истинности в соответствующей системе познания.

Можно принять в качестве общего места то обстоятельство, что эмпирическая картина мира обновляется и развивается непрерывно. До известного предела вслед за ней развиваются существующие в рамках конкретных формальных систем обобщенные построения, их интерпретация и форма выражения. Однако, по мере накопления фактического материала, для каждой системы рано или поздно наступает тот порог, за которым интерпретация реальных жизненных ситуаций сложившимися понятийными и языковыми средствами с неизбежностью приводит либо к неразрешимым противоречиям между вышестоящими положениями, либо к нарушению принятых правил "общения".

Мы утверждаем, что возможности выражения истины и потенциал самосохранения любых дедуктивных построений и систем в целом закономерно ограничены. Вместе с тем, процесс устаревания систем человеческих знаний - это бесконечный естественный процесс развития познания, в результате которого старые системы, без полного отказа от их достижений, заменяются новыми, охватывающими ранее выдвинутые положения, но пересматривающие их место в иерархии элементов системы и объясняющие их посредством введения новых аксиом и менее общих категорий.

Примечателен факт сосуществования конкурирующих дедуктивных систем, т.е. создающих различное описание и объяснение одних и тех же аспектов реальности, противоборствующих систем. Состав наиболее общих и менее общих положений конкурирующих дедуктивных систем, а также их наполнение и интерпретация могут существенно отличаться вплоть до прямо противоположных трактовок. Сама возможность появления противоборствующих систем познания объясняется, как мы полагаем, ограниченностью их выразительных схем. С точки зрения любых более развитых и более общих дедуктивных систем, образующие вершину пирамиды каждой нижестоящей системы абстракции являются разновидностями суждений, истинность которых относительна и может признаваться неоспоримой только внутри соответствующих нижестоящих систем. Отличие между конкурирующими системами знаний в целом состоит в степени адекватности отражения действительности - не более, но и не менее.

Понятие естественной презумпции знания закона

Юридический характер предположение о знании закона приобретает, получив прямое или косвенное закрепление в тексте формального источника права - нормативно- правовом акте либо, если это допустимо в рамках конкретной правовой системы, в правовом прецеденте. Данное предположение редко находит прямое легальное воплощение и чаще всего выражается косвенно. Главной сферой применения предположения о знании закона является сфера реализации юридической ответственности, в которой предположение обычно выдвигается в отношении факта понимания противоправности совершенного деяния субъектом правонарушения.

С точки зрения права неопровержимое предположение - это обычная фикция, норма-предписание, лишенная вероятностных значений. Поэтому юридической презумпцией знания закона мы будем называть лишь предположение, допускающее опровержение.

Главное, что отличает презумпцию от опровержимой формы фикции - это высокая степень обоснованности предположения, или большая вероятность истинности предполагаемого факта. Заведомо ложный характер посылок формально опровергаемого предположения автоматически превращает его в фикцию. О фиктивном характере правовой конструкции свидетельствует и просто статистически низкая вероятность существования предполагаемого факта, когда предположение из случайно ложного превращается в случайно истинное. В этом плане презумпция ут фикция всегда чрезвычайно близки: "В основе презумпции лежит высокая степень вероятности, а фикция придаст правовое значение заведомо не существующему или маловероятному, или тому, вероятность чего неизвестна" 00. Более подробно об этом мы поговорим в следующем параграфе.

Назначением юридической презумпции знания закона и прямыми последствиями её использования (равно как и любой другой юридической презумпции), по нашему мнению, являются определение предмета доказывания и распределение бремени доказывания, в данном случае возлагающее обязанность по предоставлению доказательств юридической ошибки на лицо, ссылающееся на незнание соответствующей нормы права. В этом смысле близко к правовой презумпции знания закона по содержанию и целям использования находится так называемая фактическая презумпция знания закона, которая складывается в правоприменительной практике, но, несмотря на отсутствие легального закрепления, действует подобно юридической презумпции. В силу родственного характера.этих категорий большинство положений, выводимых нами для юридической презумпции знания закона, равно применимо к соответствующей фактической презумпции.

Юридическая презумпция знания закона ориентирована на конкретные обстоятельства реальной жизни и в силу этого всегда предметна - ее действие направлено на знание конкретных правовых норм конкретными адресатами презумпции. В силу своей юридически обязательной природы, правовая презумпция знания закона, по общему принципу, не должна применяться в отношении лица, не являющегося непосредственным адресатом нормы права, знание которой предполагается, если знание таковой не вменено ему в обязанность. Установление факта знания правовой нормы лицом, на которого сама норма права или обязанность знания таковой не распространяются, с1е ]иге требует предоставления доказательств.

Обычно, говоря о презумпции знания закона, используют формулировку "незнание закона не освобождает от ответственности". Одновременно утверждают, что презумпция знания закона - это предположение об известности закона. Ставя последствием ее применения не просто невозможность бездоказательной ссылки лица на наличие правовой ошибки, а юридически несущественный характер подобной ссылки, исследователи, как правило, указывают на материально-правовую природу презумпции знания закона. Как это соотнести с нашим пониманием презумпций?

В основе действия позитивного права лежит обязательный характер установлений законотворца. Согласно ч. 2 ст. 15 Конституции РФ органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию и законы. За обязанностью соблюдать требования права мыслится всеобщая обязанность эти требования знать, ибо выстраивание поведения в соответствии с определенными правилами в целом мыслимо лишь при ознакомлении с ними. Однако закона, который устанавливал бы такую обязанность, мы не найдем. В отдельных правовых институтах существуют лишь правила, предписывающие обязанность того или иного лица знать конкретные правовые акты. Тем не менее, обязанность знания действующих правил каждым, кому эти правила адресованы, никем не оспаривается, и правовая система в общем и целом остается "равнодушна" к возможности незнания закона отдельными лицами. Наиболее цельно данная идея выражена постулатом "ignorantia (error) juris (semper) nocet" , суть которого сводится к тому, что, по общему правилу, никто не может отговариваться незнанием или непониманием содержания требований права. Действительно, правовое неведение всегда претит установленному правопорядку. Говоря словами Н.С. Таганцева: "Практическими основаниями положения "ignorantia juris semper nocet" ставят невозможность охраны общественного порядка и спокойствия при допущении оправдания ссылкой на незнание запрещенности учиненного: все требования власти и ее органов сделаются эфемерными при признании такого верховенства личного усмотрения над требованиями закона" .

Последствия незнания закона, в зависимости от рассматриваемой области права, могут проявиться в различных формах: от процессуальной санкции ничтожности, например, до привлечения лица к ответственности, несмотря на непонимание им противоправности содеянного. Последняя трактовка ("ignorantia juris neminem excusat"), кстати, приобрела наибольшее значение в юридической практике. Норма "незнание закона не освобождает от ответственности" имела прямую прописку в ст. 67.4 Конституции

РСФСР от 12 апреля 1978 г. и ст. 62 Основных законов Российской империи. В настоящее время в российской системе права она не имеет прямого закрепления, хотя в том или ином формате применяется повсеместно.

Несмотря на различие форм проявления последствий незнания закона, их материально-правовой смысл, как правило, сводится к тому, что незнание содержания определенных норм права, по общему правилу, не влияет на наступление правовых последствий, предусмотренных этими нормами, - это читается уже в самой формулировке постулата "ignorantia juris nocet" на латыни. Общий характер последствий указывает на стоящий за ними единый принцип. Мы полагаем, что это самостоятельный юридический принцип, наиболее полно отражающий в системе позитивного права содержание естественной презумпции знания закона.

Юридический принцип, согласно которому незнание закона считается обстоятельством, играющим ограниченную роль либо вовсе не имеющим юридического значения (несущественным), а в сфере реализации юридической ответственности, в частности, - не влияющим на вину (неизвинительным), можно обозначить как принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки. Нам нравится словосочетание правовое неведение, навеянное мыслью о невозможности познания всех законов. Хотя терминология здесь может быть иная, и рассматриваемый принцип можно соотнести, например, с правовым незнанием, правовым заблуждением, незнанием закона 1 и т.д. В сфере уголовного права устоялся термин "юридическая ошибка" , поэтому привычнее звучит обозначение "принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки". Содержание принципа несущественности юридической ошибки, а равно содержание принципа-антагониста составляет определение юридически значимых границ незнания закона. Образно говоря, принцип несущественности (или принцип существенности) юридической ошибки - это преломление на право всеобщей моральной обязанности знать законы через призму свободы воли.

Грань между принципом существенности и принципом несущественности юридической ошибки весьма абстрактна, но понятна - она определяется доминирующей тенденцией. Установленные границы действия и категоричность формулировки данной пары принципов определяют ситуации и условия, при которых ссылка лица на незнание закона может быть признана существенной, то есть играющей юридическую роль. В сфере юридической ответственности, кроме того, эти принципы отражают обстоятельства и причины возникновения юридической ошибки, указывающие на её извинительный, то есть исключающий вину, характер либо устанавливают возможность или порядок признания существенной ошибки исключающей ответственность.

Отражение предположения о знании закона и принципа несущественности юридической ошибки в уголовном законодательстве

Выдвижение юридической презумпции или фикции знания закона и применение принципа несущественности юридической ошибки имеет дедуктивную природу - общие положения распространяются на частные случаи использования. В той или иной правовой области состав фактов, необходимых для выдвижения и использования юридической презумпции (фикции) знания закона или для применения принципа несущественности правового неведения, может включать в себя самые разнообразные условия. Однако, как правило, данные правовые категории формулируются универсально либо не имеют прямого воплощения, и потому действуют в общей форме применительно ко всем гражданам, без каких-либо дополнительных условий и требований, кроме, разумеется, действующих ограничений применения соответствующего института или отрасли права.

Единственное общее ограничение, которые мы можем вывести из юридически обязательной природы юридической презумпции «знания закона и принципа несущественности юридической ошибки - это то, что обе правовые конструкции применяются лишь к тем лицам, в отношении которых действуют соответствующие правовые нормы или на которых распространяется юридическая обязанность знания соответствующих правовых норм. За этими рамками правовая ошибка лица de jure не может влечь никаких негативных правовых последствий. С другой стороны, фикция знания закона может быть использована абсолютно в любом случае и положении дел. Хотя все то, что будет сказано ниже, по нашему мнению, должно учитываться и при использовании фиктивной формы выражения предположения о знании закона.

В настоящем параграфе мы сгруппировали дедуктивные правила выдвижения общелогической презумпции знания закона. С точки зрения формальной логики правила выдвижения естественной презумпции знания закона определяют правила выдвижения так называемой юридической презумпции знания закона, предостерегая правоприменителя от превращения ее в заведомо ложную конструкцию. Нарушение данных правил также приводит к повреждению логической целостности принципа несущественности юридической ошибки. На практике, однако, этот логический формат в подавляющем большинстве случаев не соблюдается. Стоит признать и то, что его соблюдение не всегда соответствует природе регулируемых отношений. В то же время нижеприведенные правила в той или иной мере реализуются в рамках использования основных общеправовых и межотраслевых принципов.

Итак, выдвижение и применение общелогического предположения о знании закона имеет дедуктивную природу: если закон существует, то обобщенный презумптивный вывод "закон известен" примеряется к единичному случаю и имеет своим адресатом конкретное лицо. Опровержение презумпции знания закона есть вопрос факта и доказательств. Исчерпать основания опровержения презумпции знания закона невозможно. Однако, исходя из дедуктивного механизма применения презумпции, можно установить ряд общих аргументов, неизбежно ведущих к ее оспариванию.

Мы полагаем, что в качестве обязательного и очевидного минимума фактического состава, необходимого для выдвижения общелогической презумпции знания закона, хотя бы и не выражаемого прямо при ее построении и использовании, следует выделить три обстоятельства: 1) наличное существование нормы права на момент презюмируемого знания, в зависимости от принятого в данной правовой системе порядка придания распоряжениям законотворца общеобязательной силы; 2) публичная доступность нормы права на момент презюмируемого знания, с учетом процедуры провозглашения правовых норм; 3) способность адресата презумпции к познанию и самоопределению на момент презюмируемого знания. Первые два обстоятельства характеризуют наличный факт, достаточный для выдвижения презумпции знания закона - факт существования закона, последнее обстоятельство в общей форме характеризует презюмируемый факт.

Отсутствие (недостоверность) хотя бы одного из этих трех обстоятельств явно указывает на невозможность существования презюмируемого факта. На этой основе нам удалось сформулировать четыре положения, которые характеризуют случаи недопустимости выдвижения презумпции об известности правовых норм и обладают достаточной логической строгостью для того, чтобы называть их правилами.

Прежде всего, выдвижение презумпции знания закона недопустимо, если норма права вступила в силу после наступления момента, на который направлена презумпция - например, после совершения акта поведения, понимание правовой природы которого презюмируется. В противном случае отправная точка становится недостоверной, и естественное предположение относительно известности правовой нормы автоматически превращается в фикцию.

По нашему мнению, идентичная ситуация имеет место при использовании аналогии закона или аналогии права - и в том, и в другом случае норма права, знание которой может охватывать рассматриваемая нами естественная презумпция, отсутствует. Таким образом, в случае использования аналогии закона или права выдвижение презумпции знания закона также недопустимо.

В действующей российской правовой системе можно обнаружить частичное легальное закрепление указанных выше идей. Согласно ч. 1 ст. 54 Конституции РФ, закон, устанавливающий или отягчающий ответственность,- обратной силы не имеет. Новый закон применяется, только если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена. В соответствии с ч. 2 ст. 54 Основного закона РФ, никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением.

Предположение, закрепляемое естественной презумпцией знания закона, вправе претендовать на истинность лишь в том случае, когда граждане имеют доступ к ознакомлению с правовыми актами. С учетом этого правила выдвижения презумпции знания закона дополняет требование публичной доступности (официального опубликования) источника правовой нормы на момент презюмируемого знания. Современное российское право, восприняв древнее правило: "Non obligat lex nisi promulgata" , - в качестве обязательного условия применения нормативного акта ставит его официальное опубликование для всеобщего сведения. По мнению A.A. Тилле: "От опубликования (помещения полного и точного текста нормативного акта в особом общедоступном официальном органе - И.Г.) надо отличать публикацию нормативного акта - помещение полного и точного его текста в иных изданиях, передачу текста по радио и иные не установленные специально законом способы доведения содержания этого акта до всеобщего сведения, не влияющие на вступление его в силу.

Оценка института юридической небрежности

1. Онтологически любая презумпция представляет собой предположение. Общим местом для понимания предположений, как гносеологического феномена, является то, что они имеют вероятностный характер истинности: при данных критериях истинности предположение может быть либо истинным, либо ложным. Отталкиваясь от идей о семантической природе истины и о преходящей коммуникативной природе инструментов её выражения мы провели анализ использования различных категорий, обозначаемых термином "презумпция" на уровне общеупотребительной и специальной лексики в естественных науках, праве, истории, психологии, философии, математике, лингвистике и других областях познания. На основании этого мы пришли к выводу, что многим из таких категорий соответствует типичный логико-лексический приём, или типичная познавательная схема, оперирующая вероятностными суждениями и их связками, - логико-лексический приём презюмирования. Суть данного приёма состоит в выведении проверяемых следствий из вероятностного основания (суждения или закономерности), которое не проверяется в рамках верификации следствий. Инструментальная ценность приёма презюмирования сводится к определению "точки отсчета" или фиксации "шага" познания. В зависимости от степени обоснованности и некоторых иных факторов, приём презюмирования используется в различных сферах и на различных уровнях познания - от пресуппозиций в лингвистике до общелогических презумпций в судебной психиатрии, например.

2. Среди всех вероятностных конструкций, строящихся на основании единого приёма презюмирования, мы выделили модель естественной (общелогической) презумпции, как устойчивой автономной формы и характерного типа предположения. Естественная (общелогическая) презумпция - это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения. Для лёгкости представления мы объединили признаки естественной (общелогической) презумпции в общую структуру. Структура любой общелогической презумпции, по нашему представлению, складывается из трёх пластов, соответствующих условиям установления предположения, его применения и опровержения.

Первый пласт - основание презумпции. Поскольку естественные презумпции, как специфический тип предположений, рассчитаны на длительное действие в отношении достаточно многочисленного класса явлений, их основание представляют достаточно обоснованные статистические, или вероятностные, закономерности. Вероятностную закономерность, выражаемую презумпцией, можно условно представить так: "если А(х) есть истина, то, вероятно, Р(х) есть истина". На основании анализа презумпций в различных сферах их использования мы можем утверждать, что таковые далеко не всегда имеют прямую индуктивную природу и прямое эмпирическое обоснование. Мы полагаем, что высокую степень вероятности истинности презумпции может обеспечивать любая статистическая закономерность, достаточно обоснованная математически. Так, например, в основе действия общелогической презумпции добропорядочности людей, частным проявлением которой служит юридическая презумпция невиновности, лежит простое статистическое правило. Данная презумпция всегда применяется к отдельно взятому нарушению и конкретному нарушителю определенной нормы поведения. Каждое нарушение соответствующей нормы поведения может быть совершено ограниченным количеством лиц (одним лицом или группой), составляющим лишь незначительную часть всех людей, на которых распространяют свое действие соответствующие системы правил. Вероятность совершения конкретного нарушения определенным человеком составляет, соответственно, ничтожно малую величину - помимо ограниченной группы лиц или одного лица, совершившего деяние, все прочие адресаты соответствующих правил поведения невинны (добропорядочны).

Второй пласт - умозаключение из закономерности, лежащей в основании презумпции (собственно предположение). Упрощенно: "если А есть истина и не доказано, что Р есть ложь, то Р есть истина".

Выдвижение и применение презумпций имеет дедуктивную природу - обобщенное суждение распространяется на частные случаи. Соответственно, третий пласт презумпции составляет презумптивный вывод - частное суждение, выдвигаемое в каждом случае использования презухмпции. Упрощенно: "Р есть истина".

3. Границу между презумпцией и прочими типами предположений (версией и гипотезой) провести достаточно просто. Аксиому и презумпцию сближает их самоочевидный, с точки зрения практики, характер. Более того, роль многих аксиоматических положений в соответствующих областях знаний играют типичные презумпции. В то же время, аксиоматический характер определяется не эмпирической или логической данностью положения, а его семантической неопределенностью внутри соответствующей системы познания.

Наиболее близки презумпция и фикция. Можно выделить различные значения понятия "фикция": общеупотребительное, философское (общелогическое), правовое.

Общим для них является то, что фикция означает недостоверное, заведомо или закономерно ложное суждение. Нарушение отдельных условий построения и выдвижения естественной (общелогической) презумпции неизбежно превращает её в фикцию. Так, фиктивным является предположение, не отражающее высоко обоснованную статистическую закономерность или достаточно обоснованное умозаключение из таковой. Фиктивным является предположение, не допускающее возможности опровержения (типа "если А есть истина, то каждое Р есть истина"). Неопровержимый тип формулировки предположения исключает учёт вероятности того, что презюмируемый факт может быть ложным. А при успешном доказательстве факта, противоположного презюмируемому, работает правило абсурда: "если А есть истина и Р есть ложь, то Р есть истина". Фиктивным, наконец, является частное суждение, выдвигаемое на основании естественной презумпции, но с нарушением правил дедуктивного вывода, а именно: при ложности условий, заданных выражаемым презумпцией умозаключением; при доказанности истинности несовместимого суждения.

§ 5 Презумпция знания закона

Презумпция знания закона по своему происхождению связана с появлением первых законов и означает, что, преступив законодательный запрет, нельзя отговариваться неведением. С позиции теории права она понимается так, что, по общему правилу, незнание закона лицом, его нарушившим, не является оправдывающим обстоятельством, или предполагается, что все должны знать писанный закон, или незнание закона не оправдывает правонарушения, или «никто не может отговариваться незнанием закона». Несмотря на общеизвестность указанных формул, действие указанного презумптивного предположения вызывает споры, так как не в полной мере исследованы его юридические предпосылки, природа и последствия.

Что же является основным условием действия презумпции знания законов? Если исходить из того, что основой правопорядка являются законы, которые должны применяться и соблюдаться, то, следовательно, они должны быть общедоступны и доведены до всеобщего сведения. Таким образом, основой социализации нормативных предписаний является познание права, достаточно широкое осведомление участников общественных отношений о действующем и новом законодательстве, достигаемое путем различных мероприятий, связанных с опубликованием законов. Без этого «предположение об известности закона теряет обоснованность, так как граждане в этом случае просто-напросто не могут знать ни о факте издания закона, ни о его содержании, и не могут, следовательно, соблюдать его». Можно, сделать вывод о том, что юридическая предпосылка презумпции знания закона состоит в обязательном официальном опубликовании нормативного акта.

Включение в объем презюмирования знаний о конкретных предписаниях нормативных актов позволяет говорить не просто о знании законов, а о предположении такового, поскольку не исключены случаи незнания лицом отдельных юридических положений. Официальное опубликование закона и наличие реальной возможности ознакомиться с содержанием конкретных правовых норм позволяют предполагать высокую степень вероятности знания норм права гражданами.

Указанная презумпция действует в отношении граждан, как обязанность знать и соблюдать законы, в отношении правоприменителя дополнительно как обязанность правильно применять законы, для законодателя - как требование соблюдать принципы нормотворчества и надлежащим образом официально опубликовывать законы.

С этих позиций представляется правильным определение презумпции знания закона как предположения, что «надлежащим образом опубликованный закон известен всем и с момента вступления в силу подлежит соблюдению всеми».

Соблюдение презумпций знания закона правоприменителем выражается в точном толковании и применении норм уголовного права, в частности, о действии закона во времени, допустимости обратной силы закона.

Презумптивное предположение о знании закона косвенно закреплено в сг.9 и 10 УК 1996г., содержащей запрет ретроактивного действия уголовного закона, ухудшающего положение лица, которое не могло и не знало нового предписания правовой нормы.

Вопрос о презумпции знания закона, как правило, возникает в сфере уголовной ответственности и связан с проблемой сознания преступником противоправности своих действий. Высказывается точка зрения, согласно которой осознание лицом общественной опасности деяния включает и осознание его противоправности, которая отдельно не должна охватываться осознанием правонарушителя.

Таким образом, в уголовном праве презумпция знания закона представляет собой предположение о том, что любое лицо, совершая деяние, осведомлено о его противоправности, и ссылка на незнание закона не освобождает граждан от уголовной ответственности. При этом гражданин может не знать детально текста Уголовного кодекса, но должен знать закрепленное в законе отношение государства, общества к деяниям и реакцию, которая в силу закона применяется к нарушителям правового запрета. Материально-правовое значение презумпции состоит в том, что она является основанием, общим условием уголовной ответственности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Значение презумпций в праве сложно переоценить. Презумпции используются тогда, когда иными способами установить какой-либо факт не представляется возможным. Подобная правовая неопределенность может привести к торможению механизма правового регулирования, вплоть, например, до остановки гражданского оборота.

Кроме того, многие презумпции выступают в роли принципов права, ведущих, руководящих начал правового регулирования, установленных государством. Они показывают на отношение государства к человеку (например, презумпция добропорядочности граждан).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) // Российская газета от 25 декабря 1993 г. N 237.;

Уголовный кодекс РФ от 13.06.1996 N 63-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24.05.1996) по состоянию на 20 сентября 2008 года

Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ) от 18.12.2001 N 174-ФЗ.;

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. Д.Н. Козака, Е.Б. Мизулиной, - М.: Юристъ, 2002 г.;

Алиев Т. Т., Белоносов В. О., Громов Н. А. Принцип Презумпции приговора, вступившего в законную силу / Т. Т. Алиев, В. О. Белоносов, Н. А. Громов. //Российский судья. -2003. - №7. - С. 18 – 24.;

Бабаев В. К. Презумпции законные и фактические. //Сборник аспирантских работ. Выпуск 8. - Свердловск, 1969. -С. 54 - 57.;

Бабаев В. К. Презумпции в российском праве и юридической практике. //Проблемы юридической техники. -Нижний Новгород, 2000. -С. 323 - 330.;

Бабаев В. К. К вопросу о понятии правовых презумпций. //Сборник аспирантских работ. Выпуск 7. -Свердловск, 1968. -С. 188 - 192.;

С большими трудностями принцип презумпции невиновности воспринимается и в настоящее время. Так, 67% из опрошенных автором диссертации 114 дознавателей и следователей органов внутренних дел Санкт-Петербурга расценивают данный принцип как важный принцип уголовного судопроизводства, но не имеющий практического значения в их деятельности в связи с отсутствием толкования о его применении, а 7% из них относятся к данному принципу негативно.

Существуют также и теоретические проблемы, связанные с принципом презумпции невиновности в уголовном судопроизводстве. Одна из них заключается в том, что одновременно с указанным принципом уголовно-процессуальное законодательство предусматривает институт прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям на стадии предварительного расследования (в связи с примирением сторон, в связи с изменением обстановки, в связи с деятельным раскаянием и др.), когда лицо фактически признается виновным в совершении преступления не судебным приговором, а решением дознавателя, следователя, прокурора.

В то же время, презумпция невиновности является не только уголовно-процессуальным, но и международно-правовым и конституционным принципом. В качестве международно-правового принципа он закреплен в основополагающих международных актах о правах человека (ч. 1 ст. 11 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., ч. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., ч. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и т.д.). В качестве конституционного принципа презумпция невиновности закреплена в ст. 49 Конституции РФ, а также во многих других конституциях зарубежных стран.

Конституционно-правовой характер принципа презумпции невиновности обусловил в настоящее время ее распространение и на другие отрасли российского законодательства (ст. 5.1. Кодекса РФ об административных правонарушениях; п. 6 ст. 108 Налогового кодекса РФ; ст. 6 ФЗ «О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений» от 21 июня 1995 г.).

Таким образом, презумпция невиновности - это не только уголовно-процессуальный, но и международно-правовой и конституционный принцип, распространяющийся не только на обвиняемого, но и на каждого человека, являясь принципом общеправового статуса личности. Защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод в свою очередь входит в содержание назначения уголовного судопроизводства (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ), Исходя из вышеизложенного, реализация принципа презумпции невиновности на стадии предварительного расследования в современных условиях построения правового государства приобретает особое значение

Уголовно-правовой аспект

Статья 8 УК РФ в качестве единственного основания уголовной ответственности признает совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК. Это, мягко говоря, не совсем соответствует действительности, поскольку сам законодатель за счет избыточности оценочной лексики расширяет пределы усмотрения правоприменителей в части установления основания уголовной ответственности и квалификации преступлений (подробнее об усмотрении правоприменителей см: [Аарон Барак, 1999; Рарог, 2000, с. 39]).

Дело в том, что при описании признаков составов конкретных преступлений законодатель применяет два различных подхода к выбору терминологии.

Первый состоит в том, что используются точные термины, значение которых равно их понятийному содержанию, т. е. прямому и однозначному соотношению с обозначаемым явлением.

Второй заключается в использовании терминов оценочного характера, определяемых юристами как оценочные понятия. Они широко применяются законодателем при определении многих признаков многих составов преступлений – предмета преступления, общественно опасного действия или бездействия, общественно опасных последствий, способа совершения преступления. Только при описании общественно опасных последствий в качестве конструктивного либо квалифицирующего признака состава преступления законодатель использовал оценочные понятия "тяжкие последствия", "крупный ущерб", "значительный ущерб", "существенный вред" и т. п., не раскрывая эти признаки, в 39% статей Особенной части УК РФ, а в некоторых из них – и не единожды (например, в ст.ст. 167, 293 УК РФ).

В доктрине уголовного права практически общепризнано, что наличие оценочных понятий в уголовном законодательстве неизбежно, т. к. объективно обусловлено динамизмом общественных отношений, изменчивостью экономической и социальной обстановки в стране, многообразием форм человеческого поведения и его результатов. По мнению В. В. Питецкого, оценочные понятия представляют собой специфическую форму отражения правовых явлений, посредством которой в ряде случаев создаются оптимальные условия для реализации воли законодателя; в них закрепляются наиболее общие признаки, свойства, качества, связи и отношения разнообразных предметов, явлений, действий, процессов [Питецкий, 1979, с. 1].

Однако думается, что в ситуации законодательной неопределенности решение вопроса о преступности или непреступности деяния, о степени его общественной опасности оказывается в полной зависимости от воззрений правоприменителя.

Закрепляя принципы законности и вины, Уголовный кодекс исходит из того, что преступность деяния определяется только уголовным законом, а лицо подлежит уголовной ответственности только за то деяние, в отношении которого установлена его вина, и объективное вменение не допускается. Содержание же оценочных признаков состава преступления в значительной (или полной?) мере определяется каждым правоприменителем с учетом обстоятельств конкретного дела, исходя из своего правосознания и жизненного опыта, основываясь на знании уголовного права, практики его применения, а также разъяснений Пленумов Верховных Судов РФ, РСФСР и СССР.

В целом при сохранении оценочной лексики можно обозначить четыре уголовно-правовых способа решения проблемы единообразного применения уголовного закона:

Аутентическое толкование.

Обязательное судебное толкование (на уровне Конституции РФ и Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" признать постановления Пленума Верховного Суда РФ руководящими и обязательными для всех правоприменителей).

Введение в Общую часть УК РФ статьи "Основные понятия, содержащиеся в настоящем Кодексе".

Увеличение количества примечаний к статьям Особенной части, содержащих определения понятий, используемых в них.

При отказе от оценочной лексики возможно казуистическое описание признаков конкретных составов преступлений.

Каждое из названных решений имеет свои плюсы и минусы, анализ которых выходит за рамки темы настоящей статьи.

Уголовно-процессуальный и криминалистический аспекты

Кроме вышеназванных нарушений уголовного закона, наличие оценочной лексики в составе терминов УК РФ реально обусловливает нарушение норм УПК РСФСР, в частности требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, а также в части предмета доказывания.

Покажем это на примере составов преступлений, общественно опасные последствия в которых сформулированы при помощи оценочных понятий "значительный ущерб" (п. "г" ч. 2 ст.158, п. "г" ч. 2 ст.159, п. "г" ч. 2 ст.160, п. "д" ч. 2 ст.161, ч. 1 ст.167 УК РФ) и "существенный вред" (ч.1 ст.330 УК РФ).

Анализ 200 уголовных дел, предусмотренных названными статьями, показал, что в реальной действительности оценка правоприменителями "значительности ущерба" или "существенности вреда" производится в большинстве случаев (64%) только по стоимости имущества (похищенного, уничтоженного или поврежденного, изъятого в результате самоуправных действий). Иные фактические данные, такие, как количество предметов, их значимость для потерпевшего, позволяющие квалифицировать деяние по указанным признакам, принимаются во внимание редко (в 19% случаев). Еще реже учитывается материальное положение потерпевшего (17% случаев).

При этом, определяя "значительность ущерба" или "существенность вреда", правоприменители исходят в основном из показаний потерпевшего (в 96% случаев), не располагая никакими иными доказательствами. По 2% уголовных дел нет вообще никаких доказательств – даже показаний потерпевшего о том, что ему причинен значительный ущерб. И только в 2% уголовных дел доказательствами "значительности ущерба" являются показания потерпевшего и показания свидетелей. Ни по одному из изученных дел не имеется документального подтверждения "значительности ущерба" или "существенности вреда", например, справок о составе семьи потерпевшего, количестве иждивенцев, о доходах потерпевшего и членов его семьи.

Таким образом, установление конструктивного (статьи 167 и 330 УК РФ) или квалифицирующего признака (статьи УК, предусматривающие причинение значительного ущерба гражданину) состава преступления находится в полной зависимости от усмотрения правоприменителя, если не сказать больше – потерпевшего.

Более того, наличие рассматриваемых оценочных признаков на практике ведет к объективному вменению. Только по 2% изученных дел имеются доказательства умысла обвиняемого на причинение именно значительного ущерба или существенного вреда. В подавляющем большинстве уголовных дел (98%) по усмотрению правоприменителей умысел в отношении указанных признаков не входил в предмет доказывания. Представляется, что по делам данной категории принцип субъективного вменения предполагает по минимуму знание обвиняемым материального положения потерпевшего.

О чем свидетельствует приведенный анализ практики? Во-первых, о том, что правоприменители ориентируются в основном на количественные стоимостные параметры, а доказательствами по делу служат в основном только показания потерпевшего, ничем более не подтвержденные; во-вторых, игнорируются требования ст.ст. 20 и 68 УПК РСФСР; в третьих, не существует методики расследования преступлений с оценочными признаками состава.

Известно, что ни один учебник криминалистики, ни одно практическое пособие для следователей не содержат рекомендаций по расследованию дел данной категории. Возможно, настало время для разработки отдельного направления в криминалистике – методики расследования преступлений, составы которых содержат оценочные признаки.

Общий вывод состоит в том, что оценочные понятия значительно расширяют пределы усмотрения правоприменителей и существенно снижают степень реализации принципов законности, вины, равенства граждан перед законом. Представляется, что их количество в УК РФ должно быть сведено до минимума. Может быть, следует подумать о полном отказе от ряда оценочных понятий (подобных рассмотренным выше) в уголовном праве.

<15> См.: Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. М.: Городец, 1997. С. 112 - 114.

Общепринятое в гражданском процессе требование, чтобы истец доказал фактические обстоятельства, на которые он ссылается в обоснование своего иска, а ответчик - фактические обстоятельства выдвигаемых ими возражений, не имеет своего применения в отношении фактов общеизвестных и презумпций.

<16> См.: Кейлин А.Д. Судоустройство и гражданский процесс капиталистических государств. Часть -я. М.: Внешторгиздат, 1958. С. 248, 249.

В Англии и Франции проводится различие между юридическими презумпциями неопровержимыми, т.е. не подлежащими оспариванию, и презумпциями опровержимыми, подлежащими оспариванию, в отношении которых допускается представление доказательств для их опровержения, иначе презумпциями условными.

<17> См.: Там же. С. 252 - 254.

Презумпция является прежде всего приемом, посредством которого закон распределяет между сторонами бремя доказывания: презумпция указывает, на ком лежит бремя (т.е. необходимость) доказывания положения, противного презумпции <18>.

<18> См.: Гурвич М.А. Лекции по советскому гражданскому процессу. М., 1950. С. 104, 105.

Все презумпции в российском праве могут быть опровергнуты <19>. <19> См.: Решетникова И.В. Указ. соч. С. 163.

Правовые презумпции сдвигают бремя доказывания, освобождая одну из сторон от обязанности доказывать обстоятельства, на которые она ссылалась <20>. В целом процессуалисты единодушны во мнении о важном значении презумпций при решении вопроса о распределении обязанностей по доказыванию имеющих значение по делу фактов <21>.

<20> См.: Плюхина М.А., Решетникова И.В. Доказывание в судебной практике по гражданским делам. Екатеринбург, 1997. С. 33.

<21> См.: Лилуашвили Т.А. Предмет доказывания и распределение бремени между сторонами в советском гражданском процессе: Автореф. дис. канд. юрид. наук. М., 1961. С. 14; Курылев СВ. Основы теории доказывания в советском правосудии. Минск, 1969. С. 126; Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу. М., 1996. С. 84;

Треушников М.К. Судебные доказательства. М., 1997. С. 70; Шишкин С.А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. М., 1997. С. 168; Туманова Л.В. Рассмотрение судами дел, возникающих из публично-правовых отношений. Тверь, 1998. С. 70; Сахнова Т.В. Гражданское процессуальное право России // Государство и право. N 12. С. 36.

Общеправовой презумпцией является применявшаяся в римском праве презумпция знания закона. Римляне говорили, что незнание закона, знание которого предполагается, не служит извинением для лица, нарушившего закон (ignorantia juris, quod quisque tenetur scire non excusat); другими словами, никто не может отговариваться незнанием закона (nemo ignorantia juris resucare potest).
Эта презумпция широко используется в российском праве <22>.

<22> См.: Салогубова Е.В. Указ. соч. С. 112 - 114.

По классификации английского гражданского процессуального права эта презумпция относится к юридически неопровержимым презумпциям <23>.

<23> Nokes. An Introduction to Evidence. С. 54. По Кейлину А.Д. Судоустройство и гражданский процесс капиталистических государств. Часть -я. М.: Внешторгиздат, 1958. С. 350.

<24> См.: Гурвич М.А. Указ. соч. С. 107.

Применительно к налоговым спорам вопросы доказывания и доказательств определяются нормами не только АПК РФ, но и Налогового кодекса РФ (НК РФ). Особенностью доказывания по налоговым спорам является установление доказательственных презумпций <25>.

<25> См.: Дегтерева Г.В. Доказывание и доказательства по налоговому спору // Арбитражная практика. 2002. N . С. 32.

Указанная норма права корреспондирует с подп. п. ст. 32 НК РФ, в соответствии с которым налоговые органы обязаны бесплатно информировать (в том числе в письменной форме) налогоплательщиков о законодательстве о налогах и сборах и принятых на их основании нормативных правовых актах, порядке исчисления и уплаты налогов и сборов.

Анализ этих норм свидетельствует о том, что законодатель, устанавливая их, не был ориентирован ни на неопровержимую общеправовую презумпцию, сформулированную еще римскими, а затем английскими учеными, ни на презумпцию российского права, закрепленную в том числе в ч. ст. 15 Конституции РФ.

Впрочем, этому есть объяснение. До принятия Налогового кодекса РФ в 1999 г. в России существовало множество инструкций, принимаемых Государственной налоговой службой Российской Федерации и Министерством финансов Российской Федерации и регистрируемых Министерством юстиции Российской Федерации, которые регулировали порядок взимания тех или иных видов налогов, зачастую вольно трактуя положения законов об этих налогах.

Так, открытое акционерное общество обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с иском к Инспекции МНС России о признании частично недействительным ее решения об уплате налога на прибыль, налога на пользователей автомобильных дорог, налога на содержание жилищного фонда, пени за несвоевременную уплату налогов, а также о привлечении истца к ответственности в соответствии с п. ст. 120 и п. ст. 122 НК РФ.

Решением от июля 2001 г. Арбитражный суд г. Москвы удовлетворил исковые требования истца, так как доходы от сдачи имущества в аренду не подлежат налогообложению.

В апелляционной инстанции решение суда не проверялось.

Судом кассационной инстанции было установлено, что решение суда в части признания недействительным решения Инспекции в части взыскания недоимки по налогу на пользователей автомобильных дорог и налогу на содержание жилищного фонда и объектов социально-культурной сферы следует отменить, в иске истцу отказать по следующим основаниям.

Из содержания приведенной нормы следует, что арендодатель предоставляет принадлежащее ему имущество арендатору во временное владение и пользование, получая при этом доход в виде платы за него.
По договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги, а заказчик - оплатить эти услуги (ст. 779 ГК РФ). Данная норма фактически не исключает возможности распространения правил, касающихся этого договора, и на отношения, вытекающие из договора аренды имущества.

В соответствии со ст. 38 НК РФ операции по реализации товаров (работ, услуг) являются объектами налогообложения.

Выручка от реализации товаров , выполняемых работ и предоставляемых услуг является объектом обложения вышеназванными налогами, поэтому налоговый орган, установив ее наличие у истца от сдачи имущества в аренду, правомерно принял решение о необходимости включения ее в налогооблагаемую базу.

Аналогичную позицию занял Верховный Суд РФ (решение от 24 февраля 1999 г. N ГКПИ 98-808, 809) в отношении услуг по сдаче в аренду имущества при обложении налогом на добавленную стоимость (НДС).

Инструкции Госналогслужбы России от 15 мая 1995 г. N 30 "О порядке исчисления и уплаты налогов, поступающих в дорожные фонды" (с изм. и доп. от 27 марта 1997 г.) предусматривал исчисление налога на пользователей автомобильных дорог от арендной платы лишь организациями, уставной деятельностью которых является предоставление в аренду имущества <26>.

<26> См.: дело N КА-А40/5186-01 // Архив ФАС МО.

Таким образом, мы видим, что, в отличие от других отраслей права, в налоговом праве презумпция знания закона является опровержимой. Это означает, что налогоплательщик предполагается знающим налоговое законодательство, пока не докажет, что исполнял требования закона, руководствуясь письменными разъяснениями по вопросам его применения данным финансовым (в прежней редакции НК РФ -налоговым) либо другим компетентным органом.

Из текста подп. п. ст. 111 НК РФ следует, что эти разъяснения не обязательно даны конкретному налогоплательщику, а могли быть опубликованы, например, в периодической печати; эти разъяснения должны быть даны не любым органом, а лишь компетентным финансовым (в прежней редакции НК РФ - налоговым) либо каким-либо иным; эти разъяснения по смыслу и содержанию должны относиться к налоговым периодам, в которых совершено налоговое правонарушение; наконец, не имеет значения дата издания этих разъяснений.

<27> См.: Щекин Д.М. Юридические презумпции в налоговом праве. М.: МЗ "Пресс", 2002. С. 126.

В августе 2003 г. Организация экономического сотрудничества и развития выпустила Рекомендации по составлению хартии налогоплательщика, включающие в том числе и ее примерный текст, в которых закреплено обязательство налогоплательщика вести себя добросовестно.

<28> См.: Налоговед. 2005.
N . С. 65, 68.

Из данного правоположения можно сделать вывод, что если налогоплательщик недобросовестно выполняет указанную обязанность, давая неполное описание возникшей ситуации, что могло привести к неверному налоговому разъяснению, то такое разъяснение не подпадает под действие подп. п. ст. 111 НК РФ и не может служить обстоятельством, исключающим вину лица в совершении налогового правонарушения.

Практика применения данной нормы права повлекла ее дополнение. В соответствии с Федеральным законом от 27 июля 2006 г. N 137-ФЗ положение настоящего подпункта не применяется, в случае если указанные письменные разъяснения основаны на неполной или недостоверной информации, представленной налогоплательщиком (плательщиком сбора, налоговым агентом).

На основании разд. VIII Декларации прав налогоплательщика США налоговая служба освобождает от уплаты штрафов в соответствии с законом, если налогоплательщик смог доказать, что действовал разумно и добросовестно или полагался в своих действиях на неправильный совет служащего налоговой службы. Налогоплательщик освобождается от уплаты процентов в случаях, когда они явились следствием ошибок или задержек, вызванных служащим налоговой службы <29>.

<29> См.: Российско-Американское судейское партнерство. Материалы. Сравнительная практика рассмотрения споров, вытекающих из налоговых и иных административных правонарушений. М., 1999. С. 28.

Следует отметить, что из формулы "Незнание законов не освобождает от ответственности" и ранее допускались определенные исключения, например в послереволюционный советский период развития страны <30>.

<30> См.: Щекин Д.М. Указ. соч. С. 118.

Правда, Налоговым кодексом РФ введена революционная для налогового законодательства норма о возможности признания в судебном порядке нормативных актов налоговых органов (ранее - положений инструкции Госналогслужбы России) не соответствующими закону (п. ст. 138 НК РФ).

По мнению Е.В. Васьковского, нельзя отговариваться не только незнанием закона, но и непониманием или неправильным пониманием его <31>.

<31> См.: Васьковский Е.В. Учение о толковании и применении гражданских законов. Одесса, 1901. С. 19, 20.

Правоприменительная практика такой развитой страны мира, как Канада, не приемлет ссылок налогоплательщика на незнание закона. Так, по делу компания "Пиллар Ойлфилд Проджектс" против Королевы (неформальная процедура) N 93-674 (GST) Налоговый суд Канады (судья г-н Боуман) отметил следующее <32>: "Я согласен с представителем истца в том, что имеется некая несправедливость в том, что наказанию подвергается невинный налогоплательщик, который при расчете сумм, подлежащих уплате согласно новому сложному закону, совершил неумышленные ошибки, которые нельзя объяснить ни преступной халатностью, ни злонамеренностью.
Простодушная честность, лежащая в основе непреднамеренных ошибок, не эквивалентна надлежащей добросовестности. Защита с помощью подобных аргументов требует доказательства того, что истец предпринял все возможные усилия с целью избежать ошибок". В удовлетворении иска налогоплательщика об оспаривании распоряжения налогового органа об уплате санкций за неуплату налога было отказано.

<32> Семинар судей Налогового суда Канады и Высшего Арбитражного Суда РФ. Октябрь. 2001.

В то же время, разбирая правомерность начисления налога на товары и услуги (НТУ) по делу фирмы "Консолидейтид Канадиан Контрэкторс" против Королевы по неформальной процедуре, Налоговый суд Канады (судья г-н Боуман) отдельно остановился на начисленных налоговым органом санкциях и отметил, что в последнее время ему не приходилось сталкиваться с делами, в которых налогоплательщик проявил бы подобную добросовестность. Он сделал все, что было в его силах, чтобы обеспечить надлежащую уплату НТУ и его перечисление в бюджет. При этом он основывался на опубликованных бюллетенях и устных подтверждениях официальных представителей Министерства национального дохода <33>.

<33> См.: дело N 96-2117 (GST)I // Семинар судей Налогового суда Канады и Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. Октябрь. С. .

Более того, в опубликованных инструкциях Министерства доходов указывается, что отмена штрафов, предусмотренных ст. 281. Акта об акцизах, самим налоговым органом возможна, в том числе в силу получения неверной письменной информации от Министерства, задержек или ошибок в обработке документации со стороны Министерства <34>.

<34> См.: дело Федерального апелляционного суда Канады N А-445-97. Фирма "Консолидейтид Канадиан Контрэкторс" против Королевы // Семинар судей Налогового суда Канады и Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. Октябрь. С. 17, 18.

А. Презумпция знания процессуального закона представляет собой разновидность широко известной общеправовой презумпции - презумпции знания закона. В современном праве презумпция знания закона имеет длительную историю. Она была сформулирована и применялась еще римскими юристами, находя выражение в формулах: ignorantia juris, quod quisque tenetur scire non excusat (незнание закона, знание которого предполагается, не служит извинением для лица, нарушившего закон), nemo ignorantia juris recusare potest (никто не может отговариваться незнанием закона) и nemo censetur ignorare legem (никто не считается незнающим закон).

Презумпция знания закона в римском праве не носила абсолютный характер, в отношении некоторых категорий лиц имелись специальные изъятия. Так, в отношении женщин по причине imbecilitas sexus (неразумности пола) действовала правовая привилегия, согласно которой они могли ссылаться на незнание закона *(273) . Подобная привилегия была установлена и в отношении солдат. Исходя из своего особого статуса в римском обществе, они также имели право отговариваться незнанием закона *(274) .

Презумпция знания закона имеет давние традиции и в российском праве. Такие известные отечественные юристы, как Н. Рождественский *(275) и Д.И. Мейер *(276) , писали о ней еще до судебной реформы 1864 г.

Согласно общему правилу, презумпция знания закона распространяет свое действие только на опубликованный закон. Предполагается, что он известен всем и с момента его вступления в силу подлежит обязательному исполнению. В связи с тем что презумпция знания закона в современном обществе носит абсолютный характер и распространяет свое действие на всех членов общества, в литературе ставится вопрос о степени вероятности этой презумпции. В.К. Бабаев считает, что эта презумпция является высоковероятной и большинство граждан действительно знает закон *(277) . Однако такая точка зрения, как правило, не находит поддержки в процессуальной науке *(278) . Другую позицию занимает В.И. Каминская, она считает, что презумпция знания закона является квазипрезумпцией и на самом деле реально знает закон меньшинство граждан *(279) .

Значительный теоретический и практический интерес представляет вопрос о том, является ли презумпция знания закона опровержимой или она носит неопровержимый характер. По этому поводу существуют две точки зрения. В.И. Каминская, не мотивируя свою позицию, утверждает, что презумпция знания закона неопровержима *(280) . Такие авторы, как М.С. Строгович, В.П. Воложанин, И.Л. Петрухин, А.А. Тилле, В.К. Бабаев, И.А. Либус *(281) и др., считают, что рассматриваемая презумпция в исключительных случаях может быть опровергнута.

В связи с этим особую актуальность презумпция знания закона приобретает в сфере ответственности, особенно уголовной. В зависимости от того, знало ли лицо, привлекаемое к ответственности, о противоправности своих действий, ставится вопрос о его виновности. При этом само незнание закона должно носить объективный характер, т.е. лицо, привлекаемое к ответственности, в силу ряда внешних обстоятельств реально не имело возможности ознакомиться с вступившим в силу законом. В качестве примера из судебной практики наиболее часто приводится следующий случай.

10 февраля 1941 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР "О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия" *(282) . 19 февраля 1941 г. начальник карьера в Кала-ИМаре Зорин продал совхозу "Туркмен каракуль" 3420 килограмм каменного угля. Приговором линейного суда Ашхабадской железной дороги за указанные действия Зорин был осужден на два года лишения свободы. Определением Железнодорожной коллегии Верховного Суда СССР приговор был оставлен в силе. Однако, как установило следствие, Зорин не знал об издании указа, так как на карьере не было радиоустановки, а газеты с его текстом были получены только 22 февраля. Пленум Верховного Суда СССР, рассматривавший это дело, признал Зорина невиновным и указал, что обвиняемый освобождается от уголовной ответственности за действия, предусмотренные в качестве преступления новым законом, так как в момент совершения этих действий он не знал о его существовании и не мог с ним ознакомиться *(283) .

Б. Презумпция знания процессуального закона по сравнению с общей презумпцией имеет ряд особенностей. Презумпция знания закона, как видно из приведенного выше примера, обладает материальными свойствами, а факты, опровергающие ее, включаются в предмет доказывания и исследуются судом. В результате доказательственной деятельности презумпция знания закона может быть опровергнута, что существенно влияет на итоговое постановление суда.

Презумпция знания процессуального закона материальными свойствами не обладает и не влияет на предмет доказывания. Она относится к знанию гражданами норм судебной процедуры и связанного с ними комплекса прав и обязанностей. По нашему мнению, презумпция знания процессуального закона является неопровержимой. В процессе осуществления правосудия относительно знания норм процессуального закона не может возникнуть ситуация, подобная той, которая случилась с начальником карьера Зориным. Это объясняется тем, что лицу, желающему подать иск и возбудить гражданское производство, необходимо для начала ознакомиться с правилами подсудности, требованиями, предъявляемыми к исковому заявлению, и уплатить госпошлину. Знание процессуального закона для истца выступает в качестве необходимой предпосылки обращения в суд за судебной защитой. Ответчик, получив повестку и адресованный ему иск, всегда имеет время ознакомиться с действующим процессуальным законом и подготовить свои возражения по сути предъявленных ему требований. Задачу ознакомления с процессуальным законом для граждан облегчает еще и тот факт, что все судебные процедуры сведены в один закон - процессуальный кодекс. Кроме того, стороны имеют право пользоваться помощью представителей, которые, как правило, имеют юридическое образование и могут профессионально разъяснить своим доверителям содержание процессуального закона, а также их права и обязанности.

Однако необходимо отличать реальное знание процессуального закона от формального. В связи с этим интересен вопрос о начале действия рассматриваемой презумпции. При ответе на него необходимо исходить из наличия у гражданина процессуального статуса, т.е. является ли он в данный момент участником судопроизводства или нет. В случае, если гражданин не является участником гражданского судопроизводства, в его отношении действует общая презумпция знания закона, которая по своему объему охватывает все законодательство (включая знание гражданского процессуального, арбитражного процессуального и уголовно-процессуального закона). Когда гражданин вступил в процессуальные правоотношения и стал участником судопроизводства, с момента возбуждения гражданского дела в его отношении начинает действовать презумпция знания конкретного процессуального закона.

Презумпция знания процессуального закона имеет отличие от презумпции знания закона и по субъектному составу. Если общая презумпция действует в отношении всех граждан, то специальная действует только в отношении лиц, наделенных определенным процессуальным статусом (истец, ответчик, прокурор, эксперт, переводчик и др.), предусмотренным ГПК РФ и АПК РФ. В связи с этим необходимо отметить, что судьи субъектами презумпции знания закона (процессуального закона) не являются. В их отношении действует уже не презумпция, а процессуальная аксиома jura novit curia (судьи знают закон) *(284) .

Не все исследователи признают существование презумпции знания процессуального закона. Например, А.В. Цихоцкий считает, что существует обратная презумпция - презумпция незнания процессуального закона. В качестве подтверждения своей позиции он приводит следующие аргументы:

При обращении в суд не требуется указывать правовые основания своих требований (ст. 126 ГПК РСФСР, в настоящее время ч. 2 ст. 131 ГПК РФ);

Устанавливая основания для отмены судебного решения, законодатель допускает возможность опираться на такую правовую презумпцию, как неправильное применение судом правовой нормы в силу незнания о ее существовании (ст. 306 ГПК РСФСР);

Функция суда по разъяснению процессуальных прав и обязанностей сторон может быть реализована только в условиях действия презумпции незнания лицом содержания процессуальных норм (ст. 155 ГПК РСФСР, в настоящее время ст. 165 ГПК РФ) *(285) .

В качестве возражений можно указать на то, что ст. 126 ГПК РСФСР (ч. 2 ст. 131 ГПК РФ) касается обоснованности исковых требований и не затрагивает знания процессуального закона. Статья 306 ГПК РСФСР была адресована суду, который, как было указано выше, не является субъектом действия презумпции знания процессуального закона. Кроме ст. 155 ГПК РСФСР (ст. 165 ГПК РФ) существует еще целый ряд статей (ч. 2 ст. 162, ч. 1 ст. 164, ст. 171, ч. 2 ст. 173, ч. 1 ст. 176, ст. 193 ГПК РФ и др.), где указана обязанность суда разъяснять сторонам и другим лицам, участвующим в деле, их права и обязанности. Однако это не создает презумпцию незнания процессуального закона.

В любой системе, где есть субъекты, действия которых могут привести к ущербу или проигрышу (управление автомобилем, игра и др.), обязательным условием ее функционирования является знание субъектами определенных норм или правил. Модели ознакомления с правилами могут быть двух типов: разрешительная (через обучение и экзамен, как это происходит с водителями транспортных средств) или предположительная (когда формально считается, что субъект знает правила, а о реальном их знании он должен позаботиться самостоятельно). Законодатель относительно знания участниками гражданского (арбитражного) процесса норм процессуального законодательства использует вторую, предположительную модель. Он понимает, что существует разница между реальным и формальным знанием закона. Поэтому, исходя из начал справедливости, законодатель в исключительных случаях устанавливает дублирующий механизм в виде обязанности судьи напоминать и разъяснять действие процессуального закона.

Если же предположить, что в судопроизводстве действует презумпция незнания процессуального закона, то вся деятельность по осуществлению правосудия была бы крайне затруднена. Суду пришлось бы вначале выяснять реальное знание процессуального закона участниками судопроизводства (тестирование, опрос), затем производить их обучение с учетом уровня незнания и в итоге закреплять (протоколировать) усвоение закона. Такой процессуальный порядок выразился бы в резком замедлении всех процедур и создал бы прямые предпосылки для необъективности суда.

В. Рассматривая презумпцию знания процессуального закона в качестве процессуального средства системы гражданского судопроизводства, можно обнаружить ее структурный характер. Она создает необходимое формальное допущение и тем самым является одним из важнейших условий функционирования всей процессуальной системы. Презумпция знания процессуального закона безусловно стимулирует и понуждает участников судопроизводства к реальному знанию закона, но данную функцию вряд ли можно назвать в полном смысле процессуальной. Кроме того, презумпция знания процессуального закона оптимизирует всю структуру процессуальной деятельности участников судопроизводства и самого суда. Она упрощается, формализуется, приобретает логически завершенные очертания. Однако качество оптимизации рассматриваемой презумпции также больше относится к структурным, а не к функциональным ее характеристикам.

Функциональные свойства презумпции знания процессуального закона проявляются главным образом в виде воздействия на лиц, участвующих в деле после совершения ими процессуальных действий. Участники судопроизводства несут процессуальные риски или ответственность независимо от того, знают ли они реально процессуальный закон или нет. Исходя из изложенного, процессуальную функцию презумпции знания процессуального закона можно назвать функцией возложения на участников судопроизводства риска неблагоприятных последствий за свои процессуальные действия.