Крепостное право или государственная забота? Церковь и крепостное право-рабство на руси. Крепостное право

Крепостное право на Руси длилось более 200 лет. Всем известно, что помещик мог сотворить со своими крестьянами что угодно. Однако так ли уж бесправны были крепостные на самом деле?

Помещик – это хозяин
У помещика действительно имелось куда больше прав, чем у крепостного крестьянина. Мало кто из хозяев не пользовался тогда своим положением. В истории сохранилось множество свидетельств жестокого обращения помещиков со своими крепостными. Например, некоторые господа не гнушались насилием над женщинами и даже обзаводились своеобразными гаремами. Крепостные «наложницы» даже получили особое название - «серальки». Так, дворянин из Киевской губернии Виктор Страшинский имел более 500 «сералек».

Помещик мог продать неугодного ему крестьянина или обменять его на породистого щенка. Старых и больных, а потому бесполезных крепостных хозяева частенько отправляли в ссылку, за что, кстати, помещики получали денежное вознаграждение от государства.

Закон дозволял господам телесные наказания в отношении крепостных. И даже за убийство крестьянина помещики одно время не несли никакой ответственности. Крепостные же, в свою очередь, должны были беспрекословно подчиняться своему хозяину. Даже для того чтобы сочетаться браком, крестьянам надобно было спросить разрешения у помещика. Бывали случаи, когда забавы ради молодых парней помимо их воли господа женили на старухах.

Среди крепостных были талантливые художники, поэты, музыканты. Нередко сами помещики, заметив подобное дарование, отправляли их на учебу. Однако крепостные все равно оставались всего лишь игрушкой в руках свих господ. Например, сохранилась история о некоем крестьянине, который виртуозно владел скрипкой. По указу хозяина он даже ездил в Италию брать уроки музыки. Однако вернувшегося из-за границы музыканта помещик заставил играть всю ночь. На просьбы крепостного о хотя бы минутном отдыхе хозяин ответил отказом. Тогда музыкант взял топор и отрубил себе пальцы на руке. Помещик жестоко избил его и отправил в ссылку, где тот до конца дней занимался далеко не музыкой.

Крепостное право не рабство?
Однако было бы ошибкой считать крепостное право обыкновенным рабством. Даже сами крепостные рабами себя не считали. А данным утверждением мы обязаны писателям и поэтам того времени, которые, употребляя слово «раб» в отношении крепостных крестьян, руководствовались образным мышлением, свойственным всем людям искусства.

На самом деле крепостные принадлежали не частному лицу, а были закреплены за определенным куском земли, которое государство выделяло для бывших служивых, то есть для помещиков. Так что работали крестьяне не на помещика, а на государство и к тому же платили налоги. Помимо работы крепостные могли заниматься и творчеством.

Так, крепостной крестьянин по фамилии Слепушкин выпустил несколько книг со своими стихами и был приглашен на прием к императрице Марии Федоровне, где та вручила ему золотые часы. А Академия наук наградила поэта золотой медалью.

Вообще при Николае I крестьяне обрели множество прав, а помещики - обязанностей. Например, хозяева обязаны были заботиться о своих крепостных как об имуществе, принадлежащем государству. Они должны были снабжать крестьян инвентарем и семенами, а в случае неурожая кормить их. Если же помещик позволял себе какие-либо вольности, крепостной имел право пожаловаться на него.

Крепостные крестьяне могли даже откупиться от помещика и стать свободными. Так в 1820 году и поступил знаменитый Савва Морозов. Он заплатил помещику 17 000 рублей за свободу всей своей семьи и впоследствии стал миллионером.

Конечно, помещик имел право наказывать своих крепостных за лень или разгильдяйство, но калечить или, того хуже, убивать их закон запрещал. За подобные преступления помещика могли лишить поместья или приговорить к каторге или смертной казни. Хозяевам не позволялось также нагружать крестьян тяжелыми работами, не соизмеримыми с их силами и полом.

Так что государство все же защищало крепостных крестьян. Другое дело, что учрежденные им законы исполнялись далеко не всегда.

За 2017 год от СПИДа в России умерло больше 20 тысяч человек.

По данным Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом, уже 1,2% населения России в возрасте 15–49 лет инфицированы ВИЧ. Средний возраст смерти от ВИЧ/СПИДа в России составляет 35–40 лет.

По сути это эпидемия. Учитывая, что в большинстве случаев ВИЧ передаётся через обычные гетеросексуальные контакты, не очень понятно, как предотвратить его распространение. Пропаганда профилактики ВИЧ на федеральном уровне практически отсутствует, центры по борьбе с болезнью приравниваются к иностранным агентам и закрываются. Старшеклассникам в школах никто не рассказывает об опасностях ВИЧ и о том, как избежать заражения.

И тут я открываю такую новость...

Минздрав отменяет прописку . Ведомство готово лечить пациентов с ВИЧ по временной регистрации

Казалось бы, новость хорошая. Но в действительности она показывает, насколько устарела система медицинской помощи в России, насколько она тяжёлая и неповоротливая.

Оказывается, есть в мире страна, гражданам которой даже в XXI веке отказывают в лечении только потому, что у них в паспорте стоит неправильный штамп. И самое печальное, что страна эта – наша.

Если по какой-то причине у тебя нет прописки, то всё, ты никому не интересен. Либо ищи способы лечения ВИЧ строго в своём регионе, либо уезжай за границу. Например, Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИД департамента здравоохранения города Москвы неоднократно отказывался ставить на учёт ВИЧ-инфицированных без прописки и отправлял их в СПИД-центры по месту постоянной регистрации.

Люди, проживающие "не в своём" субъекте РФ, просто оказываются без лекарств и какой-либо медицинской помощи. Какой-то идиотизм, к тому же циничный и вредный для общества.

Здесь мы плавно переходим к проблеме прописки. Официально её в России как бы нет. На самом деле, конечно, есть, просто называется она "регистрацией по месту жительства". Прописка – это пережиток крепостного права. Вы, наверное, проходили в школе этапы закрепощения крестьян и помните, что сначала был Юрьев день, потом "заповедные лета", бессрочный сыск беглых и т.д.

Уже при Петре I появились внутренние паспорта . Документ выдавали крестьянам по месту жительства сроком на год как раз для того, чтобы их было легче контролировать. Официально эти документы назывались "пропускными письмами" и "адресными билетами" и были чем-то средним между нынешней регистрацией по месту жительства и регистрацией по месту пребывания. Паспортами эти бумажки называли именно в народе. Тех крестьян, кого ловили без паспорта или с просроченным документом, кидали в тюрьму и затем отправляли домой на суд помещика.

После распада империи паспортная система была упразднена, чего задолго до революции желал сам Ленин:

"Социал-демократы требуют для народа полной свободы передвижения и промыслов. Это значит, чтобы в России были уничтожены паспорта (в других государствах давно уже нет паспортов), чтобы ни один начальник не смел мешать никакому крестьянину селиться и работать, где ему угодно. Мужик – дитя малое, без начальства и двинуться не смеет! Разве это не крепостная зависимость?"

В.И.Ленин, 1903 год, статья "К деревенской бедноте"

Однако в 1932 году начался очередной этап закрепощения. 27 декабря 1932 года было издано постановление ВЦИК и СНК "Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов". Оно было необходимо сталинскому режиму для того, чтобы голодающие крестьяне Украины и Северного Кавказа не перебрались в более благополучные районы и остались умирать у себя на родине.

В городах разнообразным "нежелательным элементам" (бывшие дворяне, нэпманы, бродяги, проститутки и т.д.) отказывали в выдаче паспортов. На беспаспортных устраивались облавы, и всех их отправляли в Сибирь. В общей сложности из больших городов выслали 1,8 млн человек.

При Сталине прописываться заново должен был каждый, кто сменил место жительства на срок более трёх суток. Тогда же возникло понятие временной прописки при сохранении постоянной по месту жительства. То есть примерно как сейчас. Колхозники паспортов не имели и являлись по сути теми же крепостными крестьянами.

В позднем Совке условия были не столь жёсткими. Гражданин СССР должен был выписываться со старого ПМЖ и прописываться в новом, если переезжал куда-то на срок свыше полутора месяцев. На общение с властями по этому поводу ему отводилось трое суток, при этом госслужащие могли просто так отказать в прописке. Тогда "проситель" должен был уехать из города в течение недели. Находиться без прописки на территории Советского Союза было незаконно.

Официально прописка была отменена 1 октября 1993 года, но изменилось немногое, лишь поменялось название и чуть смягчились условия. Но не везде. Например, в Москве и Питере долгое время действовал "прописочный ценз" – без городской прописки не принимали на работу, не регистрировали в поликлиниках и т.д.

К сожалению, в современной России всё ещё действует прописка в её советском понимании, настоящий пережиток крепостного права. В статье 27 Конституции РФ говорится, что "каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства" . Но на самом деле наше свободное передвижение по стране ограничивают такие инструменты, как прописка и временная регистрация.

И можно только гадать, сколько ещё существует идиотских ограничений вроде запрета на помощь ВИЧ-инфицированным без "правильной" прописки.

Мы позвонили в регистратуры поликлиник, и там подтвердили, что прикрепляться к «своему» медучреждению надо. В частности, потому, что медицинские карты пациентов переводятся в электронный вид и создается база данных пациентов. Кроме того, в поликлиниках сослались на Приказ Минздрава № 406н от 26 апреля 2012 года, который утверждает порядок выбора гражданином медицинской организации.
Попытавшись найти ответ на вопрос о том, какое отношение имеет переход на подушевое финансирование поликлиник к самим пациентам, мы выяснили, что бюджет любого фонда обязательного медицинского страхования складывается из количества застрахованных граждан и среднего подушевого норматива финансирования, так называемого «подушевика».
Для поликлиники это значит, что пациент, прикрепляясь именно к ней, доверяет ей свое здоровье и приносит свой «подушевик» из которого складывается финансирование поликлиники. Куда пойдут деньги в конечном итоге, решает пациент. Главврач точно знает свой годовой бюджет, который определяется численностью прикрепленного населения. А дальше он уже должен решать, как качественно обслуживать это прикрепленное население, чтобы его не терять, потому, что вслед за недовольным человеком уйдет в другую поликлинику и финансирование.
По закону каждый пациент имеет право на выбор медорганизации, но при этом он должен проявлять сознательность и своевременно заявить о своем выборе, считают в Фонде ОМС. Организация медпомощи в поликлиниках гражданам осуществляется по территориально-участковому принципу. Поликлиника несет ответственность за прикрепленное население. Прикрепление к конкретной поликлинике как бы не является обязательным условием получения бесплатной медпомощи. Но, тем не менее, если вы не прикреплены к поликлинике, то в ней вы не сможете получить направление к специалисту. Вся запись на прием к врачу ведется исходя из списка прикрепленного населения, – уточнил представитель Фонда. Что касается жителей других регионов России, то, по его словам, по полису ОМС медпомощь им «оказывается в полном объеме». Исходя из этого, можно сделать вывод, что Инне Павловой с дочерью проще было съездить в другой город, чтобы полечить девочке зубы. К сожалению, на нашем полуострове не особенно много других городов. А вопросы: «Почему в другом городе получить такую медицинскую помощь можно, а в своем – нельзя?» и «Платят ли все же страховые компании за всю ту массу мигрирующих россиян, которые лечатся не в «своей» поликлинике?» остались невыясненными.
Также открытыми остались вопросы: Если организация медицинской помощи в поликлиниках осуществляется по территориально-участковому принципу, почему девочке Арине, проживающей на улице Пономарева и имеющей медицинскую карту в стоматологии второй детской поликлиники, упорно отказывали в оказании специализированной медпомощи, тем более что в первой детской нет стоматологии?
Почему врачу, который все-таки пошел навстречу маленькой пациентке, предложили заплатить за этот «несанкционированный» прием частью своей зарплаты. Интересно, какую именно сумму «потеряла» поликлиника, оказав помощь нуждающемуся ребенку?
Почему руководители поликлиники позволяют себе откровенную грубость с пациентами?
И почему главного врача поликлиники Валентину Шевченко невозможно найти на рабочем месте после 15 часов. Может быть, ей надо оставить практику специалиста УЗИ в одной из коммерческих медицинских компаний и заняться непосредственной работой в «родной» поликлинике? А то ее заместители, похоже, совсем забыли о существовании медицинской этики.
Вообще-то, сам по себе страховой принцип предполагает, что пациент может обратиться за помощью в любое медучреждение и к любому врачу, а страховая компания за это заплатит. Но на деле все далеко не так просто. На деле, если ваш ребенок не получил стоматологическую помощь в «своей» поликлинике, в «чужой» можно надеяться только на доброго врача, как и произошло в случае с Ариной Павловой.
А фактический отказ от страховых принципов лишь подтверждает неоднократно высказываемое медиками мнение о бессмысленности фонда ОМС, вся роль которого свелась к финансовому посредничеству между медучреждениями и государством.
Ну и что же нам делать?
Оформить документальное прикрепление к поликлинике придется. Это позволит медучреждению получать за него «подушевик». По действующему законодательству, пациент имеет право на выбор поликлиники один раз в год. Но если вы решите сменить поликлинику на другую, например, в середине года, когда учреждению уже будет переведен его бюджет, учитывающий число зарегистрированных пациентов, то получить ваш «подушевик» будет уже сложнее. Формально отказать в прикреплении нельзя и в этом случае, но в поликлинике могут найти какие-нибудь отговорки. Да и отношение будет соответствующее.
В регистратуре детской поликлиники № 1 сообщили: «Врачи не получают оплату за прием тех посетителей, которые не прикреплены к поликлинике. Конечно, нас это беспокоит, ведь врач не получает зарплату. И если вы не соизволили прикрепиться к поликлинике, врач обслуживает вас бесплатно. При этом ответа на вопрос, какую именно часть зарплаты недополучают сотрудники, мы не добились. Только невнятное: «что невозможно оценить процент неприкрепленных граждан на каждый момент».
«Список на подушевое финансирование формируется только в конце года. Если вы не попали в список, финансирования на следующий год для вас не будет».
В поликлинике № 2: «Конечно, без прикрепления никто не будет вас бесплатно обслуживать! Кому это надо, если врач за вас деньги не получает?»
По сути, закрепленное законом право на бесплатное медицинское обслуживание на всей территории России на практике ограничено выбором одного медицинского учреждения для получения медпомощи. И менять это учреждение можно не чаще раза в год.
Чем-то эти прикрепления напомнили времена крепостного права в Древней Руси, когда большая часть земель была в собственности князей, бояр и монастырей. А «прикрепленные» к этим землям крестьяне были лично свободными людьми и заключали с помещиком арендные договоры. В определенные сроки крестьяне могли свободно оставить свой участок и перейти на другой, исполнив свои обязательства по отношению к помещику. Но это так, навеяло…
Статья 81, часть 2 Федерального закона Российской Федерации от 21 ноября 2011 года № 323 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» гласит: «В рамках территориальной программы государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи органы государственной власти субъектов Российской Федерации устанавливают: …объем медицинской помощи в расчете на одного жителя, стоимость объема медицинской помощи с учетом условий ее оказания, подушевой норматив финансирования»
Те, кто не реализовал свое право выбора поликлиники, имеют лишь возможность получить экстренную медицинскую помощь. То есть, в случае высокой температуры и других тяжелых состояний можно бесплатно вызвать неотложку. Все остальные услуги будут предоставляться по прейскуранту медучреждения.
Но и прикрепление к поликлинике не означает, что можно спокойно пользоваться ее услугами до конца своих дней. Каждый год необходимо подтверждать подкрепление: для этого нужно лично прийти в поликлинику с документами, отстоять очередь в регистратуру, взять новое заявление и подать документы на подтверждение либо забрать документы и прикрепиться в другой поликлинике. Об истечении срока пациентов никто не уведомляет – они должны сами помнить про ежегодную подачу заявлений.
Очевидно, что единого понимания нововведений нет ни у тех, кто их внедряет, ни у тех, кого они непосредственно касаются. И у нас нет иных вариантов, чем все же лишний раз подтвердить прикрепление, чтобы не остаться без бесплатной медицинской помощи.

Татьяна СЕМЕНОВА.

Не смотрели прямую линию с Президентом, когда речь шла о доступности медицинской помощи? Фонд ОМС Ленобласти не хочет отпускать пациентов лечиться в Петербург, не желая оплачивать медицинские услуги клиник из другого региона. Однако, парадокс в том, что в Ленобласти больным, зачастую, не могут оказать высокотехнологичную помощь. Так что же важнее? Сохранить жизнь и здоровье пациентов или заставлять людей лечиться по старинке по месту жительства, чтобы не «отнимать» деньги у областных клиник? Впрочем, обо всем по порядку.

В России создан опасный прецедент. Впервые в новейшей истории больница отстаивает в суде права пациентов. Нонсенс — медиков, дававших клятву Гиппократа, осуждают за то, что они не отказали в помощи больным.

С чего начался скандал?

Санкт-Петербургский Многопрофильный центр Минздрава России, расположенный на набережной Фонтанки 154, судится с Территориальный Фондом обязательного медицинского страхования Петербурга, который вынужден отказывать в оплате уже оказанной высокотехнологичной медицинской помощи жителям Ленобласти из-за того, что Фонд ОМС Ленобласти, как конечный плательщик, отказывает им в этом. Позиция медицинских чиновников Ленобласти такова: жители 47-го региона должны лечиться в областных клиниках даже если эти клиники по сути не способны оказать людям необходимую помощь на должном уровне и в регламентированные сроки. Копия решения Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области по этому делу есть в распоряжении редакции. Вполне вероятно дело будет передано в апелляцию уже в сентябре.

Так что же важнее – здоровье людей или интересы региональных Фондов ОМС?

По некоторым данным, медикам «убедительно рекомендуют» не давать пациентам направления в федеральные медцентры, чтобы деньги «не уходили» из региона. Врачам говорят, что, выписывая направления в клиники мегаполисов, они лишают себя доходов. Что делать, если пациенту не могут оказать квалифицированную помощь по месту жительства? Врачей заставляют выбирать между здоровьем людей и позицией территориального фонда ОМС!

Официально

В прошлом году Многопрофильный центр Минздрава на Фонтанке 154 пролечил в стационаре в рамках ОМС тысячи жителей Ленобласти в рамках базовой программы ОМС. Судебное разбирательство идет пока только по 13 случаям отказов в оплате. Однако, очевидно, это только пробный выстрел Фонда ОМС Ленобласти и отказы будут исчисляться тысячами, если чиновников не остановить.

«Мы бы с радостью лечились у себя в Ленобласти, но здесь, в Многопрофильном центре, совершенно другой уровень медицины, новые методики и подходы, суперсовременное оборудование. При этом нет никаких бюрократических проволочек! От консультации до госпитализации в моем случае прошел всего один месяц! Чем мы хуже петербуржцев? Разве мы не такие же жители России? Или для того, чтобы нас не отказывались лечить в Петербурге, нам нужно дозвониться на прямую линию Президенту»? – говорит одна из пациенток. – Нужно положить конец этой бюрократии. На первом месте должны стоять люди, а не интересы чиновников», — заключила женщина.

Однако, скорее всего, слова благодарной пациентки так и останутся словами. Фонд ОМС Ленобласти отказался оплатить счета за лечение пациентов на несколько миллионов рублей. В итоге больница попросту недополучила эти средства и обратилась в суд. Ответчик уверяет, что у больных из Ленобласти якобы не было направлений от лечащих врачей. Поэтому областной Фонд ОМС не перевел деньги в петербургский. А петербургский Фонд, в свою очередь, не перевел их клинике. Крайними же оказались медики, проявившие к пациентам человеческое отношение вместо формализма и холодного равнодушия.

Бороться с бюрократическими схемами призывал во время прямой линии президент. По закону, любой гражданин, имеющий обязательную медицинскую страховку, в случае наличия неотложного состояния или острого заболевания может рассчитывать на специализированную медпомощь в любой больнице, в том числе, в плановой форме. Врачи обязаны принять его по полису ОМС. При этом отказать пациенту на том основании, что он предварительно не «прикрепился» к конкретному амбулаторно-поликлиническому учреждению и не получил «направления» они не вправе.

А судьи кто?

Самое печальное, что Арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области встал на сторону Фонда ОМС Ленобласти, постановив, что без «направления» врача, полученного по месту жительства, люди обращаться к петербургским медикам не имели права.

«Мы боимся, что больше нас не будут принимать в федеральных учреждениях, расположенных в Петербурге», — говорит пенсионерка из Ленобласти Мария Ивановна. – «Неужели руководству региона позиция Фонда важнее нашего здоровья?» — возмущается пожилая женщина.

По данным СМИ, в списке основных проблем 47-а региона лидируют — неприятности в сфере ЖКХ, состояние дорог и дефицит медиков. Так почему же Ленобласть отказывается от помощи Петербурга? И будут ли сделаны выводы?

Вопреки тому, что федеральный центр требует от врачей по-человечески относиться к людям и не отказывать им в лечении, за это, как выяснилось, можно отправиться в суд. Местное население надеется, что медики не остановятся и продолжат отстаивать интересы пациентов в вышестоящих инстанциях. Теперь к этому процессу будет приковано внимание всей российской общественности и прессы. Ведь от решения суда зависят жизнь и здоровье миллионов людей по всей стране. Какой пример подаст Фонд ОМС Ленобласти коллегам из других регионов? Сумеет ли он договориться с петербургскими коллегами? И каким будет окончательный вердикт фемиды? Эти вопросы пока остаются открытыми.

Справка : Минздрав более 10 лет ведет работу по обеспечению доступности Высокотехнологичной помощи (ВМП) населению. Однако, такую помощь преимущественно оказывают в федеральных клиниках, врачи которых прошли обучение в лучших мировых центрах, и не просто научились работать на современном оборудовании, но и внедрили собственные инновационные разработки. Для того, чтобы пациент мог получить ВМП в федеральной клинике раньше никогда не требовалось никаких направлений из поликлиники по месту жительства. У клиник, заботящихся о нервах и времени пациента, не было необходимости гонять людей по инстанциям. Проблемы начались, когда федеральный раздел ВМП стал постепенно «погружаться» в базовую программу ОМС. Объем федеральных квот стал прогрессивно «таять», и по идее все должно было компенсироваться из территориальных фондов ОМС. Так как федеральные клиники рассчитаны на оказание помощи жителям всех субъектов РФ, был предусмотрен специальный механизм межтерриториальных перечислений. Суть в том, что пациенты из регионов получают помощь в федеральной клинике, которая выставляет счета в территориальный фонд ОМС, на территории которого она зарегистрирована, а тот выставляет счета территориальному фонду региона, откуда приехал пациент. Для этих перечислений законодательно зарезервированы средства в бюджете каждого территориального фонда ОМС и в Федеральном фонде — более 1,5 триллиона рублей. Однако, как только деньги на ВМП стали выделяться не напрямую из федерального центра, а из территориальных фондов, регионы стали устраивать кампании по «недопущению ухода денег за пределы субъекта». То есть, по сути, лишать граждан законного права на выбор клиники, прописанного во всех законах РФ. Началось «медицинское крепостное право». Ярчайший пример — ситуация в Ленинградской области. Система здравоохранения региона находится в непростом положении. Областная больница не пользуется популярностью среди населения по целому ряду причин: отсутствие современных технологий по ряду направлений, огромные сроки ожидания помощи, и волокита с оформлением документов. Пациент находит достойную федеральную клинику в Петербурге и там его приглашают на лечение. Запретить пациенту поехать лечиться местные чиновники не могут, но они придумали способ – отказывать в оплате федеральным клиникам под предлогом «отсутствия направления на лечение из ЛО». Чего добивается Фонд ОМС Ленобласти? Того, что федеральные клиники перестанут брать на лечение жителей региона, опасаясь отсутствия оплаты за оказанную помощь. Абсурд в том, что система здравоохранения Ленобласти совершенно не справляется с потоком пациентов, как на количественном, так и на качественном уровне. А для получения достойной помощи за пределами субъекта пациентов любыми путями не выпускают. При этом никаких значимых улучшений в уровне оказания медицинской помощи в Ленобласти год от года не наблюдается. По данным СМИ, Ленинградская область один из лидеров по показателю смертности среди всех субъектов России. Простой пример: если в современную клинику поступает пациент с почечной коликой — ему поставят мочеточниковый стент и на следующее утро отпустят домой, а через две недели в режиме однодневной госпитализации раздробят камень. То же самое и по другим направлениям. Могут ли это сделать в Ленобласти или пациент будет обречен на длительное «лечение»?

Арбитражный процесс, который происходит в настоящее время имеет колоссальное значение для всей системы здравоохранения России, так как отвечает на вопрос: «Быть или не быть медицинском крепостному праву в России».

Одиннадцатилетняя Алина живет у друзей семьи в подмосковных Химках. У девочки неизлечимый рак и сильные боли, однако получить в аптеке морфинсодержащее обезболивающее ее семья не может: у маленькой пациентки нет российского гражданства, поэтому ближайшая поликлиника не имеет права выписать ей рецепт. «Мама и папа сидят круглосуточно рядом, гладят и целуют, но нужен морфин», -- писала на своей страничке в Facebook менеджер детской программы фонда помощи хосписам «Вера» Лидия Мониава, надеясь, что пост прочтут в подмосковном минздраве: «Я уверена, они найдут способ приписать Алину к поликлинике в Химках и обеспечить ее инъекционным морфином по месту проживания». Следующие события Лидия Мониава называет чудом: с семьей Алины связались представители Минздрава, которые спустили просьбу оказать ей помощь в ближайшую поликлинику, где девочке сначала хотели выписать неэффективный в ее случае трамал, а затем через районного онколога прописали инъекционный морфин. Медикамент Алина получила в тот же день.

Пример Алины, к сожалению, типичным назвать нельзя: на сегодняшний день законодательство не предусматривает никакой легальной возможности получить наркотическое обезболивание для лиц без российского гражданства. Для получения рецепта необходимо иметь паспорт и полис ОМС. Без рецепта же приобрести сильнодействующие и наркотические препараты невозможно. «По Конституции на бесплатную медпомощь имеет право каждый гражданин РФ. А вот медпомощь для неграждан осуществляется в рамках международных договоров, ратифицированных Россией. Никто в поликлиниках и больницах об этих договорах не знает», -- комментирует ситуацию «НИ» президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский.

Отсутствие законного способа получить наркотические медикаменты, находясь в России, побуждает иностранных пациентов обходить закон. Так, в конце 2012 года Мосгорсуд рассмотрел кассацию женщины (ее имя не разглашается), которая, обладая врожденным заболеванием и получив множественные переломы конечностей, приобрела для личного пользования героин. Женщина, осужденная поначалу за сбыт наркотика, пояснила суду, что в отсутствие российского гражданства получить нужные обезболивающие легально не смогла, а препараты, имеющиеся в свободной продаже, ей не помогли. Дело было переквалифицировано с части 3 на часть 2 статьи 228 УК РФ: оснований для привлечения женщины к ответственности за сбыт героина суд не нашел, однако за покупку и хранение наркотика в крупном размере все же наказал.

Однако сложности с лечением возникают не только у приезжих из-за рубежа, но и у внутренних мигрантов, российских граждан. Основные проблемы связаны с отказами в прикреплении к поликлинике или диспансеру: многочисленные жалобы на такие отказы публикуют пользователи специализированных форумов для онкобольных. Участница форума rakpobedim.ru Регина рассказывает о своем отце, зарегистрированном в подмосковных Бронницах, но фактически проживающем в Москве. Семья пыталась прикрепить больного к столичному онкодиспансеру. «Написали запрос в Министерство здравоохранения о постановке на учет по фактическому месту жительства. Нам отказали, мотивировав это тем, что он должен проходить лечение исключительно по месту прописки», – рассказывает женщина. «Мне 30 лет, у меня рак желудка, 4-я стадия. Я живу и работаю в Москве, но прописка владивостокская. Мне платно сделали операцию в 62-й больнице. Теперь надо встать на учет в онкодиспансер, и также требуется пройти химиотерапию. У меня есть полис ОМС. Я не хочу ехать на лечение во Владивосток, так как уровень медицины там совсем другой. Я хочу продолжить лечение в Москве», – заявляет участница форума onkoforum.ru.

Директор фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка сообщала в своем ЖЖ о подмосковном инженере, больном раком четвертой стадии: «Лечиться сейчас ему можно только по месту прописки, несмотря на то, что в Москве он прожил с 2003 года. Но без регистрации». А для попадания в столичный хоспис мужчине требовались разрешение Минздрава Московской области и разрешение Департамента здравоохранения Москвы.

Подобные отказы незаконны всегда, объясняет «НИ» юрист горячей линии помощи онкобольным АНО «Со-действие» Пелагея Тихонова: «Закон не ставит прикрепление к поликлинике в зависимость от прописки. Чтобы получить медпомощь, достаточно паспорта и полиса ОМС». При этом, по ее словам, жалобы на отказы лечить больных не по прописке поступают на горячую линию «Со-действия» если не еженедельно, то по нескольку раз в месяц. «Мы рекомендуем просто сходить к главврачу. Обычно проблема исчезает», – говорит г-жа Тихонова. «Люди не крепостные. Если человеку отказывают, он должен жаловаться в Департамент здравоохранения», – добавляет в беседе с «НИ» руководитель паллиативного направления Европейского медицинского центра Михаил Ласков.

Но если добиться приема онколога достаточно несложно, то с получением обезболивающих все обстоит несколько иначе. «Инвалиды могут получать лекарства в любом регионе, предоставив справку из пенсионного фонда, полис ОМС и рекомендацию лечащего врача. Без инвалидности все сложнее, потому что в этом случае прикрепление к поликлинике основывается на разрешении местного департамента здравоохранения: за человеком закреплена региональная льгота», – поясняет юрист Тихонова. По ее словам, и на подобные запросы департаменты нередко отказывают.

Существующий порядок, при котором для лечения и обезболивания жителю другого региона нужно обращаться во властные органы, противоречит Конституции, убежден в беседе с «НИ» Александр Саверский. «Конституция граждан не дифференцирует. Это основная правовая формула. Все остальное – от лукавого, и любые нормативные акты, привязывающие человека к месту проживания, противоречат Конституции. Включая закон «Об охране здоровья граждан», по которому человек имеет право на выбор медучреждения только «с учетом территориально-участкового принципа». То есть права выбора лечебного учреждения у нас на самом деле нет», – считает правозащитник. По его словам, в каждом случае отказа пациент может обратиться в прокуратуру, чтобы она инициировала расследование «по статьям 124, 125, 293 – это нормы, связанные с неоказанием помощи больному, оставлением в опасности, халатностью».

В целом же после гибели в феврале этого года контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, застрелившегося из-за невозможности получить обезболивающие лекарства, специалисты отмечают определенные подвижки в процедуре лечения и обезболивания онкобольных. «Было хорошее разъяснение Минздрава о том, что таблетки и пластыри сдавать не надо. Все по традиции сдают, хотя ни в одном приказе это не прописано. Московский эндокринный завод начал производить новые формы лекарств – на западе их около пятидесяти, а у нас две или три», – рассказывает «НИ» Михаил Ласков. На данный момент в Госдуму внесены несколько законопроектов, призванных упростить получение анальгетиков онкобольными. Пересматривается и региональное законодательство: так, столичная прокуратура на прошлой неделе заявила протест руководителю Департамента здравоохранения об изменении норм местного законодательства, по которым онкобольные должны отчитываться об использованных наркотиках. «Но привязка к субъекту, конечно, усложняет дело. На данный момент, насколько я понимаю, никто соответствующие нормы менять не собирается», – подтверждает в беседе с «НИ» Михаил Ласков.