Читать книгу «Желтое лицо» онлайн полностью — Артур Конан Дойл — MyBook

Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие очерки, в основу которых легли те многочисленные случаи, когда своеобразный талант моего друга побуждал меня жадно выслушивать его отчет о какой-нибудь необычной драме, а порой и самому становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о его репутации, нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его в тупик, он особенно удивлял меня своей энергией и многогранностью дарования. Я поступаю так по той причине, что там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без развязки. Временами, однако, случалось и так, что мой друг заблуждался, а истина все же бывала раскрыта. У меня записано пять-шесть случаев этого рода, и среди них наиболее яркими и занимательными представляются два - дело о втором пятне и та история, которую я собираюсь сейчас рассказать.

Шерлок Холмс редко занимался тренировкой ради тренировки. Немного найдется людей, в большей мере способных к напряжению всей своей мускульной силы, и в своем весе он был бесспорно одним из лучших боксеров, каких я только знал; но в бесцельном напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и его, бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело касалось его профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим и неотступен, хотя, казалось бы, для этого требовалось постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если изредка и прибегал к кокаину то разве что в порядке протеста против однообразия жизни, когда загадочные случаи становились редки и газеты не предлагали ничего интересного.

Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что пошел со мной днем прогуляться в парк. На вязах только еще пробивались хрупкие зеленые побеги, а клейкие копьевидные почки каштанов уже начали развертываться в пятиперстные листики. Два часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча, как и пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было около пяти, когда мы вернулись на Бейкер-стрит.

Разрешите доложить, сэр, - сказал наш мальчик-лакей, открывая нам дверь. - Тут приходил один джентльмен, спрашивал вас, сэр.

Холмс посмотрел на меня с упреком.

Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он ушел, этот джентльмен?

Ты не предлагал ему зайти?

Предлагал, сэр, он заходил и ждал.

Долго он ждал?

Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он все расхаживал, пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор и крикнул: «Что же он так никогда и не придет, этот человек?» Это его точные слова, сэр. А я ему: «Вам только надо подождать еще немного». «Так я, - говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз», - с этим он встал и ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.

Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс, проходя со мной в нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла, знаете, целая отрасль промышленности - вводить поддельную муху в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве, если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.

Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит? - спросил я.

Такая трубка стоит новая семь с половиной шиллингов. А между тем она, как видите, дважды побывала в починке: один раз чинилась деревянная часть, другой - янтарная. Починка, заметьте, оба раза стоила дороже самой трубки - здесь в двух местах перехвачено серебряным кольцом. Человек должен очень дорожить трубкой, если предпочитает дважды чинить ее, вместо того, чтобы купить за те же деньги новую.

Что-нибудь еще? - спросил я, видя, что Холмс вертит трубку в руке и задумчиво, как-то по-своему ее разглядывает. Он высоко поднял ее и постукивал по ней длинным и тонким указательным пальцем, как мог бы профессор, читая лекцию, постукивать по кости.

Трубки бывают обычно очень интересны, - сказал он. - Ничто другое не заключает в себе столько индивидуального, кроме, может быть, часов да шнурков на ботинках. Здесь, впрочем, указания не очень выраженные и не очень значительные. Владелец, очевидно, крепкий человек с отличными зубами, левша, неаккуратный и не склонен наводить экономию.

Мой друг бросал эти сведения небрежно, как бы вскользь, но я видел, что он скосил на меня взгляд, проверяя, слежу ли я за его рассуждением.

Вы думаете, человек не стеснен в деньгах, если он курит трубку за семь шиллингов? - спросил я.

Он курит гросвенорскую смесь по восемь пенсов унция, - ответил Холмс, побарабанив по голове трубки и выбив на ладонь немного табаку. - А ведь можно и за половину этой цены купить отличный табак - значит, ему не приходится наводить экономию.

А прочие пункты?

Он имеет привычку прикуривать от лампы и газовой горелки. Вы видите, что трубка с одного боку сильно обуглилась. Спичка этого, конечно, не наделала бы. С какой стати станет человек, разжигая трубку, держать спичку сбоку? А вот прикурить от лампы вы не сможете, не опалив головки. И опалена она с правой стороны. Отсюда я вывожу, что ее владелец левша. Попробуйте сами прикурить от лампы и посмотрите, как, естественно, будучи правшой, вы поднесете трубку к огню левой ее стороной. Иногда вы, может быть, сделаете и наоборот, но не будете так поступать из раза в раз. Эту трубку постоянно подносили правой стороной. Далее, смотрите, он прогрыз янтарь насквозь. Это может сделать только крепкий, энергичный человек да еще с отличными зубами. Но, кажется, я слышу на лестнице его шаги, так что нам будет что рассмотреть поинтересней трубки.

«Жёлтое лицо» - рассказ английского писателя Артура Конан Дойля, входит в сборник рассказов «Запискм Шерлока Холмса».

«Жёлтое лицо» Артур Конан Дойль краткое содержание

Ранней весной 1888 года доктор Ватсон приглашает Шерлок Холмса на прогулку в парк. По возвращению на Бейкер-стрит они узнают от мальчика-лакея, что их посетил некий очень нервный господин, который, прождав некоторое время Холмса, покинул дом, пообещав в скором времени вернуться. Нервный гость забыл в гостиной свою курительную трубку, и Холмс, пользуясь своим дедуктивным методом, делает несколько впоследствии подтвердившихся выводов о внешности и характере гостя.

Нервным посетителем оказывается мистер Монро, торговец хмелем. Он просит Холмса помочь ему разобраться в непростой семейной ситуации. Три года назад Монро встречает некую Эффи Хеброн, двадцатипятилетнюю вдову адвоката из Атланты, США. В свое время в Атланте вспыхнула эпидемия жёлтой лихорадки, во время которой погибли муж и ребёнок Эффи, после чего она переехала к тетке, в Англию, где и познакомилась с Монро. Монро и Эффи полюбили друг друга, поженились и счастливо зажили, снимая виллу в Норбери. Важная деталь - после замужества Эффи передала все деньги в пользование Монро с условием: в любой момент она может попросить у мужа некую сумму, не объясняя, для чего ей это надо.

За шесть недель до визита Монро к Холмсу происходит следующее: Эффи попросила у Монро 100 фунтов стерлингов, но отказалась объяснить, для чего ей нужна эта сумма. Спустя ещё несколько дней, во время прогулки, Монро видит, что нежилой коттедж, находящийся рядом с виллой, где живут они с женой, кем-то заселен, так как возле коттеджа расположено много узлов и чемоданов.

Заинтересованный Монро прохаживается возле коттеджа, надеясь увидеть своих новых соседей, но вдруг в окне второго этажа он видит мельком ужасное мертвенно-желтое лицо. Монро решает познакомится с соседями, однако открывшая дверь женщина сухо и грубо обрывает попытки Монро заговорить с ней. Ночью Монро, растревоженный видением ужасного жёлтого лица, спит очень плохо. И внезапно он понимает, что его жена среди ночи украдкой уходит куда-то из дома. По её возвращении Монро прямо спрашивает её об этом, но жена, неумело лжет ему о том, что якобы просто выходила подышать свежим воздухом.

На следующий день Монро, возвращавшийся после недолгой отлучки домой, видит свою жену, выходящую из загадочного коттеджа. Жена объясняет это тем, что просто зашла к новым соседям в гости, но когда Монро делает попытку войти в коттедж, Эффи умоляет его не делать этого. Монро соглашается, но ставит условие для жены: более никогда не ходить в гости в этот странный дом. И когда они с женой идут на свою виллу, Монро, обернувшись, видит, как за ними в окно наблюдает некто с ужасным жёлтым лицом.

Спустя два дня Монро, вернувшись с работы пораньше, не застает свою жену дома. Справедливо рассудив, что она, скорее всего, находится в загадочном доме, Монро вламывается в коттедж, но никого там не обнаруживает. Зато в комнате, где должно было находится загадочное существо с жёлтым лицом, Монро обнаруживает фото своей жены, сделанное по его настоянию три месяца назад. Вернувшись домой, Монро бросает жене обвинение в нарушении своего обещания и уходит из дому. После этого Монро и едет в Лондон, за помощью к Шерлоку Холмсу.

Крайне заинтересованный этой историей Холмс расспрашивает Монро относительно первого мужа Эффи. Но Монро подтверждает, что видел свидетельство о его смерти. Далее Холмс предлагает Монро вернутся домой, тщательно следить за странным домом, но не делать более попыток вломиться туда. А сам Холмс обещает завтра же приехать вместе с Ватсоном для окончательного разрешения этого загадочного дела.

После ухода Монро Холмс объясняет Ватсону свое видение этой загадки. Скорее всего, первый муж Эффи Монро не умер, а оказался либо душевнобольным, либо прокаженным. И, возможно, кто-то, зная эту страшную тайну, привез первого мужа в Англию, поселил его в коттедже и стал шантажировать этим Эффи, вымогая деньги. Такой сценарий, по твердому убеждению Холмса, является наиболее логичным.

Вечером следующего дня Холмс и Ватсон приезжают в Норбери, где их встречает Монро. Он сообщает, что следил за загадочным домом и предлагает немедленно туда отправиться, чтобы все выяснить. Уже перед самой дверью коттеджа путь им преграждает Эффи Монро, которая умоляет мужа не входить вовнутрь. Однако Монро не слушает её и они втроем, вместе с Холмсом и Ватсоном, входят в комнату на втором этаже, где обнаруживают стоящую к ним спиной маленькую девочку, в красном платье и длинных белых перчатках. Когда девочка поворачивает к ним свое лицо, становится понятно, что «ужасное жёлтое лицо» - это маска, надетая на ребёнка. Холмс снимает с девочки маску и оказывается, что девочка - негритянка.

Вошедшая следом Эффи Монро все объясняет. Это её дочь от первого брака, которая выжила во время эпидемии лихорадки и которую Эффи тайно привезла из США, так как очень скучала по своей маленькой дочери. Эффи поселила дочь вместе с преданной служанкой рядом в коттедже. Джон Хеброн, первый муж Эффи, был негром, а в то время, из-за расовых предрассудков, брак между людьми с разным цветом кожи считался позорным, как и наличие у «белой» женщины «черного» ребёнка. Но мистер Монро ведет себя в высшей степени благородно, он берет за руку девочку и жену и предлагает поговорить обо всем дома. Очевидно, что пошатнувшийся было брак благополучно восстановлен и маленькая негритяночка найдет в лице Монро своего второго отца.

Холмс предлагает Ватсону незаметно удалиться, и уже после возвращения домой просит Ватсона напоминать ему об этом случае, если вдруг Ватсону покажется, что Холмс либо слишком полагается на свои способности, либо недостаточно тщательно ведет расследование какой-либо загадки. Так Холмс дает понять, что даже великий сыщик иногда может ошибаться, и что даже великому сыщику надо изредка напоминать об этом.

Ранней весной 1888 года доктор Ватсон приглашает Шерлок Холмса на прогулку в парк. По возвращению на Бейкер-стрит они узнают от мальчика-лакея, что их посетил некий очень нервный господин, который, прождав некоторое время Холмса, покинул дом, пообещав в скором времени вернуться. Нервный гость забыл в гостиной свою курительную трубку, и Холмс, пользуясь своим дедуктивным методом, делает несколько впоследствии подтвердившихся выводов о внешности и характере гостя.

Нервным посетителем оказывается мистер Монро, торговец хмелем. Он просит Холмса помочь ему разобраться в непростой семейной ситуации. Три года назад Монро встречает некую Эффи Хеброн, двадцатипятилетнюю вдову адвоката из Атланты, США. В свое время в Атланте вспыхнула эпидемия желтой лихорадки, во время которой погибли муж и ребенок Эффи, после чего она переехала к тетке, в Англию, где и познакомилась с Монро. Монро и Эффи полюбили друг друга, поженились и счастливо зажили, снимая виллу в Норбери. Важная деталь – после замужества Эффи передала все деньги в пользование Монро с условием: в любой момент она может попросить у мужа некую сумму, не объясняя, для чего ей это надо.

За шесть недель до визита Монро к Холмсу происходит следующее: Эффи попросила у Монро 100 фунтов стерлингов, но отказалась объяснить, для чего ей нужна эта сумма. Спустя еще несколько дней, во время прогулки, Монро видит, что нежилой коттедж, находящийся рядом с виллой, где живут они с женой, кем-то заселен, так как возле коттеджа расположено много узлов и чемоданов.

Заинтересованный Монро прохаживается возле коттеджа, надеясь увидеть своих новых соседей, но вдруг в окне второго этажа он видит мельком ужасное мертвенно-желтое лицо. Монро решает познакомится с соседями, однако открывшая дверь женщина сухо и грубо обрывает попытки Монро заговорить с ней. Ночью Монро, растревоженный видением ужасного желтого лица, спит очень плохо. И внезапно он понимает, что его жена среди ночи украдкой уходит куда-то из дома. По ее возвращении Монро прямо спрашивает ее об этом, но жена, неумело лжет ему о том, что якобы просто выходила подышать свежим воздухом.

На следующий день Монро, возвращавшийся после недолгой отлучки домой, видит свою жену, выходящую из загадочного коттеджа. Жена объясняет это тем, что просто зашла к новым соседям в гости, но когда Монро делает попытку войти в коттедж, Эффи умоляет его не делать этого. Монро соглашается, но ставит условие для жены: более никогда не ходить в гости в этот странный дом. И когда они с женой идут на свою виллу, Монро, обернувшись, видит, как за ними в окно наблюдает некто с ужасным желтым лицом.

Спустя два дня Монро, вернувшись с работы пораньше, не застает свою жену дома. Справедливо рассудив, что она, скорее всего, находится в загадочном доме, Монро вламывается в коттедж, но никого там не обнаруживает. Зато в комнате, где должно было находится загадочное существо с желтым лицом, Монро обнаруживает фото своей жены, сделанное по его настоянию три месяца назад. Вернувшись домой, Монро бросает жене обвинение в нарушении своего обещания и уходит из дому. После этого Монро и едет в Лондон, за помощью к Шерлоку Холмсу.

Крайне заинтересованный этой историей Холмс расспрашивает Монро относительно первого мужа Эффи. Но Монро подтверждает, что видел свидетельство о его смерти. Далее Холмс предлагает Монро вернутся домой, тщательно следить за странным домом, но не делать более попыток вломиться туда. А сам Холмс обещает завтра же приехать вместе с Ватсоном для окончательного разрешения этого загадочного дела.

После ухода Монро Холмс объясняет Ватсону свое видение этой загадки. Скорее всего, первый муж Эффи Монро не умер, а оказался либо душевнобольным, либо прокаженным. И, возможно, кто-то, зная эту страшную тайну, привез первого мужа в Англию, поселил его в коттедже и стал шантажировать этим Эффи, вымогая деньги. Такой сценарий, по твердому убеждению Холмса, является наиболее логичным.

Вечером следующего дня Холмс и Ватсон приезжают в Норбери, где их встречает Монро. Он сообщает, что следил за загадочным домом и предлагает немедленно туда отправиться, чтобы все выяснить. Уже перед самой дверью коттеджа путь им преграждает Эффи Монро, которая умоляет мужа не входить вовнутрь. Однако Монро не слушает ее и они втроем, вместе с Холмсом и Ватсоном, входят в комнату на втором этаже, где обнаруживают стоящую к ним спиной маленькую девочку, в красном платье и длинных белых перчатках. Когда девочка поворачивает к ним свое лицо, становится понятно, что “ужасное желтое лицо” – это маска, надетая на ребенка. Холмс снимает с девочки маску и оказывается, что девочка – негритянка.

Вошедшая следом Эффи Монро все объясняет. Это ее дочь от первого брака, которая выжила во время эпидемии лихорадки и которую Эффи тайно привезла из США, так как очень скучала по своей маленькой дочери. Эффи поселила дочь вместе с преданной служанкой рядом в коттедже. Джон Хеброн, первый муж Эффи, был негром, а в то время, из-за расовых предрассудков, брак между людьми с разным цветом кожи считался позорным, как и наличие у “белой” женщины “черного” ребенка. Но мистер Монро ведет себя в высшей степени благородно, он берет за руку девочку и жену и предлагает поговорить обо всем дома. Очевидно, что пошатнувшийся было брак благополучно восстановлен и маленькая негритяночка найдет в лице Монро своего второго отца.

Холмс предлагает Ватсону незаметно удалиться, и уже после возвращения домой просит Ватсона напоминать ему об этом случае, если вдруг Ватсону покажется, что Холмс либо слишком полагается на свои способности, либо недостаточно тщательно ведет расследование какой-либо загадки. Так Холмс дает понять, что даже великий сыщик иногда может ошибаться, и что даже великому сыщику надо изредка напоминать об этом.

Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие очерки, в основу которых легли те многочисленные случаи, когда своеобразный талант моего друга побуждал меня жадно выслушивать его отчет о какой-нибудь необычной драме, а порой и самому становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о его репутации, нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его в тупик, он особенно удивлял меня своей энергией и многогранностью дарования. Я поступаю так по той причине, что там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без развязки. Временами, однако, случалось и так, что мой друг заблуждался, а истина все же бывала раскрыта. У меня записано пять-шесть случаев этого рода, и среди них наиболее яркими и занимательными представляются два - дело о втором пятне и та история, которую я собираюсь сейчас рассказать.

Шерлок Холмс редко занимался тренировкой ради тренировки. Немного найдется людей, в большей мере способных к напряжению всей своей мускульной силы, и в своем весе он был бесспорно одним из лучших боксеров, каких я только знал; но в бесцельном напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и его, бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело касалось его профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим и неотступен, хотя, казалось бы, для этого требовалось постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если изредка и прибегал к кокаину то разве что в порядке протеста против однообразия жизни, когда загадочные случаи становились редки и газеты не предлагали ничего интересного.

Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что пошел со мной днем прогуляться в парк. На вязах только еще пробивались хрупкие зеленые побеги, а клейкие копьевидные почки каштанов уже начали развертываться в пятиперстные листики. Два часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча, как и пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было около пяти, когда мы вернулись на Бейкер-стрит.

Разрешите доложить, сэр, - сказал наш мальчик-лакей, открывая нам дверь. - Тут приходил один джентльмен, спрашивал вас, сэр.

Холмс посмотрел на меня с упреком.

Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он ушел, этот джентльмен?

Ты не предлагал ему зайти?

Предлагал, сэр, он заходил и ждал.

Долго он ждал?

Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он все расхаживал, пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор и крикнул: «Что же он так никогда и не придет, этот человек?» Это его точные слова, сэр. А я ему: «Вам только надо подождать еще немного». «Так я, - говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз», - с этим он встал и ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.

Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс, проходя со мной в нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла, знаете, целая отрасль промышленности - вводить поддельную муху в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве, если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.

Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит? - спросил я.

Такая трубка стоит новая семь с половиной шиллингов. А между тем она, как видите, дважды побывала в починке: один раз чинилась деревянная часть, другой - янтарная. Починка, заметьте, оба раза стоила дороже самой трубки - здесь в двух местах перехвачено серебряным кольцом. Человек должен очень дорожить трубкой, если предпочитает дважды чинить ее, вместо того, чтобы купить за те же деньги новую.

Что-нибудь еще? - спросил я, видя, что Холмс вертит трубку в руке и задумчиво, как-то по-своему ее разглядывает. Он высоко поднял ее и постукивал по ней длинным и тонким указательным пальцем, как мог бы профессор, читая лекцию, постукивать по кости.

Трубки бывают обычно очень интересны, - сказал он. - Ничто другое не заключает в себе столько индивидуального, кроме, может быть, часов да шнурков на ботинках. Здесь, впрочем, указания не очень выраженные и не очень значительные. Владелец, очевидно, крепкий человек с отличными зубами, левша, неаккуратный и не склонен наводить экономию.

Мой друг бросал эти сведения небрежно, как бы вскользь, но я видел, что он скосил на меня взгляд, проверяя, слежу ли я за его рассуждением.

Вы думаете, человек не стеснен в деньгах, если он курит трубку за семь шиллингов? - спросил я.

Он курит гросвенорскую смесь по восемь пенсов унция, - ответил Холмс, побарабанив по голове трубки и выбив на ладонь немного табаку. - А ведь можно и за половину этой цены купить отличный табак - значит, ему не приходится наводить экономию.

А прочие пункты?

Он имеет привычку прикуривать от лампы и газовой горелки. Вы видите, что трубка с одного боку сильно обуглилась. Спичка этого, конечно, не наделала бы. С какой стати станет человек, разжигая трубку, держать спичку сбоку? А вот прикурить от лампы вы не сможете, не опалив головки. И опалена она с правой стороны. Отсюда я вывожу, что ее владелец левша. Попробуйте сами прикурить от лампы и посмотрите, как, естественно, будучи правшой, вы поднесете трубку к огню левой ее стороной. Иногда вы, может быть, сделаете и наоборот, но не будете так поступать из раза в раз. Эту трубку постоянно подносили правой стороной. Далее, смотрите, он прогрыз янтарь насквозь. Это может сделать только крепкий, энергичный человек да еще с отличными зубами. Но, кажется, я слышу на лестнице его шаги, так что нам будет что рассмотреть поинтересней трубки.

Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и в комнату вошел высокий молодой человек. На нем был отличный, но не броский темно-серый костюм, и в руках он держал коричневую фетровую шляпу с широкими полями. Выглядел он лет на тридцать, хотя на самом деле был, должно быть, старше.

Извините, - начал он в некотором смущении. - Полагаю, мне бы следовало постучать. Да, конечно, следовало… Понимаете, я несколько расстроен, тем и объясняется… - Он провел рукой по лбу, как делает человек, когда он сильно не в себе, и затем не сел, а скорей упал на стул.

Я вижу вы ночи две не спали, - сказал Холмс в спокойном, сердечном тоне. - Это изматывает человека больше, чем работа, и даже больше, чем наслаждение. Разрешите спросить, чем могу вам помочь?

Мне нужен ваш совет, сэр. Я не знаю, что мне делать, все в моей жизни пошло прахом.

Вы хотели бы воспользоваться моими услугами сыщика-консультанта?

Не только. Я хочу услышать от вас мнение рассудительного человека… и человека, знающего свет. Я хочу понять, что мне теперь делать дальше. Я так надеюсь, что вы мне что-то посоветуете.

Он не говорил, а выпаливал резкие, отрывочные фразы, и мне казалось, что говорить для него мучительно и что он все время должен превозмогать себя усилием воли.

Дело это очень щепетильное, - продолжал он. - Никто не любит говорить с посторонними о своих семейных делах. Ужасно, знаете, обсуждать поведение своей жены с людьми, которых ты видишь в первый раз. Мне противно, что я вынужден это делать! Но я больше не в силах терпеть, и мне нужен совет.

Мой милый мистер Грэнт Манро… - начал Холмс.

Мы подошли к двери, но вдруг из черноты выступила женщина и встала в золотой полосе света, падавшего от лампы. В темноте я не различал ее лица, но ее протянутые руки выражали мольбу.

— Ради Бога, Джек, остановись! — закричала она. — У меня было предчувствие, что ты придешь сегодня вечером. Не думай ничего дурного, дорогой! Поверь мне еще раз, и тебе никогда не придется пожалеть об этом.

— Я слишком долго верил тебе, Эффи! — сказал он строго.

— Пусти! Я все равно войду. Я и мои друзья, мы решили покончить с этим раз и навсегда.

Он отстранил ее, и мы, не отставая, последовали за ним. Едва он распахнул дверь, прямо на него выбежала пожилая женщина и попыталась заступить ему дорогу, но он оттолкнул ее, и мгновением позже мы все трое уже поднимались по лестнице. Грэнт Манро влетел в освещенную комнату второго этажа, а за ним и мы.

Комната была уютная, хорошо обставленная, на столе горели две свечи и еще две на камине. В углу, согнувшись над письменным столом, сидела маленькая девочка. Ее лицо, когда мы вошли, было повернуто в другую сторону, мы разглядели только, что она в красном платьице и длинных белых перчатках. Когда она живо кинулась к нам, я вскрикнул от ужаса и неожиданности. Она обратила к нам лицо самого странного мертвенного цвета, и его черты были лишены всякого выражения. Мгновением позже загадка разрешилась. Холмс со смехом провел рукой за ухом девочки, маска соскочила, и угольно-черная негритяночка засверкала всеми своими белыми зубками, весело смеясь над нашим удивленным видом. Разделяя ее веселье, громко засмеялся и я, но Грэнт Манро стоял, выкатив глаза и схватившись рукой за горло.

— Боже! — закричал он, — что это значит?

— Я скажу тебе, что это значит, — объявила женщина, вступая в комнату с гордой решимостью на лице. — Ты вынуждаешь меня открыть тебе мою тайну, хоть это и кажется мне неразумным. Теперь давай вместе решать, как нам с этим быть. Мой муж в Атланте умер. Мой ребенок остался жив.

— Твой ребенок!

Она достала спрятанный на груди серебряный медальон.

— Ты никогда не заглядывал внутрь.

— Я думал, что он не открывается.

Она нажала пружину, и передняя створка медальона отскочила. Под ней был портрет мужчины с поразительно красивым и тонким лицом, хотя его черты являли безошибочные признаки африканского происхождения.

— Это Джон Хеброн из Атланты, — сказала женщина, — и не было на земле человека благородней его. Выйдя за него, я оторвалась от своего народа, но, пока он был жив, я ни разу ни на минуту не пожалела о том. Нам не посчастливилось — наш единственный ребенок пошел не в мой род, а больше в его. Это нередко бывает при смешанных браках, и маленькая Люси куда черней, чем был ее отец. Но черная или белая, она моя родная, моя дорогая маленькая девочка, и мама очень любит ее! — Девочка при этих словах подбежала к ней и зарылась личиком в ее платье.