Семь самых дерзких побегов из немецкого плена

…Война для Ивана Нефёдова началась в сентябре сорок первого. Два месяца учёбы, загрузили в эшелон и прямо на фронт. За эти два месяца ни разу не пришлось стрелять. Копали окопы, окапывались, а вместо винтовок им выдали палки с прикреплёнными к ним ремешками, на них отрабатывали приёмы ближнего боя. На одной станции стал невольным свидетелем разговора между двумя осмотрщиками вагонов: «Видать, не сладко на фронте, еcли санитарные поезда, идущие на восток, пропускают во вторую очередь, а зелёную дорогу дают новобранцам и вооружению в западном направлении. Вчерась пять санитарных поездов прошло с ранеными. А сколько в землице осталось? Ох, горюшко ты людское. Только встали с колен и опять неудача».
Эшелон разгрузили под Москвой, быстро сформировали стрелковый полк. Оружия на всех не хватило, но Ивану винтовка досталась, из которой он, впервые в жизни, выстрелил по самодельной мишени. Затем пешим ходом, под покровом темноты, продвигались на запад. Днём укрывались в лесу. Впервые увидели вражеские самолёты - разведчики, всё затихало, когда они появлялись в небе.
Москва осталась позади, продвигались в сторону Клина. Перед крутым оврагом вырыли окопы, установили проволочные заграждения, противотанковые ежи. Заняли оборону, зарываясь в землю – матушку, строили блиндажи. Вдали были слышны канонады. Стали появляться вражеские самолёты, но им старалась дать достойный отпор наша авиация. Частенько наблюдали за воздушными боями, было печально и больно смотреть, когда падали наши, горящие самолёты. Однажды все с замиранием сердца смотрели, как на парашюте опускался наш пилот из подбитого самолёта. Он был уже почти у земли, но тут появился вражеский самолёт и расстрелял лётчика из пулемёта. Иван первый раз так близко видел смерть, возненавидел фашистов. Всё было ещё впереди, война только набирала обороты. И спокойнее становилось только от того, что кругом земляки. В минуты отдыха вспоминали довоенную жизнь, писали короткие письма домой, туда, где не было войны, подписав конверт, ещё долго смотрели на него. Этот треугольник будет в руках родных, любимых, а адресатам не всем доведётся вернуться домой.
Первый бой был наступательным. Враг хорошо окопался. Полк пошёл в атаку перед заходом солнца без огневой поддержки и танков. Овраг прошли удачно, без потерь. А вот когда поднимались по крутому увалу, застрочили вражеские пулемёты и стали косить, наступающий полк, как серпом траву. Иван стрелял из винтовки, оставалось немного добежать до высоты, как вдруг правое плечо обожгло, словно калёным железом. Он повалился на землю, звон в ушах и… тишина. Очнулся от толчка в грудь. На него смотрел немец в каске. Иван поднялся с трудом, голова шумела, правая рука не шевелилась.
-Шнель, шнель, рус Иван, - подтолкнул его фриц.
Всех раненых согнали на скотный двор. Солдаты перевязывали друг друга, делились сухарями, водой. К обеду их распределили по машинам и повезли на запад. Ехать пришлось недолго, неожиданно налетели наши самолёты и стали бомбить. Раненые высыпали как горох и рассредоточились вдоль дороги. После бомбёжки, оставшиеся в живых, пошли пешком.
Три концлагеря временного содержания сменил Иван. Дважды бежал из плена и всякий раз неудачно. После каждого побега жестоко травили собаками, избивали, половину зубов выбили. Третий побег обдумывали втроём, старшим группы был инженер полка.
-Мужики, нужно бежать на юго-запад, - советовал он.
Уходить решили в дождливую погоду, чтобы избежать преследования собаками по следу. Побег удался.
Всю ночь шли под проливным дождём по берегу неизвестной речушки. Перед рассветом укрылись в густом кустарнике на островке. Яму накрыли хворостом и травой, там и затаились. Отдыхали по очереди, прислушиваясь к любым звукам. Днём осмотрели местность. На левом берегу виднелись посевы кукурузы. «Охраняли» поле чучела, обряжённые в разную одежду. С наступлением сумерек направились к полю. Наломали молодых початков, нарыли картошки. Главное, переоделись в одежду, снятую с чучел, даже посмеялись: «Не обижайтесь, дорогие, как разбогатеем, так сразу возвратим ваши вещи». Ночью шли строго на юг, обходя поселения, днём отлёживались в укромных местах, подальше от дорог и жилья. С каждым днём идти было всё трудней. Силы покидали, картошка и кукуруза закончились.
В очередной раз выбрали подходящее место для укрытия, как оказалось позже, рядом с постом югославских повстанцев. К обеду их, полусонных, голодных и истощённых, захватили без какого-либо сопротивления. После допроса накормили, помыли в баньке. Спали как убитые, обретя долгожданный покой.

Через месяц, окрепнув, попросились на задание. В сопровождении двух сербов, без оружия, направились к железной дороге. На небольшом полустанке обнаружили состав из семи вагонов. Сняли спящего часового, вскрыли товарные вагоны. В одном из них было стрелковое оружие, патроны. Прихватили с собой патроны, автоматы. Под цистерны с топливом подложили взрывчатку. На будке часового куском угля Иван написал: «Смерть фашистам. Сибиряки». Зарево от пожара было далеко видно в ночи. Вся группа была представлена к наградам. В лагере освоились быстро. Сербский язык оказался простым, сходным с украинским и русским. Василия, бывшего инженера полка, майора Советской Армии, через два месяца назначили заместителем командира.
Однажды Иван проснулся среди ночи, долго ворочался, но заснуть до утра, так и не смог. Вышел из душной, прокуренной землянки. На душе стояла необъяснимая тревога. Густой лес. Звёзды на побледневшем осеннем небе сияли холодно и ясно. Над лесом висел народившийся месяц: узенький серп без ручки. «Может, кто-нибудь из родных там, далеко на Алтае, увидит его сегодня», - думал он.

Два года Иван с товарищами воевал в составе народно-освободительной армии Югославии, дважды был ранен. В августе сорок четвёртого, за месяц до освобождения, погибли Василий и Пётр. Потерю товарищей перенёс очень тяжело. Оборвалась последняя ниточка, связывавшая его с Родиной. Кто воевал, тот знает, что жить на войне рядом с земляками – это быть наполовину дома.

После освобождения Югославии от немецко-фашистских захватчиков, раненого Ивана отправили самолётом на Родину. Казалось, всё позади, кончились его муки. Да не тут-то было. В военном госпитале, после неоднократных бесед с сотрудником особого отдела, изъяли документы и награды, полученные в Югославии, запретили вести разговоры о его пребывании за границей. После лечения Ивана комиссовали: правая рука не работала. Новый, 1945-й год, он встретил в родительском доме. Никому не рассказывал о своих скитаниях, даже родителям. Устроился сторожем на элеваторе. Первый удар судьбинушки получил в День Победы: его не пригласили на торжество, фамилия не значилась в списках фронтовиков. Почти каждую неделю вызывали к следователю в НКВД. Всегда задавали одни и те же вопросы: «Как попал в плен?», «Кто может подтвердить побег?». Десятки раз рассказывал заученную наизусть свою историю, показывал рваные шрамы на руках и теле от укусов собак.
-Нет в живых моих товарищей, с которыми я бежал из плена, сожалею, что остался жив, - раздражённо говорил в конце допроса Иван.
-Тебе повезло, что возвратился домой после госпиталя, а не попал на десять лет в лагерь, так что молчи и не рыпайся…

Иван брёл по раскисшей от дождя улице. Дул осенний пронизывающий ветер, сыпал мелкий холодный дождь. Даже собаки помалкивали в своих конурах. Прошёл мимо своего дома. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя после очередного допроса у следователя НКВД, выплакаться. Не раз приходила в голову мысль покончить с собой, чтобы не смотреть в глаза наглого, самоуверенного, циничного следователя. Обида переполняла его душу. А слёзы не нужно и вытирать, их смывал дождь. Остановился в конце улицы, закурил. Успокоившись, насквозь промокший, Иван медленно пошёл к дому, единственной пристани, где его понимали, верили в него, где он находил душевный покой.
-Господи, за что такие испытания? Ведь ты знаешь, что нет моей вины в том, что я попал в плен, ведь в бой-то ведут командиры…
Вошёл во двор. Навстречу выскочил пёс Верный, встав на задние лапы, потянулся мордашкой к лицу хозяина. Иван принёс его с работы, пять лет назад за пазухой, маленьким щенком, в такую же дождливую погоду. Он обхватил пса за шею, прижал к себе. Тот, понимая состояние хозяина, заскулил.
-Эх, Верный, видать, ты тоже понимаешь меня!..
Отворилась дверь. На крыльцо вышла жена Надежда, простая деревенская женщина, друг детства, первая любовь Ивана, сумевшая, вопреки всем невзгодам, дождаться его с войны.
-Заходи скорее, нашли время любезничать.
Иван отворачивал лицо от жены, она, зная, где был хозяин, не задавала вопросов, чтобы лишний раз не терзать его израненную душу. Накрыв стол, пригласила ужинать.
-Спасибо, Надюша, что-то не хочется, - произнёс тихим голосом Иван, опустив рано поседевшую голову.

Надежда подошла к мужу, положила руку на плечо, присела рядом на скамью.
-Не казни себя, Иван. Твоя совесть чиста перед богом и людьми. Важно, чтобы человеку кто-то верил. А я верю тебе, слышишь, верю. Держись, всё образуется. Пройдёт это время, мы будем вспоминать его, как страшный сон нашего прошлого.
Постелив постель, Надежда легла, сразу заснула – намаялась за день. Иван смотрел на спящую жену, на её разметавшиеся по подушке шелковистые русые косы. Он не представлял себя без Надежды. Жена была его опорой, верой и надеждой в дне настоящем и будущем.

Иван прошёл на кухню и прикрыл за собой дверь. Распахнул форточку; ветер продолжал свою заунывную песню, под его порывами крупные капли дождя барабанили по оконному стеклу. Осенний жёлтый лист прилип к мокрому стеклу, но струи воды смывали его вниз, сопротивляясь, лист медленно сползал и, наконец, сорвался. Иван сравнил свою жизнь с этим листом, когда-нибудь его сердце не выдержит потока недоверия и подозрения. И те испытания, которые ему довелось пройти в плену, сейчас уже не казались такими страшными, как теперешние муки на своей Родине. Когда же они закончатся?…

Весной пятьдесят третьего вызовы в НКВД прекратились. Накануне Дня Победы, шестого мая пятьдесят пятого года, Ивана вызвали в военкомат. Стоял тёплый, тихий денёк. Прошедший дождь освежил краски, смыл пыль с деревьев, заборов, кое-где появилась зелёная травка. Иван брёл по улице, до боли знакомой и родной, по ней он уходил на фронт. Прошла целая жизнь, длиною в тридцать три года, хотя внешне, из-за перенесённых страданий, Иван выглядел гораздо старше своего возраста.

Перекрестился. Открыл дверь, переступил через порог. Дрожащей левой рукой протянул дежурному повестку, правая рука висела как плеть. Его провели в кабинет военкома, где находился и начальник милиции, бывший заместитель начальника НКВД, который не раз допрашивал Ивана.
-Присаживайтесь, пожалуйста, Иван Трофимович, - вежливо предложил комиссар, указав жестом на стул.
Военком, каким-то загадочным, изучающим взглядом смотрел на Ивана. Перед ним сидел высокий крепкий человек, совершенно седой, худое лицо спокойно и печально. На него смотрели глаза человека, который не мог забыть тяжкой боли, выстраданной им.
– Мы Вас пригласили для того, чтобы возвратить вам изъятые награды, полученные в Югославии, а также вручить наши, советские…
Стены и потолок закачались. В глазах потемнело, Иван повалился со стула. Когда очнулся, увидел рядом с собою врача. Придя в себя окончательно, осмотрелся. Начальника милиции не было. Врач посоветовал в ближайшее время прийти к нему на приём. Иван остался вдвоём с военкомом.
-Ох, и напугал ты меня, друг! Прости нас, Иван Трофимович. Я тоже прошёл войну и знаю её лучше, чем начальник милиции. Время такое было, жутко вспоминать. Хорошо, что оно уходит от нас…
-Я Вас не обвиняю. Спасибо, что хоть поздно да вспомнили.
Военком пояснил ситуацию:
-На тебя в Москву пришли очень хорошие документы, которые подтверждают то, что ты героически сражался в повстанческой армии Югославии. Пригласили на юбилей, но Москва приостановила поездку.

…Прошло двадцать лет. В середине семидесятых поступило очередное приглашение из Югославии, третье по счёту, вместе с наградой. Ивана Трофимовича, вместе с женой, приглашали ветераны повстанческой армии Югославии. Не задумываясь, Иван Трофимович дал согласие поехать на встречу. Уж очень хотелось побывать на могилах своих друзей-однополчан, навечно оставшихся на чужбине, показать те места жене, где воевал. Он ждал с нетерпением, когда оформят документы на поездку. Сидя на крыльце дома, мысленно бродил по былым местам, стоял у могилы земляков. Боль в сердце, как заноза, мешала мечтать. Годы испытаний оставили рубцы на сердце, как зарубки топора на стволе берёзы.

Заместитель военного комиссара, прибывший к Ивану Трофимовичу, стоял в растерянности и недоумении. У входа в дом стояла крышка от гроба. Вышла хозяйка с заплаканными глазами, вежливо пригласила зайти в дом.
-Я принёс документы на поездку, - смущаясь и как бы оправдываясь, сказал он.
-Спасибо Вам за заботу. Ох, как он ждал этого дня, радовался предстоящей поездке. Да вот не дожил, сердечный.
Набежала небольшая тучка и редкие, но крупные дождевые капли, как пули застучали по крыше. Раздался раскатистый грохот грома, как прощальный салют, героическому подвигу рядового солдата.

Героический побег из немецкого плена советского летчика Михаила Девятаева предопределил уничтожение ракетной программы рейха и изменил ход всей второй мировой войны.

Находясь в плену, он угнал секретный фашистский бомбардировщик вместе с системой управления для первой в мире крылатой ракеты фау. Этими ракетами вермахт планировал дистанционно уничтожить Лондон и Нью-йорк, а затем стереть с лица земли Москву. Но пленник Девятаев оказался способен в одиночку помешать этому плану сбыться.

Исход второй мировой войны, возможно, был бы совершенно другим, если бы не героизм и отчаянное мужество одного мордвина по имени Михаил Девятаев, который попал в плен и оказался среди тех немногих, кто выдержал нечеловеческие условия нацистского концлагеря. 8 февраля 1945 года он вместе с девятью другими советскими пленными угнал новейший бомбардировщик хейнкель - 1 с интегрированной системой радиоуправления и целеуказания от секретной крылатой ракеты большой дальности фау - 2 на борту. Это была первая баллистическая крылатая ракета в мире, которая была способна с вероятностью, близкой к 100%, достигать цели на расстоянии до 1500 км и уничтожать целы города. Первой целью был намечен Лондон.

В балтийском море на линии к северу от Берлина есть островок узедом. На западной его оконечности располагалась секретная база пенемюнде. Ее называли "Заповедником Геринга". Тут испытывались новейшие самолеты и тут же располагался секретный ракетный центр, возглавляемый Вернером фон Брауном. С десяти стартовых площадок, расположенных вдоль побережья, ночами, оставляя огненные языки, уходили в небо "фау - 2. этим оружием фашисты надеялись дотянуться аж до Нью-йорка. Но весной 45-го им важно было терроризировать более близкую точку - Лондон. Однако серийная "фау - 1? Пролетала всего лишь 325 километров. С потерей стартовой базы на Западе крылатую ракету стали запускать с пенемюнде. Отсюда до Лондона более тысячи километров. Ракету поднимали на самолете и запускали уже над морем.

Авиационное подразделение, осуществлявшее испытания новейшей техники, возглавлял тридцатитрехлетний ас Карл Хайнц грауденц. За его плечами было много военных заслуг, отмеченных гитлеровскими наградами. Десятки "Хейнкелей", "юнкерсов", "мессершмиттов" сверхсекретного подразделения участвовали в лихорадочной работе на пенемюнде. В испытаниях участвовал сам грауденц. Он летал на "хейнкеле - 111? , Имевшем вензель "Г. А." - "Густав Антон". База тщательно охранялась истребителями и зенитками пво, а также службой СС.

8 февраля 1945 года был обычным, напряженным днем. Обер - лейтенант грауденц, наскоро пообедав в столовой, приводил в порядок в своем кабинете полетные документы. Внезапно зазвонил телефон: кто это у тебя взлетел, как ворона? - услышал грауденц грубоватый голос начальника пво. - у меня никто не взлетал … - не взлетал … я сам видел в бинокль - взлетел кое-как "Густав Антон". - заведите себе другой бинокль, посильнее, - вспылил грауденц. - мой "Густав Антон" с зачехленными моторами стоит. Взлететь на нем могу только я. может быть, самолеты у нас летают уже без пилотов? - вы поглядите - ка лучше, на месте ли "Густав Антон"….

Обер - лейтенант грауденц прыгнул в автомобиль и через две минуты был на стоянке своего самолета. Чехлы от моторов и тележка с аккумуляторами - это все, что увидел оцепеневший ас. "Поднять истребители! Поднять все, что можно! Догнать и сбить! "… Через час самолеты ни с чем вернулись.

С дрожью в желудке грауденц пошел к телефону доложить в Берлин о случившемся. Геринг, узнав о чп на секретнейшей базе, топал ногами - "виновных повесить! 13 февраля Геринг и Борман прилетели на пенемюнде … голова карла Хайнца грауденца уцелела. Возможно, вспомнили о прежних заслугах аса, но, скорее всего, ярость Геринга была смягчена спасительной ложью: "Самолет Догнали над Морем и Сбили". Кто самолет угнал? Первое, что приходило на ум грауденцу, "том - ми"… Англичан Беспокоила База, с Которой Летали"фау". Наверное, их агент. Но в капонире - земляном укрытии для самолетов, близ которого находился угнанный "Хейнкель", нашли убитым охранника группы военнопленных. Они в тот день воронки от бомб засыпали. Срочное построение в лагере сразу же показало: десяти узников не хватает. Все они русскими были. А через день служба СС доложила: один из бежавших вовсе не учитель Григорий Никитенко, а летчик Михаил Девятаев.

Михаил приземлился в Польше за линией фронта, добрался до командования, передал самолет с секретным оборудованием, доложил обо всем увиденном в немецком плену и, таким образом, предопределил судьбу секретной ракетной программы рейха и ход всей войны. До 2001 года Михаил Петрович не имел права рассказать даже о том, что к званию героя советского союза его представил конструктор советских ракет с. П. королев. И что его побег с ракетной базы пенемюнде 8 февраля 1945 г. позволил советскому командованию узнать точные координаты стартовых площадок фау - 2 и разбомбить не только их, но и подземные цеха по производству "Грязной" урановой бомбы. Это была последняя надежда Гитлера на продолжение второй мировой войны до полного уничтожения всей цивилизации.

Летчик рассказал: "аэропорт на острове был ложный. На нём выставили фанерные макеты. Американцы и англичане их бомбили. Когда я прилетел и рассказал об этом генерал-лейтенанту 61-й армии Белову, он ахнул и схватился за голову! Я объяснил, что надо пролететь 200 м от берега моря, где в лесу скрыт настоящий аэродром. Его закрывали деревья на специальных передвижных колясках. Вот почему его не могли обнаружить. А ведь на нём было около 3, 5 тыс. Немцев и 13 установок "Фау-1" и"фау-2".

Главное же в этой истории не сам факт, что с особо охраняемой секретной базы фашистов изможденные советские пленные из концлагеря угнали военный новейший самолет и достигли "Своих", чтобы спастись самим и доложить все что удалось увидеть у врага. Главным был факт, что угнанный самолет не - 111 был … пультом управления ракетой фау - 2 - разработанной в Германии первой в мире крылатой ракеты дальнего радиуса действия. Михаил Петрович в своей книге "Побег из ада" публикует воспоминания очевидца побега Курта шанпа, который в тот день был одним из часовых на базе пенемюнде: "был подготовлен последний пробный старт V - 2 ("фау-2") … в это время совсем неожиданно с западного аэродрома поднялся какой-то самолёт … когда он оказался уже над морем, с рампы поднялся ракетный снаряд V - 2. … в самолёте, который был предоставлен в распоряжение доктора штейнгофа, бежали русские военнопленные".

Девятаев потом рассказал: "На Самолете был Радиоприёмник, Чтобы Задавать Курс Ракете"фау-2". Самолёт летел сверху и по радиосвязи направлял ракету. У нас тогда ничего подобного не было. Я, пытаясь взлететь, случайно нажал кнопку старта ракеты. Потому она и полетела в море".

На фронте Девятаев командовал одним из звеньев 104- го гвардейского истребительного авиационного полка 9-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта. В ходе воздушных боев сбил 9 вражеских самолетов.2 13 июля 1944 года Девятаев участвовал в воздушном бою. В районе Львова его самолет был подбит и загорелся. Летчик успел выпрыгнуть с парашютом, но во время прыжка ударился о стабилизатор самолета и приземлился в бессознательном состоянии на территории, занятой противником. Так Девятаев попал в плен и очутился в Лодзинском лагере военнопленных. Среди них находились и военные летчики, с которыми Михаил стал планировать побег. 13 августа 1944 года они совершили попытку бежать из лагеря, сделав подкоп. Но были пойманы и отправлены в лагерь Заксенхаузен в статусе «смертников». Тем не менее, Девятаеву повезло: местный парикмахер подменил ему нашивной номер на лагерной робе, и Михаил из «смертника» превратился в «штрафника». Отныне его считали украинским учителем Степаном Никитенко, который на самом деле умер в лагере. Под этим именем он был отправлен в другой лагерь – в Германию, на остров Узедом, где располагался ракетный центр Пенемюнде. Там разрабатывалось новое оружие Третьего Рейха - крылатые ракеты «Фау-1» и баллистические ракеты «Фау-2». 8 февраля 1945 года, убив конвоира, группе из 10 советских военнопленных удалось захватить немецкий бомбардировщик Heinkel He 111 H-22. За штурвал самолета сел Девятаев. Вдогонку за угнанным бомбардировщиком3 бросился немецкий истребитель, пилотом которого был обер- лейтенант Гюнтер Хобом – опытный летчик, награжденный двумя «Железными крестами» и одним «Немецким крестом в золоте». Однако задачу усложняло то, что никому не было известно, каким курсом полетит угнанный самолет. Случайно обнаружил «Хейнкель» возвращающийся с задания полковник Вальтер Даль. Но ему не хватило боеприпасов, чтобы сбить машину. Пролетев более 300 километров, «Хейнкель» достиг линии фронта, но попал под обстрел советских зениток. Пришлось срочно заходить на посадку в районе польской деревни Голлин, где в то время базировалась артиллерийская часть 61-й армии. Девятаев доставил советскому командованию стратегически важную информацию о военном полигоне и засекреченном испытательном центре на Узедоме. Впоследствии эти сведения позволили провести успешную воздушную атаку на Узедом. Девятаева и его товарищей поместили в фильтрационный лагерь НКВД. К счастью, они были признаны благонадежными и смогли вернуться на службу. С сентября 1945 года Девятаев сотрудничал с Главным конструктором баллистических ракет С.П. Королевым, руководившим советской программой по освоению немецкой ракетной техники. Участвовал в создании первой советской ракеты Р- 1 - копии «Фау-2».

20 лет назад, 16 августа 1996 года из афганского города Кандагар удалось совершить побег российским лётчикам, чей самолёт был принудительно посажен годом ранее. Невероятность этой истории прежде всего в том, что пилотам удалось не только спасти не только себя, но и самолёт «Ил-76», за что командир экипажа и второй пилот стали Героями России, а остальные члены экипажа были награждены орденами Мужества.

Редактор LJ Media

Захват и плен

Чтобы понять, почему российские лётчики угодили в плен к талибам, стоит вспомнить о политической ситуации в Афганистане, сложившейся к 1995-1996 годам. После вывода советских войск из Афганистана в 1989 году просоветский режим Наджибуллы, которому чуть ли не все эксперты предсказывали падение «на следующий же день» смог продержаться более трёх лет и пал лишь потому, что в 1991 году распался сам СССР, а России и другим странам СНГ, возникшим на его обломках, в те дни вообще было «не до Афганистана»: прекратилась поддержка оружием, топливом и т.д. 28 апреля 1992 года моджахеды вошли в Кабул и сформировали своё правительство. Наджибулла укрылся в здании миссии ООН. Но новый режим оказался тоже недолговечным: в 1994 году зародилась новая, более радикальная исламистская военно-политическая группировка - «Талибан», для которой уже моджахеды представлялись чересчур светскими, либеральными и прозападно-пророссийскими. К 1995 году талибы взяли под контроль треть территории Афганистана (главным образом, на юге страны, в районе Кандагара - города издавна имевшего славу мятежного и оппозиционного центральной кабульской власти).

Уже после благополучного побега пленённых российских лётчиков из Кандагара в сентябре 1996 года талибы вступят в Кабул и провозгласят там Исламский Эмират Афганистан. Они, грубо нарушая международное право, ворвутся в здание миссии ООН, схватят там Наджибуллу, подвергнут его жестоким пыткам и публично казнят. Прежняя, «моджахедовская» власть сохранит контроль лишь за северными районами Афганистана. Основной силой там станет «Северный Альянс» Ахмад Шаха Масуда. Почти все страны мира будут признавать законным правительством страны именно его, а не талибов. Россия в числе прочих начнёт оказывать помощь «Северному Альянсу», c лидерами которого СССР ранее воевал, чтобы в новых реалиях талибы не вышли к южным рубежам стран СНГ. В 1995 году уже делались первые шаги на этом направлении, и одним из них был рейс самолёта Ил-76ТД, угодившего в плен к талибам.

3 августа 1995 года этот самолёт с 7 членами экипажа на борту совершал рейс по заказу тогда ещё кабульского правительства моджахедов, перевозя груз стрелковых боеприпасов из Албании. Самолёт должен был приземлиться на авиабазе Баграм, контролируемой Ахмад Шахом Масудом. Но над территорией Афганистана самолёт был перехвачен истребителями талибов и принужден к посадке в районе Кандагара под предлогом досмотра груза. Более года российские лётчики находились в плену, страдая от жары, некачественной воды и пищи. Россия пыталась обменять пленников на запчасти к вертолётам, но переговоры зашли в тупик.

16 августа 1996 года после года плена в стане афганских талибов русский экипаж В.Шарпатова сбежал на своем самолете ИЛ-76.

14 июля 1995 года российский самолет Ил-76 авиакомпании «Аэростан» совершал коммерческий рейс из Албании в Кабул. Этот самолет был передан в субаренду правительству Бурхануддина Раббани и перевозил боеприпасы по маршруту Тирана-Шарджа(ОАЭ)-Кабул. Экипаж самолёта состоял из семи человек: командира Владимира Шарпатова, второго пилота Газинура Хайруллина, штурмана Александра Здора, бортинженера Асхата Аббязова, радиста Юрия Вшивцева, инженеров Сергея Бутузова и Виктора Рязанова. На борту самолета находились патроны, предназначенные для правительства Афганистана - груз, нормами международного права признанный гуманитарным. В небе над Кандагаром наш самолёт неожиданно атаковал МИГ-21 - истребитель повстанческого движения Талибан. ИЛу-76 было приказано немедленно совершить посадку под угрозой ракетного огня на поражение. Так российские лётчики стали пленниками афганских талибов.

Талибы обвинили летчиков и Россию в целом во вмешательстве во внутриафганские дела и поместили экипаж под усиленную охрану до выяснения отношений и выполнения всех их многочисленных требований. Летчики содержались в хозяйственной пристройке дома губернатора Кандагара и находились под круглосуточной вооруженной охраной. Экипаж склоняли к принятию ислама, работе на Талибан и постоянно угрожали казнью в соответствии с нормами шариата. Самое сложное для них было - неизвестность. Даже у преступников тюрьме есть определенность - срок, который он отбывает. У летчиков срока не было, он мог закончится в любой день...

Из дневника капитана экипажа Владимира Шарпатова:

«Стены белые, крутые,

А в зените солнца диск.

Здесь законы все иные:

Ходят рядом смерть и риск.

Гул родного самолета

Снится, снится по ночам...

Три месяца как мы из дома и 40 дней как здесь. На обед сегодня один тростник. Осталось только пять ящиков воды. На таком „топливе“ через пару недель, наверное, не сможем передвигаться. С утра пришел старый проповедник, который хотел выучить нас Корану и сделать из нас мусульман. Взамен обещал походатайствовать о нашем освобождении. Я высказал свое сомнение...»

«Приснилось, что лежу в гробу. Покойница тетя Нюра оббила его темно-синим бархатом. Не заколочена только доска у головы. Мимо проходят какие-то люди, одни с безразличием, другие неодобрительно покачивают головами. Я прикинулся мертвым и думаю: хорошо, что сделал гроб про запас... Проснулся. У нас все беспросветно. Хочется однажды не проснуться...

В 4 ночи стало плохо Саше Здору. Боль в животе. Всего трясет. Я - часовому: „Быстро доктора!“ Тот не пошевельнулся. Да и какой тут доктор? Вообще все сильно сдали. У Рязанова - сердце. У меня началась желтуха. Бессонница. Пытаюсь не показывать вида. Но как?».

Попытки России, ООН, Организации исламская конференция и США освободить экипаж оказались безрезультатными. Все способы давления и аргументации исчерпаны. Силовой вариант освобождения был практически нереален в тех условиях. Он бы неизбежно повлек большие потери и/или уничтожение летчиков талибами. Была и попытка выкупа. Велись тайные переговоры с руководством движения Талибан. Но по многим причинам согласие не было достигнуто. Лишь через год после пленения, российские летчики совершили дерзкий побег, использовав оплошность охраны, которая допустила их в полном составе ремонтировать самолет.

Пленникам было позволено регулярно проводить техобслуживание захваченного самолета, который все это время стоял заправленным в кандагарском аэропорту (были у талибов виды на ИЛ-76). Очередное техобслуживание самолета пленные летчики должны были провести в пятницу. Этот день считается у мусульман выходным. В связи с этим на аэродром летчики приехали без обычной для подобного случая многочисленной охраны.

Но за работой летчиков наблюдало порядка 15-20 талибов из службы охраны аэродрома. Дождавшись, когда наблюдатели отправятся на обед, летчики поднялись на борт самолета. Вместе с ними в салон Ил-76 вошли и трое охранников. Командир корабля попытался запустить двигатели. Удалось это только с третьей попытки. Убедившись, что действия экипажа не вызывают у охраны никаких подозрений, командир приказал бортинженеру закрыть «рампу» (грузовой трап, расположенный в хвостовой части самолета) и вырулил на взлетную полосу, которой катастрофически не хватало (была перегорожена почти на середине грузовыми машинами).

Самолет долго не мог набрать скорость и оторвался от земли буквально с последней плиты взлетной полосы. Охранники опомнились, только когда самолет поднялся в воздух. Тогда находчивые летчики объяснили им, что по инструкции им необходимо сделать пару кругов над аэродромом, после чего они приземлятся.

Между тем экипаж направил самолет в сторону иранской границы и попросил у властей Ирана предоставить им воздушный коридор. Когда подлетали к границе, один из охранников дослал патрон в патронник автомата и пригрозил, что откроет огонь. Тогда Шарпатов резко направил самолет к земле, охранники упали на пол, а летчики отобрали у них оружие и связали. До иранской границы некоторое время самолет был вынужден лететь на предельно низкой высоте (50-100 метров) для того, чтобы Ил-76 не смогли запеленговать локаторы талибов. К тому же на такой высоте практически невозможно атаковать самолет ракетами. При этом, правда, самолет вполне мог врезаться в сопки.

Через несколько часов самолет благополучно приземлился в аэропорту Шарджи (Объединенные Арабские Эмираты).

Владимир Шарпатов

Владимир Шарпатов родился в 1940 году в Марийской АССР, в 1996 году ему было уже 56 лет. К тому времени он уже отдал авиации более 30 лет жизни, выполняя как внутренние так и международные рейсы. После возвращения из плена, высокой награды Героя России и всемирной славы Шарпатов проработал всего два года - в 1998 году его уволили «по сокращению штатов» и он безуспешно пробовал добиться восстановления на работе, даже через суд. На героя обратил внимание тогдашний тюменский губернатор Леонид Рокецкий - ему выделили большую квартиру в центре Тюмени и пригласили на работу в «Тюменьавиа», на самолётах которой он летал до 62 лет. В 2015 года имя Владимира Шарпатова присвоено самолёту Airbus A320 Авиакомпании «Ямал». О подвиге экипажа Ил-76 в 2010 году был снят художественный фильм «Кандагар».

В некоторых СМИ за последние 20 лет публиковались материалы, в которых побег российских лётчиков называли своего рода «договорным матчем» - мол, выкуп Россия талибам всё-таки заплатила, при этом сохранила лицо и обрела в трудные для себя времена новых героев. Но документальных подтверждений такой версии событий в Кандагаре нет.

Фильм режиссера Андрея Кавуна «Кандагар», снятый на основе известных событий 1995 года, когда российский грузовой самолет был посажен в Кандагаре талибами... Историю кандагарского пленения, думаю, все помнят. Россия поставляла гуманитарную помощь, оружие и боеприпасы правительству Раббани, и рейсы в Кабул осуществлялись достаточно регулярно. Экипаж самолета ИЛ-76, состоявший из семи человек, совершил вынужденную посадку в столице «исламской талибской республики» Кандагаре, и больше года насильственно удерживался вооруженной охраной на территории дома кандагарского губернатора (точнее, в хозпостройках) в условиях, которые трудно назвать человеческими. Все усилия, предпринимавшиеся официальной российской дипломатией, оказались тщетными - на переговоры талибы не шли и от денежного выкупа отказывались. Поначалу цель пленения летчиков была непонятна, но по истечении нескольких месяцев плена их заставили обучать летному делу талибанских «студентов». Видимо, талибы всерьез были настроены обзавестись собственным воздушным флотом и разбираться с кабульским правительством с воздуха.

Командиру экипажа Владимиру Шарпатову было также вменено в обязанность техобслуживание и ремонт самолета, и лётчики регулярно, в разном составе доставлялись на борт (талибы следили, чтобы экипаж никогда не привозили в полном составе - возможность бежать по отдельности, поодиночке пленные для себя исключали). Прошло больше года, прежде чем Шарпатову удалось уговорить похитителей доставить на борт весь экипаж, и на 378-й день пребывания на гостеприимной афганской земле ИЛ-76 взял курс на Шарджу, а оттуда - на Москву.

«Мы уболтали талибов, что Ил-76 - очень дорогой самолет, которому нужно время от времени проводить профилактику. Причем чтобы досконально проверить машину, нужен весь экипаж на борту. Потихоньку завели двигатель, но афганцы подвоха не учуяли или не ожидали, что мы рискнем лететь. А я на взлете сделал „горку“ - резко взмыл вверх, - и все, кто был в салоне, попадали. Афганцы просто тупо рухнули, а наши уже сверху навалились на них, обезоружили и связали. Уходить решили через пустыню на Иран и затем на Объединенные Арабские Эмираты. Чтобы не засекли средства ПВО, приходилось идти на максимально низкой высоте - метров 50 - 70 ».

Командир корабля и второй пилот Газиннур Хайруллин были награждены Звездой Героя России, остальным дали по ордену Мужества. Сейчас Герой России Владимир Шарпатов уже на пенсии и живет в родной Тюмени. Почти сразу же по возвращении из плена 58-летний командир экипажа был уволен из авиакомпании «Аэростан» по сокращению штатов - весьма показательное отношение государства к собственным героям.... Герой России обратился было в суд, но в восстановлении на работе ему отказали. Правда, в виде компенсации предложили должность ночного сторожа. Шарпатов отказался и вместе с семьей уехал из Казани к сестре в Тюмень, где ему по распоряжению губернатора выделили большую квартиру в центре города. Владимир Ильич обратился с просьбой к депутатам облдумы: хотел, чтоб на основании областного закона «О доплате к пенсии Героям Советского Союза, Героям РФ...» ему прибавили к пенсии положенные 460 рублей. Депутаты подумали и отказали.

Фильм, друзья, получился, вопреки моим ожиданиям, вполне смотрибельным и весьма приличным. Единственное отступление авторов от исторической правды - в реале летчиков было семь, в фильме их пять. Командира играет Балуев, второго пилота - Машков (фамилии прототипов в фильме изменены). Получился не примитивный боевичок, а вполне себе психологическая драма. Опять-таки вопреки всем возможным ожиданиям, в фильме нет особо неуместного и раздражающего пафоса, строго говоря, пафосный момент всего один - в сцене, когда у пленников берут интервью журналисты из какой-то международной миссии, на вопрос тупой француженки «Скучаете ли вы по России? », командир экипажа-Балуев после некоторого размышления отвечает: «А мы и есть Россия... »

Командир экипажа устами актера Балуева говорит молоденькому радисту, задумавшемуся, а не принять ли от отчаяния ислам, как советуют похитители, чтобы приблизить своё освобождение: «Не поможет. Они не за ислам воюют. Ислам - предлог, мусульмане у них убивают мусульман, тут не в этом дело... »

В фильме откровенно рассказывается о явных косяках тогдашней российской власти, отправлявшей в Афган патроны и оружие по фальшивым документам, под видом «гуманитарной помощи» - это, кстати, породило дополнительные проблемы во взаимоотношениях пленников с похитителями, породив недоверие.

Авторы избежали многих очевидных соблазнов - нет фальшивого квасного патриотизма, а есть патриотизм не крикливый, не слепящий глаза. Да и талибов можно было показать сплошной массой спустившихся с гор дикарей, как это зачастую делают западные кинематографисты, а в «Кандагаре» талибы очень и очень разные, многие из них с московским университетским образованием. Честно и без каких-либо прикрас и лакировки показаны люди в экстремальных обстоятельствах...

Многим летчикам Великой Отечественной войны было присвоено высокое звание Герой Советского Союза. Но лейтенант Михаил Девятаев совершил подвиг, которому действительно нет равных. Отважный истребитель сбежал из нацистского плена на самолете, который захватил у врага.

8 февраля десять заключенных под присмотром эсэсовца расчищали летную полосу от снега. По команде Девятаева немец был устранен, и пленники бросились к стоящему самолету. На него установили снятый аккумулятор, все забрались внутрь, и бомбардировщик «Хейнкель-111» пошел на взлет.

Девятаев пролетел 300 километров на юго-восток, в сторону наступающей Красной Армии. При подлете линии фронта бомбардировщик обстреляли как немецкие, так и советские зенитки, поэтому пришлось приземляться в чистом поле у польской деревни. Из десяти человек, улетевших из немецкого плена, трое были офицерами. До конца войны они проходили проверки в фильтрационном лагере. Остальные семеро были записаны в пехоту. Из них выжил только один.

И пока одни советские граждане вооружились и стали насмерть сражаться против врага, другие сотрудничали с немцами и даже организовали у себя дома