О лишенцах и рассеянных из несказанного. «Лишенцы

На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.)
Глава 1. Лишенные избирательных прав (лишенцы) как маргинальная группа (1918 - 1936 годы.)

Лишение избирательных прав по политическим, экономическим и другим мотивам существовало в нашей стране формально с 1918 по 1936 годы (от Конституции РСФСР 1918 г. до сталинской Конституции 1936 г.). Однако и после формального объявления об упразднении ограничений в избирательных правах вплоть до смерти Сталина существовала разветвленная система ограничений и дискриминаций для значительной части общества, попадавшей под различного рода репрессии. Таким образом, формальный признак (наличие или обладание избирательными правами) имел громадное значение для идентификации и определения статуса индивида или группы в сталинском обществе, его значение не менее, а, быть может и более важное, нежели такой критерий, излюбленный для сталинизма, каковым было отношение к собственности. Большевики, вводя ограничение во владении избирательным правом, не были пионерами в данной области. Царское правительство в начале ХХ века использовало цензы оседлости и имущественный в ходе различного рода выборов. Кроме того, в России, как и в ряде других стран, имел место высокий возрастной ценз – 21 год – для участия в выборах. Не имели избирательных прав, женщины, а также категории лиц, недееспособных в силу умственной слабости, и осужденные по суду за различные проступки. Ограничения касались и военнослужащих. Подлинно свободными, всеобщими и демократическими были лишь выборы в Учредительное Собрание: они проходили без существовавших ранее ограничительных цензов, возраст избирателей был снижен до 18 лет, но при этом сохранялось поражение в правах для преступников и умалишенных.

Придя к власти, большевики сразу ввели массовые ограничения в избирательных правах для значительных групп населения по мотивам, не учитывавшимся ранее, как бы "перевернутым" наоборот: основанием для поражения в правах становилось не отсутствие (как раньше), а наличие имущественного ценза, а также владение когда-либо собственностью, учитывались также социальное происхождение, прошлая и настоящая деятельность и т.д. Мотивация лишенчества прошла несколько этапов своего формирования. В 1918 году предполагалось лишать избирательных прав в первую очередь эксплуататоров, к числу которых были отнесены:

• лица, использующие наемный труд в целях извлечения прибыли;
• лица, живущие на нетрудовые доходы (проценты с капитала и т.д.), частные торговцы и посредники;
• служители религиозных культов;
• служащие и агенты полиции и жандармерии, а также крупные царские чины, офицеры и генералы и т.д.

В правах ограничивались также душевнобольные и лица, состоящие под опекой, а также осужденные по приговорам суда. Вместе с тем Конституция 1918 года заложила основу для дальнейшего произвола в толковании мотивов лишения избирательных прав, введя широкую формулировку: "лишать отдельных лиц или группы прав, которые пользуются ими в ущерб интересам социалистической революции". В последующие годы под эту категорию стали подводить широкие группы тех, кто представлял потенциальную или реальную опасность для сталинского режима, – бывших белых офицеров, представителей контрреволюционных партий и организаций и т.д.

Следует учитывать, что лишение избирательных прав не имело под собой прямого политического смысла (имеется в виду возможный проигрыш на выборах). В самый разгар массового лишения избирательных прав доля лишенцев не достигала и 10% от численности взрослого населения. К тому же советская избирательная система в 19 году носила "открытый" характер, проводилось открытое голосование, исключавшее поражение коммунистов или их сторонников при выборах. Следовательно, "лишенцы" не могли представлять для большевиков реальной политической угрозы.

Причины и мотивы того, почему по мере упрочения своего положения в обществе большевики не только не ослабляли ограничительных мер, но и усиливали их, (во второй половине 1920-х годов численность лишенцев возросла, а состав усложнялся), лежали в другой плоскости. Лишение избирательных прав выполняло следующие функции:

• превентивную (предотвратить возможное усиление позиций и влияния в обществе тех или иных групп, потенциальных или реальных противников большевизма);
• проведения искусственного структурирования общества (как часть политики деления общества на своих сторонников и противников);
• установления поэтапного тотального контроля над основной частью общества;
• привлечения к проведению мер ограничительно – дискриминационного характера (соучастие) социальных низов;
• поддержания в обществе атмосферы раскола и конфронтации – поддержание психологии агрессии в отношении бывших привилегированных сословий и корпораций.

Наконец, лишение избирательных прав являлось, с одной стороны, своего рода прологом к прямым массовым репрессиям (поскольку хорошо поставленные учет и контроль над "лишенцами" позволял без особого труда выявить объект для репрессий – как в случаях "кулаками" в 1930 г. или с бывшими белыми офицерами в 1937 г.), а, с другой стороны, могло выступать в качестве эпилога, продолжения репрессий по отношению к уже отбывшим сроки наказания ссыльным или заключенным. Кроме того, существование института лишенцев позволило режиму в 1930 – 1937 годах создать дополнительную категорию лиц, принудительно закрепленных за выполнением тяжелого труда (дети лишенцев мужского пола направлялись в части тылового ополчения).

Таким образом, "лишенчество" ограниченно входило частью в разветвленную систему ограничительно-дискриминационных мер, направленную против различных категорий и групп послереволюционного общества. "Лишенчество" играло и самостоятельную и вспомогательную роли, в осуществлении политики контроля и репрессий над обществом.

К таким характеристикам "лишенчества", как продолжительность (многие группы не имели перспектив быть когда-либо восстановленными в правах) и наследованность (широко практиковалось лишение избирательных прав членов семей) дискриминаций, следует добавить разнообразие форм дискриминаций и ограничений, вызванных поражением в избирательных правах. Таковых насчитывалось более десяти, начиная от исключения из профсоюзов и кончая исключением из школ или вузов детей "лишенцев".

В эволюции законодательства в деле лишения избирательных прав следует определить несколько этапов. Так, до 1924-1925 годов "лишенчество" не подвергалось пересмотру состава категорий, определенных в Конституции 1918 года. В 1924 году начались новации, поначалу воспринятые как либерализация избирательного законодательства. Проводя политику расширения социальной базы в духе лозунгов "Лицом к деревне" и "Оживления Советов", режим принимает решения о снятии ограничений для участия в выборах части слоев крестьянства, а также групп интеллигенции по мотивам их прежней "антисоветской" деятельности. Однако подобная акция смягчения ограничений привела к нежелательным для власти результатам. В ходе выборов 1925 года, особенно в селах, коммунисты чуть было не потеряли все свои позиции. В 1926 году, как следствие выводов из сложившейся ситуации, избирательное законодательство не только вернулось к нормам 1918 года, но с этого момента пошло существенно дальше по пути его ужесточения. В состав "лишенцев" попали не только те, кто использует наемный труд на данный момент, но и те, кто использовал наемный труд или жил на нетрудовые доходы до революции. Кроме того, группу бывших полицейских и жандармов пополнили многие, кто имел должности, чины и звания, кто когда-либо служил в госаппаратах царского и прочих небольшевистских правительств. Кроме того, в число "лишенцев" стали включать членов их семей. Затем лишение прав стало касаться все более обширной категории лиц, подвергаемых репрессиям по линии ОГПУ во внесудебном порядке, хотя ранее лишать репрессированных прав можно было только по суду. Все это привело к стремительному увеличению численности, которое достигло своего пика к началу 1930 года. В 1930 году начался процесс определенного упорядочения практики лишения избирательных прав. Были, наконец, признаны "перегибы" в деле поражения в правах. Однако цель преследовалась при этом чисто прагматическая – за счет ослабления давления на одни группы создать иллюзию демократизма советского общества. Так, после 1930 года дети "лишенцев", если они проживали отдельно, получили возможность добиться восстановления в правах. Мужчины, прослужившие в частях тылового ополчения три – четыре года, восстанавливались в правах. Вместе с тем, усилилась процедурная строгость в деле восстановления в правах "лишенцев". Этого можно было добиться путем апелляции после пяти лет с момента лишения прав при соблюдении определенных четко оговоренных условий. Венцом "либерализации" избирательного закона стало упразднение по сталинской Конституции 1936 года института "лишенцев". Однако очевидно, что это произошло в тех условиях, когда процедуры ограничительно-дискриминационного характера выполнили возлагаемые на них функции – общество стало управляемым и подконтрольным. Активная оппозиция или социально независимые от власти группы (торговцы, "кулаки" и т.д.) были устранены из общества, а молодое поколение, члены их семей, в массе своей сделали выбор, в той или иной степени порвав со старшим поколением.

Таблица 1.
Численность "лишенцев" различных категорий в СССР в 1926-1929 годах.

Общесоюзные и региональные данные о численности и составе категорий лишенцев на протяжении второй половины 1920-х годов (табл.1, 2) позволяют сделать определенные выводы о направленности и динамике дискриминационной политики в отношении к тем группам или остаткам прежних дореволюционных сословий, которые согласно большевистской доктрине подлежали ограничению, вытеснению и ликвидации как "эксплуататоры в прошлом и настоящем". Обращает на себя внимание резкое расширение применения практики "лишенчества" в течение всего одного-двух лет, когда численность "лишенцев" выросла с 1926 по 1927 год примерно в три раза, практически по всем категориям. Особое ужесточение политики проявилось в отношении к социально-активным и экономически независимым от властей группам – зажиточным слоям крестьянства, торговцам. Но еще более значительным оказалось включение в число лишенцев членов их семей, достигших 18 лет и находившихся на иждивении глав семей. Это означало, что "лишенчество" эволюционировало в сторону наследственного дискриминируемого сословия советского общества. Бросается в глаза и то обстоятельство, что численно росла группа "лишенцев", принадлежавших к категориям "бывших", (сословие священнослужителей, бывших чинов полиции, офицерство и т.д.) хотя по логике их численность в послереволюционное время должна была увеличиваться.

Объяснение лежит в изменениях принципов подхода к приписке в эти категории: например, в число священников по новым инструкциям стали причислять тех, кто не имел священного сана, – хористов, церковных старост и т.д. Здесь прослеживалась четкая цель – посредством такого рода превентивных мер блокировать церковь, карая за связи с нею мирян и другие группы. Резкое увеличение численности бывших белых офицеров или полицейских объясняется тем, что после 1927 г. большевистским режимом эта группа была признана потенциально опасной на случай внешне- и внутриполитических конфликтов и кризисов, хотя многие относившиеся к ней до середины 1920-х годов, прошли пятилетний цикл службы в советских учреждениях или в Красной Армии, добились амнистии и восстановления в правах. Это повлекло за собой повторное и на сей раз окончательное лишение этих людей их избирательных прав.

Данные по Сибирскому региону позволяют провести сопоставительный анализ, который показывает специфику сибирских "лишенцев". Так, удельный вес отдельных групп (доля лиц, использовавших наемный труд – главным образом зажиточное крестьянство, а также группа осужденных по суду и подлежавших опеке) оказался вдвое выше общесоюзных показателей. Это, в частности, позволяет подтвердить характеристики Сибири как региона с более высокой долей зажиточного крестьянства, а также как места, куда массово направлялись осужденные по суду (в те годы главным образом рецидивисты, уголовные элементы). Меньше, чем в целом по стране, в регионе были представлены группы так называемых бывших – офицерство, священнослужители.

Можно ли считать "лишенцев" совокупной маргинальной группой, особенно учитывая то обстоятельство, что она включала в себя самые разнородные группы из обломков различных сословий и групп – от бывших дворян до уголовников-рецидивистов? Для выявления социального образа "лишенцев" воспользуемся аналитическими разработками студентки НГУ М. Саламатовой, проделавшей трудоемкую работу по формированию и обработке базы данных на массив из почти 1 тыс. личных дел лишенных избирательных прав в Новосибирске за 1927 – 1936 годы. За этот период число лишенцев менялось таким образом: 1926 год – 1 тыс. чел. , 1927 год – 3,3 тыс. чел., 1929 год – 5,3 тыс. чел. и с 1930 по 1936 год цифра оставалась стабильной – около 6 тыс. чел.

Что касается некоторых обобщенных демографических и социально-культурных характеристик новосибирских лишенцев этого десятилетия (1926 – 1936 годы), то выглядят они так. Среди лишенцев почти 3/4 составляли мужчины. Женщин, как правило, лишали либо за участие в торговле (мелкой, розничной), либо как членов семей.

Говоря о возрастном составе лишенцев следует отметить, что доля возрастной группы от 30 до 50 лет была доминирующей – около 2/3 всех лишенцев. Крайние возрастные группы – молодежь до 30 лет и люди старше 50 лет – составляли в среднем по 15%. И если у молодежи имелись определенные шансы на восстановление в правах, "благодаря" прагматической установке властей на раскол поколений, то у людей среднего и старшего возраста эти шансы были почти нулевыми. Уровень грамотности городских лишенцев был достаточно высоким – около половины из них имели образование от среднего и выше. Значительная их часть до дискриминации работала в советских учреждениях.

Интерес представляют данные о национальном составе лишенцев Новосибирска. Имеющиеся в литературе утверждения (А. Добкин и другие) о том, что при лишении избирательных прав чаще страдали национальные меньшинства – евреи, немцы и другие – материалами по Новосибирску не подтверждаются. Доля русских среди лишенцев составляла 88 %, украинцев – 4 , евреев – 2 , немцев – 0,5 %, и т.д. В целом приведенные данные сопоставимы со статистикой национального состава населения Новосибирска, поэтому нет оснований говорить, что лишенчество имело цель сознательно дискриминировать какие-либо отдельные нацменьшинства.

Особый интерес для анализа представляет группа священнослужителей и монахов. Ее удельный вес в составе "лишенцев" колебался около 5-7 %. По упомянутым выше причинам численность этой группы после 1926 года искусственно завышалась в угоду политике режима. Священнослужители являлись вдвойне жертвами дискриминационной политики. Дело в том, что даже демонстративно сделанное (часто в угоду властям) отречение от сана не гарантировало бы бывшим священникам автоматического восстановления в правах. Участь отрекшихся от сана была незавидной: потеряв устойчивый источник для существования, бывшие священники, люди, как правило, старшего и среднего возраста, были вынуждены наниматься через биржи труда, которые направляли их, согласно инструкции, только на тяжелые физические работы.

В поле повышенного внимания властей находилась категория лишенных за принадлежность к полиции, службу в белой армии, в госаппаратах царского и белых режимов. Основную часть бывших белых офицеров составляли лица активных возрастов – от 30 до 45 лет. Среди них относительно немного было кадровых офицеров, интеллигентов, офицеров военного времени и попавших по мобилизации вначале в царскую, затем в белую армию. Они так же, как и священнослужители, являлись жертвами специфической логики поведения властей. Несмотря на то, что к моменту окончания гражданской войны почти все они были амнистированы новой властью и в значительной своей массе вернулись к работе по прежней гражданской специальности, а за прошедшие годы адаптировались к советским реалиям (часть из них поднялись по советской служебной лестнице до управленцев краевого уровня), по избирательной инструкции 1926 года ББО подверглись лишению избирательных прав в массовом масштабе.

Следует отметить, что лишение избирательных прав в большинстве случаев выступала как мера превентивная, как бы предваряющая будущие репрессивные или более жесткие дискриминационно-ограничительные меры в отношении тех или иных групп общества. Однако в ряде случаев "лишенчество" выступало в качестве меры, сопутствующей осуществлению репрессий, являясь прямой составной частью последних. Сказанное в полной мере относилось к лицам, осужденным по суду, в отношении которых суд выносил специальное определение о поражении в правах, зачастую на более длительный срок, чем само лишение свободы. Этим самым возникал эффект двойного давления на репрессированных – к лишению свободы добавлялась последующая правовая дискриминация. После 1922 г. с восстановлением института высылки и ссылки в административном порядке высланных и ссыльных также стали " поражать" в правах вначале на срок ссылки, а затем и на более продолжительное время. И если для заключенных "лишенчество" слабо отражалось на их изолированном особом положении, то для высланных и ссыльных, которые не лишались свободы, а ограничивались в основных гражданских и политических правах и свободах, лишение избирательных прав автоматически влекло за собой весь спектр сопутствовавших этому ограничений и дискриминаций – в возможность получить работу, дать детям образование и т.д.

Последствия лишения избирательных прав.

Особенно важно подчеркнуть, что лишение избирательных прав выступало не как кратковременная политико-идеологическая акция подавления и "ликвидации эксплуататоров", а как одна из ключевых частей, составляющих социальную политику большевистского режима на длительный период – фактически до середины 1950-х годов. В обществе, где статус человека определялся не только и не столько экономическими факторами, а в немалой степени наличием или отсутствием гражданских и политических прав и свобод, "поражение" в избирательных правах становилось одним из важнейших признаков социальной стратификации общества. Для "лишенцев" потеря прав становилась индикатором их маргинальности, выпадения из общественной среды и началом более глубокого погружения на "дно" социальной структуры. Вне зависимости от принадлежности к различным образовательным, социальным, профессиональным или культурным стратам, "лишенцы" уравнивались в своем неполноправном состоянии и в одинаковой степени начинали испытывать на себе ограничения, которых было более 12. Среди сопутствующих мер (которые, собственно и превращали повседневную жизнь лишенцев в драму) следует отметить следующие:

• увольнение с работы;
• исключение из профсоюзов и кооперативов, а это влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929 – 1935 годах;
• выселение "лишенцев" из занимаемых ими квартир в муниципальных домах в городах, затем и вовсе из крупных городов во время "чисток" последних в 1920 – 1930-х годах;
• значительное повышение налогового бремени и даже введение для "лишенцев" особых налогов, например, военного, поскольку детей "лишенцев" не призывали в кадровую Красную Армию;
• исключение детей "лишенцев" из старших классов средних школ, техникумов и вузов и т.д.

Можно констатировать, что большая часть "лишенцев" ни по происхождению, ни по реальному социальному положению не принадлежала к выходцам из привилегированных ранее сословий и групп. Следовательно, они в массе своей не были и политическими противниками большевизма. Однако совершенно очевидно, что большевики преследовали при лишении прав гораздо более глубокие и дальние цели. Первая из них состояла в "доламывании" и "размельчении" доставшихся большевикам от прежнего строя традиционных слоев и групп. Использование при лишении прав таких критериев, как прежняя социально-сословная принадлежность (происхождение или положение до революции), позволяло не ослаблять давления и дискриминаций по отношению к "бывшим" и не давать им возможность адаптироваться и тем более сорганизоваться в новых условиях. Если взглянуть на объекты "поражения " правах, то станет очевидно, что основной удар режим наносил по наиболее социально независимым от государства и активным, деятельным слоям общества 1920 – 1930-х годов – торговцам, предпринимателям, зажиточному крестьянству, лицам "свободных профессий" из числа интеллигенции – тем, кто мог составить основу правового, гражданского общества, ростки которого стали появляться в годы нэпа. Перевод этих групп в маргинальное состояние и можно считать наиболее тяжелым для общества в целом последствием. Другое глубокое последствие разрушительного долговременного действия "лишенчество" нанесло институту семьи в целом. Члены семей "лишенцев", в первую очередь молодежь, оказались поставлены в условия жестокого выбора: либо остаться в семье, либо порвать с ней. Тем самым углублялся и властью искусственно воспроизводился конфликт поколений. Тем самым устойчивость семейных отношений была подорвана.

Таким образом, по своим целям, методам и результатам проводимое большевистским режимом лишение избирательных прав представляло собой органическую часть проводимых широкомасштабных репрессий, сравнимую по значимости и последствиям с самыми массовыми террористическими кампаниями типа "большого террора" или депортации – крестьянских или этнических.

В статье рассматривается практика применения одной из форм репрессий, как лишение избирательного права, по отношению к мусульманским священнослужителям Урала в 20-30-е годы ХХ века. Показано, что лишение избирательного права было одним направлений из борьбы со служителями религиозного культа в русле общей политики уничтожения религии в стране.

«лишенец»

репрессии

мусульманские священнослужители

лишение избирательного права

Становление гражданского общества в России, растущее влияние конфессий и связанная с этим необходимость выработки эффективной государственной религиозной политики делает особенно актуальным изучение отечественной практики взаимоотношений церкви и государства. Наиболее трагичной страницей в этих отношениях был период 20-30-ых годов ХХ века, когда государство официально проводило политику уничтожения религии, используя политику репрессий, в том числе ограничение общегражданских прав. Отметим, что специально тема священнослужителей - «лишенцев» (лица, лишенные избирательного права) в данном случае «за связь с религиозным культом» в научной литературе мало исследована. Так, В.М.Кириллов исследовал в целом историю репрессий на Урале в 1920-е - начале 50-х годов. Лишение избирательных прав как форма социально-политической дискриминации в 20-30-х годах прошлого века стала предметом рассмотрения М.С. Саламатовой. Следует также отметить сборник документов «Социальный портрет лишенца (на материалах Урала)» .

Однако отдельно данная проблема применительно к священнослужителям на примере Уральского региона нашла освещение только в статье Ю.А. Русиной . Как справедливо отмечает автор, «лишение избирательных прав за связь с религиозным культом являлось одной из мер борьбы против религии и церкви в целом», поскольку складывалась ситуация, «когда сокращалось число священнослужителей, вынужденных оставлять службу в церкви, и прихожан, опасающихся быть уличенными за связи с опальной организацией». Однако в статье Ю.А. Русиной не уделено место мусульманским священнослужителям, которые также подвергались данной форме политической репрессии. И цель нашей статьи - восполнить этот пробел.

По мере расширения масштабов социалистического строительства, укрепления тоталитарного государства советское партийно-государственное руководство переходит к политике массовых политических репрессий по отношению не только к активно сопротивлявшимся, но и к инакомыслящим гражданам. Массовые репрессии 30-х годов не минули ни священнослужителей, ни рядовых верующих.

Репрессии по отношению к духовенству и верующим занимали особое место в общей репрессивной политике Советского государства и преследовали собственную цель и задачи. Стратегической целью была полная ликвидация религиозных пережитков, а тактической задачей - создание условий для такой ликвидации. К концу 1932 года в СССР было закрыто 60 процентов церквей и мечетей, из трех тысяч мулл осталось на свободе не более трехсот .3 Репрессии в большом объеме проходили и на Урале.

Трудно определить в силу скрытости этих противоправных действий, и отсутствия полных документальных подтверждений истинный масштаб репрессий, но даже по самым минимальным подсчетам, проведенными исследователями, они впечатляют. По мнению А.Н. Старостина, 89 процентов имамов Урала были репрессированы. Ровно половина из них - расстреляна. Лишь 11 процентам священнослужителей удалось избежать арестов .. Только по данным авторов «Ислам на Урале: энциклопедический словарь» на Урале было репрессировано 78 мусульманских священнослужителей, 50 приговорены к различным срокам заключения, а 28 были расстреляны.

Конечно, эти цифры никак не могут быть полными, так, например, только в Книге Памяти жертв политических репрессий Челябинской области, работа над которой еще не завершена, публикуются данные на 22 священнослужителей , имена которых не приведены в энциклопедии «Ислам на Урале» в статье «Репрессированные имамы Челябинской области», где указаны данные только на 32 человека. В Пермской области были осуждены 34 служителя мусульманского культа, из них 24 были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу .

Однако к служителям культа, кроме физического уничтожения, со стороны органов власти применялись и другие репрессивные формы, например, они облагались высоким налогом, лишались избирательного права.

Особенно распространена была такая мера притеснения как лишение права избирательного голоса. Основополагающим документом, зафиксировавшим лишение избирательных прав, стала Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 года. В ней были определены категории граждан, которым было отказано в пассивном и в активном избирательном праве.

В статье 65 Конституции РСФСР были перечислены основные категории граждан, не имевшие права избирать и быть избранными:

а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;

б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.;

в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;

г) монахи и духовные служители религиозных культов;

д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;

е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой;

ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором .

Положения Конституции 1918 года, а затем Конституции РСФСР 1925 года постоянно детализировались в различных инструкциях о порядке выборов в Советы («О выборах городских и сельских Советов и о созыве съездов советов», принятая Президиумом ВЦИК 13 октября 1925 года, «О выборах городских и сельских Советов и созыве съездов Советов» от 4 ноября 1926 года), где конкретизировались кате-гории лишенцев, уточнялась процедура лишения права голоса .

Советские органы широко использовали данную репрессивную меру, как лишение избирательных прав для неблагонадежных граждан. По данным Урализбиркома, в избирательную кампанию 1924-1925 гг. общее число лишенных избирательных прав по Уральской области составило 39630 чел. в 1925-1926 гг. - 19622 чел. в избирательную кампанию 1929 года - 125969 чел. По данным по Челябинскому округу можно представить удельный вес «лишенцев» по основанию - служители религиозного культа и монахи в общем количестве. Из сводки окружной избирательной комиссии по итогам выборов в 1927 году следует, что по округу были лишены избирательных прав всего 7656 человек, из них религиозных служителей и монахов - 547, или 7,1 процента . По Троицкому округу на 7 декабря 1925 года лишены были избирательного права 18 служителей религиозного культа, в том числе 6 служителей ислама. Среди них были Габдрахман Расулев, Габдулкадир Расулев, Габдрахман Рахманкулов, Зиятдин Рахманкулов, Валей Рахманкулов . Со временем список расширился, по состоянию на 1 декабря 1934 года в него вошло уже 122 религиозных деятеля, в том числе 45 мусульманских служителей и членов их семей .

Следует отметить, что согласно закона совершеннолетние (старше 18 лет) члены семей «лишенцев» также не имели права голоса.

Лишение избирательного права сразу ставило человека в разряд отверженных, он становился «лишенцем», постоянно находился под подозрением властей. Лишенные избирательного права были обязаны регистрироваться в административном отделе местных органов власти, а проживающие в спецпоселениях не могли покидать данную территорию, они не могли учиться в средних специальных и высших учебных заведениях, служить в армии, «лишенцы» призывались на службу лишь в тыловое ополчение, они не имели права получать пособие по безработице и пенсию.

Клеймо «лишенца» было формой психологического давления на человека. Например, житель Усть-Мангажского сельского Совета, Мангажского района Свердловского округа Гильмиян Валиев был лишен права голоса. Он обратился с заявлением о восстановлении избирательных прав. В заявлении пишет: «муллой не был, был только азанчеем до 1924 года, с декабря 1924 года я отказался от этой службы и занимаюсь исключительно сельским хозяйством». К заявлению был приложен протокол общего собрания религиозного общества Биткинской от 8 декабря 1924 года, подтверждающий отказ Валиева быть азанчеем. Однако Президиум Уралоблисполкома своим решением от 10 марта 1931 года отказал Валиеву в его просьбе .

Восстановление в гражданских правах возможно было лишь при наличии пятилетнего стажа работы после лишения прав, но работу «лишенцам» не предоставляли, и круг замыкался. Для служителей религиозного культа было установлено дополнительное условие - отречение от сана и оно должно было произойти публично, например, через помещение заявления об отречении в газету.

В некоторых случаях властные органы, принимая во внимание ходатайства с мест, восстанавливали в правах «лишенцев». Так, в марте 1927 года был лишен права голоса азанчи (мечетный служитель, читающий азан - призыв на молитву) Галим Апсатаров и его жена из поселка Теренкульский Подовинного района. В сентябре 1931 года Г. Апсатаров был восстановлен в правах .

Аханаф Абубакиров, 1898 года рождения, житель деревни Аджитарово Ялано-Катайского района исполнял должность азанчи местной мечети с 1926 по 1929 год, но затем бросил службу, объявив об этом через газету. Имеется положительная характеристика председателя избиркома «Опасности со стороны Абубакирова не замечается. Поэтому ходатайство Абубакирова поддерживаем. Имеет одну лошадь и одну корову, одну десятину овса». Президиум Уралоблисполкома своим постановлением от 31 августа 1931 года восстановил в правах Абубакирова .

В результате социальной политики «лишенчества» рушились нравственные и семейные традиции. Священнослужители и приравненные к ним миряне устранялись из общества, становились изгоями. К священнослужителям применяли самые жесткие меры, они лишались не только работы, но дома. В 1928 году была закрыта 4-ая соборная мечеть в Троицке. Имама Мухаммед-Габдулахада Яруллина, 1880 года рождения, лишили избирательного права, затем заставили оставить дом, он вынужден был приспособить для жилья баню во дворе своего тестя Халиля-хальфы и там жить с семьей. Лишенный избирательных прав, ГАСО.Ф.Р-88. Оп.6. Д.233. Л.Л.1-5. работы, униженный, невостребованный для того, чтобы содержать семью, Яруллин нанимался в городе на случайные работы, в 1938 году он был арестован и пропал без вести в заключении.

Исключение из списков избирателей вело к ущемлению прав человека во всех сферах, «лишенцы» начинали испытывать на себе ограничения.

Среди них следует отметить: увольнение с работы; исключение из профсоюзов и кооперативов, что влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929-1935 гг.; значительное повышение налогового бремени и даже введение особых налогов, например военного, поскольку детей «лишенцев» не призывали в кадровую Красную Армию, исключение детей из старших классов средних школ, из техникумов и вузов и т. д. Лишение избирательных прав священнослужителей и лиц, приравненных к ним, не давало им возможности адаптироваться в новом обществе.

С принятием Конституции СССР 5 декабря 1936 года ограничение в избирательных правах граждан было ликвидировано. Однако к этому времени государству своей репрессивной политикой, в том числе и лишением избирательных прав, удалось добиться выполнения поставленных задач - проведения коллективизации, устранения не только противников, но и вообще инакомыслия, насаждения коммунистической идеологии, фактического уничтожения религии и ее носителей - священнослужителей.

Репрессии, направленные против всего народа, осуществлялись на всех этапах коммунистического режима: становления (1917 – 1928), господства (1929 – 1953), стагнации и крушения (1954 – 1991).

Одной из таких репрессивных мер являлось лишение значительной части населения избирательных прав. К лишенцам относились монахи и духовные служители религиозных культов всех вероисповеданий и толков; лица, занимавшиеся торговлей в период НЭПа; крестьяне из числа раскулаченных; служащие и агенты бывшей полиции, а также особого корпуса жандармов и охранного отделения; все лица, прямо или косвенно руководившие деятельностью полиции, жандармерии и карательных органов, а также участвовавшие в контрреволюционной деятельности против советской власти; осужденные, в т.ч. репрессированные по политическим мотивам.

Одним из инструментов достижения лояльности к власти со стороны граждан страны является угроза лишения гражданских, в частности, избирательных прав людей, потенциально представляющих опасность сложившемуся режиму. Допуск к избирательным урнам людей, абсолютно послушных, обеспечивал формирование таких же послушных органов представительной власти. В нашей стране лиц, лишенных избирательных и других гражданских прав на основании принадлежности к «эксплуататорскому классу» в 1918 – 1936 годах называли «лишенцами». <…>

Лишение избирательных прав кормильца автоматически причисляло к лишенцам всех материально-зависимых от него членов семьи. Отнесение лиц, использующих наемный труд, а также живущих на нетрудовые доходы, к числу лишенцев, должно было осуществляться на основе сведений финансовых органов о величине уплаченного налога, а также данных страховых касс о сумме страховых взносов.

В результате лишения избирательных прав человек и его семья фактически исключались из общества и не имели тех минимальных прав и благ, которое оно ему предоставляло.

Лишенец не мог избирать и быть избранным в руководящие государственные и партийные органы, общественные организации. Лица, лишенные избирательных прав не имели возможность занять любую должность, а также учиться в средних специальных или высших учебных заведениях.

В различного рода справках, хранящихся в личных делах лишенных избирательных прав, постоянно присутствует запись «уволен как лишенец».

Система привилегий, существовавшая в Советском государстве с первых месяцев его основания, не только обошла лишенцев, но наоборот, усугубила их положение. Труд лишенцев расценивался по самым низким расценкам. Они не получали никаких пособий, обеспечивающих «прожиточный минимум» (прежде всего пенсию и пособие по безработице), компенсаций за жилье и питание, вознаграждений за сверхурочную работу. Лишенцы не были включены и в систему снабжения продуктовыми и потребительскими товарами. А ведь нормирование в Советской России, начиная с 1918 г., охватывало большую часть товаров и напрямую зависело от социального статуса гражданина.

Введение в 1928/1829 г. карточной системы предназначалось только для «трудящегося населения и членов их семей» и полностью исключало лиц, лишенных избирательных прав.

«Безработица, выселение из квартиры и города, лишение продуктовых карточек, медицинской помощи и пенсии, изгнание детей из школы, отчуждение друзей, сослуживцев и родных – такова была перспектива для лишенного права избирать и быть избранным в Советы».

При призыве в армию на каждого призывника райвоенкоматом обязательно делался запрос о его социальном происхождении. Последнее подразумевало ответ и на то, является ли призывник сыном лишенца и, таким образом, лишенным избирательных прав. В этом случае лишенец подлежал зачислению только в штрафную роту и тыловое ополчение.

Положение лишенцев на Южном Урале не отличалось от их положения в других регионах страны: на них распространялись те же законодательные и юридические акты и партийные установки. В конце 1920-х гг. прошла массовая кампания по выселению лишенцев из коммунального жилья, совпавшая с активизацией антирелигиозной деятельности. В местной печати публиковались резолюции рабочих собраний с призывами очистить муниципальное жилье от лишенцев. Так, 27 декабря 1929 в газете «Челябинский рабочий» появилось следующее заявление: «Рабочие чаеразвесочной фабрики, учитывая жилищный кризис в Челябинске, в связи с постройкой тракторного, цинкового и других заводов, вполне поддерживают резолюцию красноармейцев комполитсостава 171 полка об уплотнении квартир и выселении чуждого элемента из коммунальных квартир».

Фактически после проведения кампании по муниципализации жилья, т.е. передачи частных владений в городскую собственность (начало 1920-х гг.), «чуждый элемент» лишался жилья как такого. Горкомхозу предписывалось «проверить состав жильцов коммунальных домов и раз и навсегда освободить их от нетрудового элемента».

Показательным выселениям, широко освещавшимся прессой, подверглись известные в Челябинске священнослужители – епископ Петр (Холмогорцев) и протопоп В. И. Кудрявцев. Параллельно с выселением лишенцев из коммунальных квартир была развернута кампания по исключению их детей из школ. В статье «Из всех щелей» (газета «Челябинский рабочий» от 7 марта 1929) содержалась жесткая критика в адрес Челябинского гороно, не принимавшего в этом направлении решительных мер и благодушно относящегося к тому, что «челябинская центральная школа вплоть до последнего времени является местом, где проходят «курс науки» «маменькины сынки», дети торговцев, попов и лишенцев всяческого рода».

Инструкцией о выборах был установлен и порядок восстановления в избирательных правах. Предполагалось, что с ходатайством о восстановлении можно было обращаться «при условии, если эти лица в настоящее время занимаются производительным и общественно-полезным трудом и доказали лояльность по отношению к Советской власти». Лишенцы имели возможность обжаловать решение избирательных комиссий в недельный срок со дня опубликования или ознакомления со списком лишенных избирательных прав.

<…> Просьбы о восстановлении в избирательных правах с конца 20-х годов удовлетворялись в значительно меньших случаях, чем оставлялись без изменения, в отличие от предыдущего периода. <…> Просьбы о восстановлении в избирательных правах мотивировались в первую очередь пролетарским происхождением, занятием общественно-полезным трудом и работой по найму, преклонным возрастом.<…>

В 1936 г. избирательные права были предоставлены всем лишенцам.

И. В. Сталин, выступая на VIII Чрезвычайном съезде Советов 25 ноября 1936 г. с докладом «О проекте Конституции Союза ССР», отметил: «Советская власть лишила избирательных прав нетрудовые и эксплуататорские элементы не на веки вечные, а временно, до известного периода. Было время, когда эти элементы вели открытую войну против народа и противодействовали советским законам. Советский закон о лишении их избирательного права был ответом Советской власти на это противодействие. С тех пор прошло немало времени. За истекший период мы добились того, что эксплуататорские классы уничтожены, а Советская власть превратилась в непобедимую силу».

Конституция СССР, принятая 5 декабря 1936 г., законодательно установила всеобщность выборов для всех граждан страны, достигших 18 лет, независимо от их социальных различий, в том числе имущественного положения и прошлой деятельности. Избирательных прав были лишены только умалишенные и лица, осужденные судом с лишением избирательных прав. Пленум ЦК ВКП(б), состоявшийся 23 февраля – 5 марта 1937 г. и посвященный подготовке партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР по новой избирательной системе и соответствующей перестройке партийно-политической работы, еще раз подтвердил всеобщность выборов.

Итак, лишение избирательных прав граждан страны по экономическим, социальным и политическим мотивам как одна из чрезвычайных мер воздействия затронула значительную часть населения. За период с июля 1918 г. по сентябрь 1936 г. – время существования данной карательной меры – это позволило путем нейтрализации значительной массы населения проводить экономическую политику и в городе в области сельского хозяйства. Кроме того, лишение избирательных прав явилось первоначальной стадией использования последующих репрессивных действий. <…>

Для понимания масштабов и динамики кампании лучше всего, не пугаясь обилия цифр, обратиться к сводной таблице «лишенцев». Бросается в глаза, что основной удар режим наносил по наиболее социально независимым от государства и активным, деятельным слоям общества 1920 – 1930-х годов – торговцам, предпринимателям, зажиточному крестьянству, лицам "свободных профессий" из числа интеллигенции – тем, кто мог составить основу правового, гражданского общества, ростки которого стали появляться в годы нэпа.

Устанавливала , что:

Не избирают и не могут быть избранными, хотя бы они входили в одну из вышеперечисленных категорий:
а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;
е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишёнными, а равно лица, состоящие под опекой;
ж) лица, осуждённые за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором.

В 1920-е годы началась кампания по выселению лишенцев из коммунальных квартир , а также исключению их детей из школ. Детям «лишенцев» было крайне затруднительно получить образование выше начального. То есть формально не запрещалось учиться в школах и даже в ВУЗах, но при этом заявлялось, что на всех мест не хватает, и поэтому Советская власть в первую очередь будет обеспечивать возможность образования для детей трудящихся, а дети эксплуататоров - в последнюю очередь . Вместо призыва в армию сыновья лишенцев зачислялись в так называемое «тыловое ополчение ».

Упоминание в художественной литературе

Термин упоминается, в частности, в романе Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» : «Решительно вздохнув, Бендер втиснулся в толпу. - Пардон, - говорил он, - еще пардон! Простите, мадам, это не вы потеряли на углу талон на повидло? Скорей бегите, он еще там лежит. Пропустите экспертов, вы, мужчины! Пусти, тебе говорят, лишенец!».

О жизни лишенцев в СССР рассказывается в романе Айн Рэнд «Мы - живые » (англ. We the Living).

В фильме «Джентльмены удачи» ночью в тюрьме Трошкин, изображающий Доцента, спрашивая Косого про шлем, обращается к нему: «Ты куда шлем дел, лишенец?»

См. также

Напишите отзыв о статье "Лишенец"

Примечания

Ссылки

• ()
• . В 2 ч. Ч. 1. С. 192-200.]

Отрывок, характеризующий Лишенец

• Климук Ярослав Аполлонович

Аннотация научной статьи по истории и историческим наукам, автор научной работы - Климук Ярослав Аполлонович

Одним из широко распространенных методов политики «раскрестьянивания», применявшихся большевистским правительством в 1920 начале 1930-х гг., являлось массовое лишение сельских жителей избирательных прав. Впервые вопрос о лишении избирательных прав как мере социального давления на так называемых «врагов народа», к которым относилась и часть крестьянства, был поставлен еще в Конституции РСФСР 1918 г. Лишение избирательных прав сельского населения проводилось по двум основным признакам. Во-первых, за применение наемного труда, во-вторых, за эксплуатацию сельскохозяйственных машин. За основу определения лиц, лишавшихся прав, брали данные, предоставляемые финансовыми органами. Лишение избирательных прав владельца хозяйства автоматически причисляло к лишенцам всех материально зависимых от него членов семьи. Сравнение общесоюзных и региональных данных (лесостепного Алтая) позволяет сделать вывод о дифференцированном подходе со стороны местных органов власти к процессу лишения избирательных прав. Характерной чертой процесса лишения избирательных прав является то, что рассмотрение дел «лишенцев» находится в ведении не избирательных комиссий, а партийных и советских органов, собраний сельской бедноты. С началом проведения сплошной коллективизации и переходом к политике ликвидации кулачества как класса их функции передаются специально создаваемым «тройкам» и «пятеркам». К рубежу 1920-1930-х гг. институт лишения избирательных прав принял массовый характер, объективно способствовал дальнейшему «раскрестьяниванию» и формированию репрессивной системы государства. Все это позволило сталинскому режиму перейти к массовым репрессиям не только в отношении крестьян.

Похожие темы научных работ по истории и историческим наукам, автор научной работы - Климук Ярослав Аполлонович,

• Дискриминационные ограничения лишенцев в военной и образовательной сферах в 1920-1930-е гг. (на материалах Карачаевской автономной области)

  2016 / Атаев Таулан Иосифович

• Лишение избирательных прав в кампанию выборов в Советы 1928-1929 гг. В национальных регионах Поволжья (на примере сельских местностей мордовии и Татарстана)

  2011 / Ергина Наталья Михайловна

• Репрессии «По закону»: лишение избирательных прав советских граждан

  2011 / Кринко Е. Ф.

• Из истории политических репрессий в горном Алтае в период 1920-1930-х гг

  2017 / Эшматова Гульнара Бахтияровна

• Лишение и восстановление в избирательных правах православных церковнослужителей Западной Сибири в середине 1920-х - середине 1930-х гг

  2016 / Москаленская Дарья Николаевна

Deprivation of the Peasants of the Suffrages as a Method of Policy «Raskulachivanie»

By one of the most widespread methods of policy «raskrestyanivanie», used by bolshevic government in 1920 beginning 1930 years, was the mass deprivation of the village inhabitants of the suffrages. For the first time question on deprivation of the suffrages as to a measure of social pressure on so-called «of enemies of the people», to which the part of peasantry concerned also, was put in the Constitution of RSFSR of 1918. The deprivation of the suffrages of the village population was carried out to two basic attributes. First, for application of hired work, secondly, for operation of agricultural machines. In a basis of definition of a circle of persons of the losing rights, the data given by financial bodies laid. The deprivation of the suffrages of the owner of a facilities automatically ranked to «lishency» all the members of family, financially dependent on him. The comparison all-union and regional given (forest-steppe of Altai) allows to make a conclusion about the different approaches on the part of local bodies of authority to process of deprivation of the suffrages. Characteristic feature of process of deprivation of the suffrages was that the disposal of legal proceeding «lishency» was in conducting not of selective commissions, and party and Soviet bodies, assemblies" poor peasants. With the beginning of realization continuous collectivization and transition to policy of liquidation «kulachestvo» as class of their function are transferred specially created «troyka» and «pyaterka». To a boundary 1920-1930 years the institute of deprivation of the suffrages has accepted mass character, objectively promoted further «raskrestyanivanie» and formation of repressive system of the state. All this has allowed a Stalin mode to proceed to mass reprisals not only concerning the peasants.

Текст научной работы на тему «Лишение крестьян избирательных прав как метод политики «Раскулачивания» (на материалах цхаф АК)»

Я.А. Климук

Лишение крестьян избирательных прав как метод политики «раскулачивания» (на материалах ЦХАФ АК*)

Процесс «раскрестьянивания», характерный для периода перехода к индустриальному обществу, по определению Т. Шанина, заключается в лишении крестьянства «четырех сущностных черт этой социальной группы: во-первых, крестьянское семейное хозяйство (двор) как основная единица социальной организации крестьянства с достаточно обширным набором функций. Во-вторых, хозяйствование на земле как способ существования и его основной источник. В-третьих, специфические культурные образцы, привязанные к образу жизни малой сельской общности как основа традиционной культуры. И, наконец, в-четвертых, подчиненное положение - господство не крестьян над крестьянами как источник социальной напряженности в обществе» .

Одним из широко распространенных методов политики «раскрестьянивания», применявшихся большевистским правительством в 1920 - начале 1930-х гг., являлось массовое лишение сельских жителей избирательных прав. Такая ликвидация конституционного права выбирать и быть избранными для представителей значительной части населения страны, по сути, лишала их не только гражданских прав, но и обычного человеческого достоинства. Притом она являлась одной из мер политической расправы с неблагонадежными крестьянами, наиболее часто использовавшейся в период становления тоталитарного режима в СССР. Следствием же этого лишения, как справедливо замечают С.А. Красильников, М.С. Саламатова, Т.М. Смирнова и другие современные авторы , являлась принудительная маргинализация одной из самых многочисленных социальных групп российского общества.

Впервые вопрос о лишении избирательных прав как мере социального давления на так называемых «врагов народа», к которым относилась и часть крестьянства, был поставлен еще в Конституции РСФСР 1918 г. Статья 65 четко определяла круг лиц, которые «не избирают и не могут быть избранными». В него входили: «а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; б) лица, живущие на нетрудовой доход (как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.); в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России

* Центр хранения архивного фонда Алтайского края.

дома; е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой; ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором» .

Начиная с 1926 г. положения Конституции, рассчитанные на период перевыборных кампаний, детализировались «Инструкцией о выборах городских и сельских Советов и о созыве Съезда Советов» от 26 ноября 1926 г. В статье 15 данного документа конкретно указаны группы сельского населения, подлежащие лишению избирательных прав. Во-первых, это «земледельцы, применяющие наемный труд, имеющие наряду с земледельческими хозяйствами собственные или арендованные промысловые и промышленные заведения и предприятия с применением постоянного или сезонного наемного труда, занимающиеся наряду с земледельческим хозяйством скупкой и перепродажей...». Во-вторых, к этой же категории были отнесены «лица, закабаляющие окружающее население путем систематического предоставления в пользование имеющихся у них сельскохозяйственных машин» .

Лишение избирательных прав владельца хозяйства автоматически причисляло к лишенцам всех материально зависимых от него членов семьи, что свидетельствует о расширении практики «лишенче-ства». Характерно, что данная категория существенно пополнилась за счет семей красноармейцев и бывших красных партизан. Так, в середине 1920-х гг. лишенцы еще могли восстановиться в правах, если кто-либо из членов семьи служил в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА). С переходом к жестко репрессивной политике в отношении зажиточных слоев деревни ситуация коренным образом меняется. Например, из рядов РККА по «политико-моральным соображениям» был уволен гражданин с. Калмыцкие Мысы Поспелихинского района В.Т. Татаренков и Ф.К. Жданов из с. Новые Склюхи Рубцовского района за то, что «отцы их осуждены по ст. 107 УК и лишены избирательных прав». На этом основании комиссар полка обратился в окружной исполком с требованием о постановке вопроса «о лишении избирательных прав и зачислении в тыловое ополчение самих красноармейцев» . Иначе говоря, в конце 1920-х гг. служба в РККА сыновей уже не спасает родителей от лишения избирательных прав. Напротив, сам факт

«лишенчества» родителей приводил к увольнению их сыновей из рядов Красной Армии.

Отнесение лиц, использующих наемный труд, а также живущих на «нетрудовые» доходы к числу лишенцев должно было осуществляться на основе предоставленных финансовыми органами сведений о величине уплаченного налога. Таким образом, между экономическими и политическими методами давления на крестьянство с середины 1920-х гг. существовала тесная взаимосвязь. Размеры начисленного единого сельскохозяйственного налога и индивидуального обложения хозяйства в подавляющем большинстве случаев приводили к лишению избирательных прав владельца такого хозяйства. Нередки были случаи и обратной взаимосвязи. Крестьянин, лишенный властью по каким-либо причинам избирательных прав, тут же облагался налогом в индивидуальном порядке. Хозяйство его автоматически причислялось к «кулацким».

В то же время лишение избирательных прав не имело прямого политического значения. Доля лишенных избирательных прав от числа взрослого населения страны была уж слишком мала (несмотря на значительный рост данной категории в конце 1920 -начале 1930-х гг.). А это значит, что для большевиков «лишенцы» не представляли реальной угрозы на выборах. Вызывала опасения сама тенденция роста активности зажиточных слоев во время выборов на фоне вспышек вооруженной борьбы недовольных «раскулачиванием» крестьян.

Избирательные кампании в местные органы власти, идеологическая пропаганда расширения творческой активности масс через органы самоуправления вселяли в крестьян надежду на возможность улучшения своего бедственного положения. Несомненно, что в местные органы власти при этом стремились прежде всего те слои сельского населения, которые в условиях существующего режима теряли свои основные доходы. Зажиточное крестьянство, как наиболее заинтересованное, вело активную агитацию против существующей системы и находило поддержку не только середняцких, но и бедняцких слоев деревни. Лишение избирательных прав позволяло нейтрализовать возмущение в крестьянской среде на законодательной основе, разобщить сельское население. Декларировалось это как отрыв середняка от кулака, затормаживание дифференциации социальных слоев, нивелирование их экономического и социального статуса. В результате крестьянин и его семья фактически исключались из общества и не имели даже минимальных прав. Лишенец не мог избирать и быть избранным в руководящие государственные учреждения, общественные организации, не имел возможности занять какую-либо должность, учиться в средних специальных или высших учебных заведениях, зачастую, заниматься определенными видами деятельности.

К концу 1920-х гг. в стране полностью завершилось формирование однопартийной избирательной системы. По мнению С.А. Красильникова, лишенчество начинает выполнять следующие функции: «а) превентивную (предотвратить возможное усиление позиций и влияния в обществе тех или иных групп, потенциальных или реальных противников большевизма); б) проведения искусственного структурирования общества (как часть политики деления общества на своих сторонников и противников); установления поэтапного тотального контроля над основной частью общества; привлечения к проведению мер ограничительно-дискриминационного характера (соучастие) социальных низов; поддержания в обществе атмосферы раскола и конфронтации - поддержание психологии агрессии в отношении бывших привилегированных сословий и корпораций» .

Наконец, лишение избирательных прав являлось, с одной стороны, своего рода прологом к прямым массовым репрессиям. Хорошо поставленные учет и контроль над «лишенцами» позволяли без особого труда выявлять объекты для репрессий.

Анализ общесоюзных и региональных данных о численности и составе категорий «лишенцев» на протяжении второй половины 1920-х гг., приведенный С.А. Красильниковым, позволяет говорить о резком расширении как практики, так и базы «лишенчества» в течение одного-двух лет. Особого внимания заслуживает ужесточение в эти годы политики в отношении социально активных и экономически независимых зажиточных слоев крестьянства. Кроме того «лишен-чество» эволюционирует в сторону наследственной дискриминации сословия, т.к. отмечается количественный рост лишенных избирательных прав членов семей «лишенцев», достигших 18 лет. Об этом свидетельствуют протоколы заседаний комиссий по пересмотру ходатайств и списков лишенных избирательных прав за 1930 г. .

Как отмечает М.С. Саламатова , по своей социальной структуре «лишенцы» в сельской местности весьма неоднородны. Их деление на категории условно, так как «эксплуататоры наемного труда» могли торговать или владеть сельскохозяйственными предприятиями, а торговцы, мельники и т.п., как правило, имели хозяйства и прибегали к наемному труду. В связи с этим в качестве «кулаков» рассматриваются только лица, лишенные избирательных прав за эксплуатацию наемного труда и сдачу в аренду сельскохозяйственных машин.

Как правило, наряду с указанными признаками существовал целый ряд признаков не столь существенных и распространенных (табл. 1). Только один из них - «душевная болезнь» - можно считать вполне легитимным даже в современной конституционной трактовке избирательного права.

Данные, приведенные выше, не дают полной картины об экономической состоятельности «лишенцев»

Таблица 1

Соотношение отдельных районов Алтайского края по признакам лишения избирательных прав

Признак лишения избирательных прав Тюменцевский район Косихинский район Тальменский район Волчихинский район Угловский район

Коли- чество, чел. % Коли- чество, чел. % Коли- чество, чел. % Коли- чество, чел. % Коли- чество, чел. %

Всего лишено избирательных прав 228 114 587 752 416

Эксплуатация наемного труда Из них как единственный признак 190 83,3 63 55,3 156 26,6 512 68 399 95,9

137 72,1 6 9,5 48 30,8 187 36,5 241 60,4

Эксплуатация с/х машин Из них как единственный признак Две с/х машины Более двух с/х машин 50 21,9 82 71,9 332 56,6 241 32 51 12,3

10 20 31 37,8 30 9 28 11,6 1 2

4 8 14 17 68 20,5 27 11,2 12 23,5

0 4 4,9 34 10,2 17 7 0

Наличие предприятий и промыслов Из них как единственный признак Как основной признак Более одного предприятия 22 9,6 22 19,3 97 16,5 144 19,1 75 18

6 27,3 2 9 18 40,2 21 14,6 3 4

1 4,5 0 39 40,2 66 45,8 39 52

2 9 0 5 5,2 10 6,9 8 10,7

Торговля Из них как единственный признак 1 0,4 6 5,3 75 12,8 36 4,8 9 2,2

0 0 38 50,7 11 30,6 2 22,2

Спекуляция Из них как единственный признак 15 6,6 3 2,6 75 12,8 113 15 39 9,4

8 53,3 0 10 13,3 27 23,9 6 15,4

Духовенство 4 1,75 2 1,75 19 3,2 40 5,3 3 0,7

Душевнобольные 0 0 14 2,4 20 2,7 0

Политически неблагонадежные 4 1,75 14 12,3 28 4,8 71 9,4 29 7

Другие признаки 4 1,75 24 21 40 6,8 13 1,7 1 0,2

того или иного района, поскольку лишение избирательных прав проходило зачастую сразу по нескольким признакам. Обозначенные районы, относящиеся к разным по своему географическому, демографическому и экономическому положению округам, по этому показателю также были неоднородны. Так, в целом по краю лишение избирательных прав по одному и нескольким признакам составляет примерно 50%. По отдельным же районам картина складывается совершенно иная. В наиболее развитых Косихинском и Тальменском районах по одному признаку лишали в 26,3 и 34,9% случаев соответственно. В Тюменцевс-ком районе этот процент достигает 77,2 (табл. 2). При этом из 190 случаев по Тюменцевскому району, когда лишение избирательных прав проходило по признаку применения наемной рабочей силы, в 137 (72,1%) - это был единственный признак. В то же время для Коси-

хинского района характерно преобладание лишения за эксплуатацию сельскохозяйственных машин как единственному признаку (табл. 1).

Таким образом, напрашивается вывод о дифференцированном подходе со стороны местных органов власти к процессу лишения избирательных прав, об очень серьезном отношении к нему со стороны партии большевиков и советских органов. Усредненные данные по стране или только по Западно-Сибирскому краю, чаще всего используемые исследователями, не дают представления о своеобразии процессов, проходивших на местах. Для более глубокого понимания лишения избирательных прав как метода раскулачивания необходимо его всестороннее изучение и осмысление последствий.

Крестьянские хозяйства, причисленные к «кулацким», были очень разными по количеству едоков

Таблица 2

Соотношение отдельных районов Алтайского края по одному или нескольким признакам лишения избирательных прав

Район Всего лишено избирательных прав, чел. По одному признаку По нескольким признакам

Всего, чел. % Всего, чел. %

Тюменцевский 228 176 77,2 52 22,8

Косихинский 114 30 26,3 84 73,7

Тальменский 587 205 34,9 382 65,1

Волчихинский 752 370 49,2 382 50,8

Угловский 416 257 61,8 159 38,2

Всего 2097 1038 49,5 1059 50,5

и работников. Состав семьи и соотношение работоспособных ее членов с иждивенцами очень важен для характеристики экономического состояния крестьянского хозяйства. По этим показателям лишь менее трети хозяйств условно можно отнести к зажиточным: 28,5% имели более семи едоков, 26,1% - трех и более работников. В основном в семьях было от четырех до семи едоков (65,9%) и два взрослых работника (ок. 60%) . Таким образом, большинство семей было не в состоянии обработать свой надел без применения наемного труда.

По оценке В.П. Данилова, «при экстенсивном характере крестьянского хозяйства посевная площадь относилась к числу основных показателей размеров его земледельческого производства» . В среднем хозяйство сельского «лишенца», причисленного к кулакам, в Сибирском регионе засевало 7,9 дес. посева. Это соответствовало уровню середняцкого, а не зажиточного хозяйства. На середняцкое хозяйство Юго-Западной Сибири приходилось 7,52 дес. посева . Для Алтая усредненное «кулацкое» хозяйство в 1929 г. засевало 11,2 дес. .

В.П. Данилов отмечает еще один показатель имущественной и социальной дифференциации крестьянства - «распределение рабочей и тягловой силы в сельскохозяйственном производстве» . В среднем на одно хозяйство в группе «лишенцев», относимой к «кулачеству», приходилось 2,18 лошади (на Алтае 2,8) и 2,07 коровы (на Алтае 2,74). Это в целом близко к показателям среднего сибирского хозяйства. В районах Юго-Западной Сибири на одно середняцкое хозяйство приходилось 2,3 лошади и 2,8 коровы .

Одной из важнейших характеристик материального положения сельских «лишенцев», наряду с применением в хозяйстве наемного труда, была обеспеченность сложными сельскохозяйственными машинами, сдача их в наем. Данные показатели служили формальным основанием для лишения прав и причисления крестьян к категории «кулаков». По статистике того времени, 68,7% сложных сельскохозяйственных машин принадлежали крестьянам-се-реднякам . Включение владельцев техники в разряд зажиточных крестьян было продиктовано политическими соображениями.

Характерной чертой процесса лишения избирательных прав является то, что рассмотрение дел «лишенцев» находится в ведении не избиркомов, а партийных и советских органов, собраний сельской бедноты. Сведения о лишении избирательных прав содержатся в выписках из протоколов заседаний пленумов различных сельских Советов: «Слушали: О лишении избирательных прав Угрюмова Якова за спекуляцию скотом и мясом ряд лет. Постановили: лишить избирательных прав» ; в протоколах заседаний сельских ячеек ВКП (б): «Слушали: о лишении избирательных прав и выселении из пределов района кулака Вдовина Алексея Федоровича. Постановили: Вдовина А.Ф., как эксплуататора... лишить избирательных прав...» ; в выписках из протоколов общих собраний бедноты: «Слушали: о лишении избирательных прав гражданина Абалмасова Трофима Гавриловича. Постановили: Абалмасов Трофим занимался покупкой и перепродажей подсолнухов и продчих продуктов в Барнаул. С оттудова набирал колесы и продчие материалы продавал гражданам и по сему Абалмасов считается лишенным» * .

С началом сплошной коллективизации и проведением политики ликвидации кулачества как класса избиркомы и даже советские органы не справляются с потоком дел по лишению избирательных прав. Их функции передаются специально создаваемым «тройкам» и «пятеркам».

В одном только Покровском районе Барнаульского округа Западно-Сибирского края такими специальными органами с формулировкой: «лишить избирательных прав, выслать за применение наемного труда» было лишено избирательных прав 3302 человека .

Таким образом, к началу 1930-х гг. лишение избирательных прав превращается в многофункциональный инструмент дискриминации значительной части населения СССР. Во-первых, лишение избирательного права являлось достаточным основанием для дальнейшего «раскулачивания». Во-вторых, понижалась политическая активность наиболее экономически обеспеченного и самостоятельно мыслящего крестьянства. В-третьих, нарушались нравственные семейные устои.

* Сохранены орфография и стиль документа.

Лишение избирательных прав главы семьи приводило к тому, что другие ее члены (обычно взрослые сыновья) нередко пытались всячески показать свою непричастность к «прегрешениям лишенца». В обществе складывается порочная практика отказа детей от родителей, достигшая пика своего развития в конце 1930-х гг. Это наносит сокрушительный удар по традиционной крестьянской культуре, ее патриархальным устоям, в лучшем смысле этого понятия. Тем самым

«лишенчество» разрушает одну из сущностных черт крестьянства.

Наконец, к рубежу 1920-1930-х гг. институт лишения избирательных прав принял массовый характер, объективно способствовал дальнейшему «раскрестьяниванию» и формированию репрессивной системы государства. Все это позволило сталинскому режиму перейти к массовым репрессиям не только в отношении крестьян.

Библиографический список

1. Шанин Т. Понятие крестьянства / Т. Шанин // Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. - М., 1992.

2. Красильников С.А. На изломах социальной структуры. Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конце 1930-х гг.) / С.А. Красильников.

Новосибирск, 1998 [Электронный ресурс] // Шр://^"^^. zaimka.ru/soviet/krasiln1_p1

3. Саламатова М.С. Социальный облик «лишенцев» г. Новосибирска в 1927-1936 гг. / М.С. Саламатова. - Новосибирск, 1996.

4. Смирнова Т.М. «Бывшие»: штрихи к социальной политике советской власти / Т.М. Смирнова // Отечественная история. - 2000. - №2.

6. СУ РСФСР. - 1926. - №75. - Гл. II. - Ст. 15.

7. ЦХАФ АК. - Ф. Р-201. - Оп. 1. - Д. 32.

8. ЦХАФ АК. Ф. Р-243. - Оп. 1а. - Д. 214.

9. Саламатова М.С. «Лишенцы» / М.С. Саламатова // Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920-30-е гг.). - Новосибирск, 2004.

10. ЦХАФ АК. - Ф. Р-679. - Оп. 1. - Д. 1281.

Л. 22-74; Д. 1283. - Л. 1-12, 47-48, 60-60об., 63-65, 69-72, 138-143; Д. 1285. - Л. 27-28; Д. 1286.- Л. 7-10,

12-18, 23-26, 33-34, 37-40; Д. 1287. - Л. 19-40, 44-83, 105-109; Д. 1288. - Л. 9-28; Ф. Р-647. - Оп. 2. - Д. 30.

Л. 1-5, 12-14, 16-32, 35-36, 42; Ф. Р-1454. - Оп. 1.

Д. 1. - Л. 39-64, 69-75, 78, 94-95; Ф. Р-603. - Оп. 5.

Д. 10. - Л. 284; Д. 11. - Л. 5-9; Д. 25. - Л. 50-52; Ф. Р-677.

Оп. 4. - Д. 2. - Л. 41-46. - Д. 4. - Л. 17-27, 68-69, 74-83; Д. 6. - Л. 44-65об; Д. 12. - Л. 7-10; Д. 14. - Л. 14-22; Д. 16. - Л. 31-36, 63, 65, 84-89; Д. 17. - Л. 1-11; Д. 30.

Л. 36-444; Д. 36. - Л. 1-15; Д. 44. - Л. 6-8; Д. 47. - Л. 3-7; Д. 48. - Л. 2-3; Д. 51. - Л. 60-63; Д. 56. - Л. 8-15, 19-21, 33-39; Д. 59. - Л. 36-37, 62, 66-79, 85-92, 94-98, 134-138, 144-150; Ф. Р-680. - Оп. 1. - Д. 869.

11. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство / В.П. Данилов.

12. Сибирский край: статистический справочник.

Новосибирск, 1930.

13. Климук Я. А. Налоговая политика в Алтайской деревне в 1920-х гг. / Я. А. Климук // Алтайский архивист.

2006. - №1(11).

14. ЦХАФ АК. - Ф. Р-243. - Оп. 1а. - Д. 12.

15. ЦХАФ АК. Ф. Р-680. - Оп. 3. - Д. 18.

16. ЦХАФ АК. Ф. Р-243. - Оп. 1а. - Д. 14.

17. ЦХАФ АК. Ф. Р-243. - Оп. 1а. - Д. 113.

18. ЦХАФ АК. Ф. Р-680. - Оп. 3. - Д. 27.